Могила на взморье

Маргрете выбрала последний вариант. Черно-белые фото, так же, как и мотивы были ей не понятны, «А где закаты?». Кроме того, она не разбиралась в углах зрения, ей не хватало доминантного переднего плана и много чего еще.

— Я не живу на том острове, который ты сфотографировала, — таково было ее беспощадное резюме.

Маргрете и без того была в плохом настроении, и я подозревала, что она не хотела приходить, но поддалась на уговоры Майка. Целый час она стояла в уголке со стаканом сока в руке и почти ни с кем не разговаривала.

С Харри было не лучше. Он не сказал мне ни слова и практически не обращал внимания на фотографии, потому что все время был занят тем, что старался избегать Майка.

— Как в детском саду, — так прокомментировал Пьер его поведение, и я согласилась с ним.

Пьер постоянно брал меня за руку, иногда приобнимал за талию — жесты, которые с одной стороны предназначались мне и выражали его любовь, а с другой показывали остальным, что мы были парой. Можно было с большой долей вероятности предположить, что главным адресатом являлся Майк. Проще говоря, Пьер, таким образом, хотел выразить, что в будущем, приглашая меня на ужин, Майк должен будет учитывать и его. Так что немного детский сад был и с его стороны тоже.

— Великолепно,— похвалил меня Майк, проходя мимо. — Здорово, Лея. Просто супер.

Когда Майк отдалился от нас на некоторое расстояние, Пьер прошептал мне:

— Даже если бы ты развесила здесь фотографии туалетной бумаги, он бы тоже назвал их великолепными.

К сожалению, он был прав, так как Майк в основном находился поблизости от буфета, где постоянно подливал себе шампанское. Его погружение в мир моих фотографий длилось недолго.

— Там нигде нет ценников,— пожаловался он через какое-то время. — Разве фотографии нельзя купить?

— Ты можешь все купить,— сделал едкое замечание Пьер.— По крайней мере, в этом деле ты уже испробовал все средства.

— Ты кто, ее пресс-секретарь? Могу я немного поговорить с Леей