Мое высочество декан

Девушки, сблизив головы, принялись шептаться, бросая на меня брезгливые взгляды. И лишь Лорелея широко улыбнулась и звонким голоском предложила садиться рядом с ней.

– О, у нас появилась сладкая парочка, орчиха и бледная жердь. – заорал Селиус Вадорски, старший сын и наследник известной фамилии, и все дружно заржали.

Лорелея была орком лишь на восьмую часть и на семь остальных драконом, причем весьма благородных кровей. Но эта одна восьмая никак не давала покоя аристократичному Селиусу, а следом за ним и остальным моим одногруппникам.

По правде говоря, меня мало заботило отношение ко мне или моей подруге этих придурков. Даже забавляло, когда кто-то из них начинал упражняться в остроумии за мой счёт.

Больше беспокоило откровенная неприязнь со стороны преподавателей и куратора нашей группы, магистра Рамериуса, без конца делающего мне замечания и не устающего придумывать наказания за мои надуманные проступки и прегрешения.

Но Лорелея переживала. Хотя старательно делала вид, что ей плевать на злые подначки и пакости, которыми добрые собратья по учебе, не жалея сил и времени заваливали сначала ее, а с моим появлением, уже нас двоих.

Мои попытки объяснить, что в любой группе обязательно есть те, кого остальные будут презирать или ненавидеть, причем независимо от реальных достоинств этой персоны, не находили понимания в ее сердце. Удивительным образом моя подруга до сих пор хранила веру в добро и справедливость, и очень расстраивалась, когда ее представления о мире не находили подтверждения в реальной жизни.

Лорелею презирали за нечистую кровь. Меня за то, что я поступила в академию без экзаменов и была младше всех на курсе.

Никто не знал, чего мне стоило добиться позволения учиться, и чем пришлось пожертвовать ради этого. Но тот факт, что я не потела вместе со всеми на вступительных испытаниях, вызывал у адептов страшное возмущение.

Ещё меня не любили из-за моего опекуна. Нет, поначалу одногруппники опасались открыто делать мне пакости именно из-за страха перед тем, чьей властью я оказалась в академии. Но когда поняли, что я не побегу жаловаться, резко осмелели, и все дерьмо, что их распирало, полезло наружу неудержимым потоком.

Обычно я просто посмеивалась, стараясь не обращать на озлобленных придурков внимания, в крайних случаях отвечая какой-нибудь колкостью или насмешкой.

Обычно, но только не сегодня, когда я услышала ту новость…

И когда тупой задира Йелл Бурнис принялся меня лапать у всех на глазах, я не выдержала…

– Подруга, так что происходило в кабинете нового декана? – повторила Лорелея, выводя меня из задумчивости. – Он накажет этого придурка Бурниса?

– Не знаю, он ничего об этом не говорил. – ответила я, еще не до конца вынырнув из своих невеселых мыслей.

– Но ты ведь рассказала, что побила Йелла за то, что он тебя лапал? – упрямо допытывалась Лорелея. – Надеюсь, за это его отчислят из академии.

– Я сказала декану, что показывала Бурнису интересный боевой прием. – пожала я плечами – ябедничать, даже на такого урода, как этот, я не собиралась.

– Ой-ю-ю! – со стоном закатила глаза подруга и даже остановилась, чтобы досадливо топнуть ногой – Траттиана Аль-Таундсен, ты легко могла избавить нас от этого мерзавца и не сделала этого! Теперь тебя будет ненавидеть вся академия.

– Меня и так все ненавидят. – я засмеялась и обняла за плечи возмущенно пыхтящую подругу.

– Нет, Тратти, – вздохнула она, – раньше тебя ненавидел только наш факультет, а теперь будет вся академия. И поверь, зная характер Йелла, ты еще сто раз пожалеешь, что не использовала шанс избавиться от него.

– Ты права, орчиха, она пожалеет, и не раз. – раздался сочащийся ненавистью голос, и на тропинку перед нами вышла компания второкурсников во главе с неестественно бледным Йеллом Бурнисом…

На спортивный полигон мы с Лорелеей прибежали за пару минут до начала занятия. Свалились на траву в сторонке от всей группы, и принялись восстанавливать дыхание. Радовались, что разборки с придурком Бурнисом ограничились угрозами в мой адрес, и мы не опоздали к общему построению: магистр Кроурет за малейшую провинность сдирал с адептов три шкуры.

Меня он не любил, кажется, больше всех остальных. На первом занятии по физической подготовке, оглядев мою фигуру, он хмыкнул и брезгливо процедил:

– Девочка, ты ничего не попутала? Это боевой факультет, а не гостиная твоей матушки, где девиц такого телосложения учат вышивать и расписывать веера.

И пока, под смешки выстроившихся в шеренгу сокурсников, я размышляла, что ответить, чтобы с разбегу не схлопотать от магистра штрафные баллы, велел:

– Встала вперед строя – на разминке побежишь первой.

Затем обвел взглядом веселящихся адептов:

– И никто не смеет обгонять ее, ясно? Если она доползет к финишу только утром, значит вы все будете бежать до утра.

– Магистр, а если она вообще не добежит? – возмущенно заорал кто-то из парней.

– Значит, возьмете ее под руки и потащите. – зловеще предупредил Кроурет. – Не знаю, кто эту бледную немощь определил на боевой, но терпеть тут чье-либо протеже, не способное пробежать кросс, я не собираюсь. Ты поняла меня, Аль-Таундсен?

Согласно кивнув, я встала во главу шеренги и под хохот и сальные шуточки парней побежала вперед, размышляя, по какой причине магистр совершенно спокойно смотрит на остальных адептов женского пола в моей группе, и с первого взгляда возненавидел меня.

Тот кросс мы пробежали задолго до утра. Не за самое лучшее время, конечно, но магистр Кроурет все равно принялся проверять по артефактам слежения, расставленным по маршруту, не срезала ли я где-то углы. Когда подтвердилось, что я бежала честно, практически наравне с мужской частью группы, магистр пробормотал что-то себе под нос, и, кажется, в сердцах сплюнул.

Придираться ко мне меньше он не стал, но хотя бы начал воздерживаться от прямых оскорблений.

– Встать в строй. – голос Кроурета пронесся над полигоном. И когда адепты подскочили и выстроились в шеренгу, гаркнул: