Могила для 500000 солдат

…Он встает, поднимается вверх по площадке, входит во дворец, проходит по галерее: два солдата, голые по пояс, играют в настольный теннис в рассеянном свете бури. Серж поднимается в комнаты. На лестнице он обгоняет солдата, несущего на подносе чай, на его свитере цвета хаки блестит золотая медаль. Серж смотрит на него, солдат говорит:

— Я иду к губернатору. Стараемся ему угождать во всем! А ты что здесь делаешь? Я здесь уже месяц и все время вижу, как ты шляешься повсюду без дела…

Серж молчит, капля дождевой воды скатывается с его ресницы на щеку, он бежит по ступеням; поднявшись на площадку выше, он останавливается, засовывает палец под ремень, склоняется к солдату, насыщенный чайным ароматом пар обволакивает его лицо:

— У тебя есть любимая женщина? Солдат поднял голову:

— Да, она ждет меня в метрополии.

— Сколько ей лет?

— Восемнадцать, как и мне.

— Ты мог бы полюбить зрелую женщину?

— Они, конечно, опытнее в постели, но молодых нужно всему обучать, это ведь возбуждает, а? А потом они пробуют, щупают…

Серж вздрагивает. Убегает:

— Она не женщина, она не женщина, я спрошу его, спал ли он с ней, она не женщина, он взял ее из приюта…

Юноша идет по коридору, сердце его учащенно бьется, он подходит к спальне Эмилианы, дверь приоткрыта, он прислоняется к стене, капли дождя, как капли крови, сохнут на его ногах; тяжело дыша, он проводит ладонью по груди, сжимает клокочущее горло, кровь отливает от его коленей, от запястий, он поворачивает голову. Прижав ее к стене, он стоит, скрестив ноги, засунув руку в карманы, ресницы скребут по стене. Серж вынимает пахнущую апельсином руку из кармана, погружает ее под мышку, чешет мокрую от пота спину.

— Эмилиана, Эмилиана…

Порыв ветра открывает ставень в спальне, Серж слышит шорох штор; в саду спаривающиеся насекомые сталкиваются на лету, мерцают камни и цветы, небесная синева стекает по красной черепице, по золоту стен.

— Эмилиана, Эмилиана…

В глубине коридора появились двое часовых, за ними генерал. На другом конце — солдат с подносом; часовые проходят мимо Сержа, идущий следом генерал останавливается, гладит его по щеке, Серж поворачивает к нему голову, двое часовых на пороге кабинета губернатора разговаривают с солдатом.

— Я хочу попытаться убедить твоего отца подавить бунт.

— Папа так устал, оставьте его в покое.

— Ты тоже мечтаешь о мире, а вот твой друг Одри сейчас в Элё. Я первый обнял его после преступления, которое он совершил. Ты видел труп его отца, его разрезанное горло?

— Вам, чтобы жить, нужна кровь.

— Серж, твою мать похоронили красивой, белой, нарядной.

— Я знаю, по ночам я ходил в город; вместе с Одри мы видели смерть, кровь, грязь, червей; вместе с Одри мы подбирали брошенных детей, ваши солдаты нас не видели.

— И ты отводил их к кардиналу, старому развратнику…

— Кардинал их не трогает.

— Ты слишком чист. Серж снова отворачивается к стене, генерал гладит его по плечу:

— Не трогайте меня…

Генерал и три солдата входят в комнату губернатора. Из спальни доносится зов, как стон:

— Серж, это ты? Войди, я так несчастна…

Проскользнув в дверь, юноша медленно проходит через спальню; молодая женщина лежит в полутьме на кровати; на туалетном столике блестят серьги и флаконы; Эмилиана вздыхает под пологом, протягивает руку, Серж подходит к кровати, поднимает полог, садится на край ложа, кладет свою ладонь на ее ладонь.

— Я так несчастна, всю свою жизнь я была несчастна…

Юноша встает, пот течет по его бедрам и икрам, он закрывает дверь, возвращается, садится, лицо женщины едва различимо сквозь туман из пота и слез. Блестят лишь губы, нос, глаза, слюна и пот на дрожащих ноздрях, слезы в уголках глаз. Юноша, продолжая сжимать ладонь Эмилианы, склоняется над ней. полог трет его руку, воспламеняет ее.

— Не надо, Серж, не надо, это несправедливо, как я могу не любить тебя, твою молодость, твое тело, твою кожу, твою неуклюжесть… оставь меня, оставь, о, какой ты горячий!

— Не говори ничего, молчи, я решился, молчи, обними мою шею, мою грудь, не бойся меня, делай то, что я тебе скажу, обними, сожми меня руками, моя дорогая…

— Мой щеночек.

— Эмилиана…

— Да.

Он наклоняется над ней, над ее грудью, вздымающейся в полутьме, он тянется к ней, но Эмилиана нежно отстраняет его ладонь, их пальцы соприкасаются, переплетаются, поднимаются к пологу, Серж касается губами ее запястья, Эмилиана, вздрогнув, отнимает руку, Серж ловит ее и прижимает к своей груди, ладони Эмилианы скользят по его мокрой от пота рубашке, юноша падает на кровать, его колени, на миг поднявшись, распрямляются на простыне, затылок обнимает теплая подушка; рубашка больно трется о его соски, он расстегивает ее одной рукой, другой, сжимая руку Эмилианы, проводит кончиками пальцев по своей груди, скользя тыльной стороной ладони по перламутровым пуговицам; Эмилиана опускает их сплетенные руки на свою грудь, Серж освобождает свою руку, гладит запястье Эмилианы, потом ворот ее платья, накрывает ладонью ее грудь, стягивая пальцами ткань, грудь поднимается, бьется под его ладонью. Эмилиана откидывает голову на подушку, Серж смотрит, как поворачивается ее профиль, как свет обволакивает его, словно заря — маслянистое мерцающее море; рука юноши вжимает ее плечо в постель, ладонь обнажает грудь, Эмилиана вздыхает, юноша шевелит бедрами, его сандалии спадают на пол, он перекатывается на бок, охватив ногами бедра Эмилианы, она лежит неподвижно, Серж вынимает ладонь из-под рубахи и накрывает ею другую грудь Эмилианы, прижимается губами к ее плечу, кусает пропитанное потом полотно; по ее шее струится пот, жилы напряжены, Серж целует ее шею, слюна мешается с потом, рука женщины поднимается к пологу, опускается на щеку Сержа, на его глаза; снаружи, вдали, под сияющим солнцем, свинцовые воды и травы обнимают голый остров, матросские фуражки бьются у пирса, в синих лесах блистают рыбы:

— Эмилиана, посмотри на меня. Солнце растит камни, они падают на пол, свистят в небе, срезают верхушки деревьев, взрываются над водой. Серж, не оставляй меня одну в пустыне, под пальмами этого острова. Повелевай, войди в мою жизнь, ласкай меня, разорви мою грудь, дотронься до сердца, целуй его, ласкай его, я мертва. Твой язык на моих веках, на моих ресницах, я слизываю языком твои слезы, мои губы скользят по твоим щекам, по твоим губам, ощущают твои твердые зубы, под ними клокочет слюна, как пена ночного водопада. Тебя похищает повстанец, целый год ты живешь среди дикарей в военной форме, они пляшут перед тобой, блестят их ноги, затянутые в грязную ткань, они приближаются, ты ощущаешь на своей груди их дыхание, ты наслаждаешься прохладой их животов с прижатыми к ним ладонями. Ночью между тобой и самым красивым из них лежит винтовка, на его приоткрытых губах блестит ворованный сахар, ты прижимаешься к ним своими губами. На заре ты кричишь, плачешь, он, лежа на тебе, вцепился зубами в твой крик, в твое сердце. Это я; твоя грудь на рассвете, пролетающий ветер сушит молоко на твоих губах. Ты кормишь молоком повстанцев, они сосут, лежа у твоих ног, в волосах — еловые иголки, башмаки скребут по замерзшей земле; ветер, кружась вокруг солнца, стирает его, заковывает в лед.

Серж лежит на Эмилиане, сжимая локтями ее бока, его пылающая грудь вздымается над обнаженной грудью женщины, его ладони накрывают ее рот, она улыбается, опускает глаза, тянется к нему губами; живот юноши трепещет, простыня сползает на пол:

— Не спи, не спи…

Но она засыпает, дрожа, ее ресницы трепещут под ладонями юноши. Серж будит ее, лаская соски языком, поворачивает голову и скользит стрижеными волосами по ее плечу, потом поднимается над ней на колени, пальцами, слипшимися от пота, текущего между их телами, медленно расстегивает ее платье — и пламя объемлет его, он неистово ласкает ее груди, живот, потом его мятущиеся, вздрагивающие ладони опускаются и ласкают разом свежую трепещущую вагину Эмилианы и его член, омытый едким потом под легкой тканью шортов; он расстегивает ширинку, запускает ладонь под белую натянувшуюся ткань плавок, достает член и направляет его в пах Эмилианы, натянувшаяся ткань удерживает яйца; отвердевший член касается нежной светлой пряди на ее лобке. Юноша смеется и вздрагивает; его рубашка развевается над грудью Эмилианы; пола волочится по левой груди, сверкают перламутровые пуговицы, с шеи юноши капает пот; блестит золотой медальон Сержа, Эмилиана, приоткрыв губы, ловит его ртом, сжимает зубами, тянет, голова Сержа склоняется к ней, она выпускает цепочку, обвившуюся вокруг его подбородка, тянется к нему губами, юноша целует их, его язык проникает в ее рот, обшаривает десны, зубы, нёбо; Эмилиана прячет свой язык, но язык юноши обвивается вокруг него, на их губах клокочет пена, Эмилиана обнимает Сержа, смыкает руки на его спине, на его пояснице, член юноши входит в нее, из их глаз на подушку брызжут слезы, она запрокидывает голову, стонет, ее пальцы вцепились в ткань его шортов, в пояс, отталкивают его бедра; охваченная желанием, она выгибается ему навстречу; ее ногти царапают ткань шортов, ладони поднимаются к поясу, цепляются за лямки, потом, спустив шорты, скользят по его коже, пальцы ощупывают, ногти царапают потные ягодицы; она ощущает трепет, биение, неутомимую скрытую работу его члена; мышцы Сержа устало обмякают, он понемногу освобождается от спермы и от желания, судорожные движения стихают; пот на их телах остывает, между их животами, как льдинка, зажата лужица спермы; их объятия слабеют, становятся нежнее, их покидает исступление; оно, словно пар, поднимается к увлажненному пологу от их сплетенных тел, трепещущих, как раздавленные насекомые; их ноги разгибаются, как луки, только жилы слегка дрожат. Серж смотрит на Эмилиану; она бледна, щеки и ноздри ввалились, она уже дремлет; юноша наклоняется, слизывает слезы, остановленные сном на щеках; он медленно отстраняется, застывая при каждом ее движении, ложится сбоку от нее на краю кровати, член высунулся из ширинки, живот и подъем бедра липкие от спермы, пряжка ремня блестит на ляжке.

Он встает, соскальзывает с постели, застегивает пояс, нащупывает ногами сандалии, тонкая струйка спермы стекает из шортов на колено; он смотрит на Эмилиану: она спит голая на смятой простыне, ее грудь безмятежно вздымается, приоткрытые губы, иссушенные дыханием, дрожат, как свежие листья на ветерке после дождя и бури, одна ладонь лежит на лобке, другая — между грудей. Серж наклоняется, подбирает простыню, накрывает Эмилиану до шеи; делает шаг назад, член снова встает; Серж подходит к кровати, кладет ладонь на грудь Эмилианы, скрытую простыней, гладит ее; натянутая ткань спадает, соски трепещут под пальцами юноши. Снаружи задувает песчаный ветер. Юноша бледнеет, вытирает ладонью лоб, губы; задыхаясь, он опирается о стену, потом, оттолкнувшись от стены, бежит в туалет, склоняется над унитазом, блюет, двумя руками сжимая фаянс; окно спальни шумно захлопывается, закрывая красное облако; его дыхание над сплющенным островом обжигает воду, пот влюбленных, глаза больных детей, раскрытые влагалища шлюх на порогах борделей; песок заносит косы и серпы, пронзает зубы, зубы во рту крошатся, словно они из песка.

Влюбленные, статуи, скалы, вставайте… катитесь к морю… рыбы и соль съедят ржавчину, прикипевшую к вашим телам; поршни, карбюраторы, оси, колеса, крутитесь, впрыскивайте вхолостую под вечным солнцем, лапы, усики, клешни, зубы, иглы, лезвия, копья, члены, вздымайтесь; слезы и расплавленный свинец, ослепите покаявшегося палача. Облака и дым, бейтесь, как сердце, надо мной; песчаная буря, раскаленный пепел, кожа зверей и людей сыпется с неба, как пыль; от любовных объятий нам остается лишь горсточка пыли, да блевотина на стекле.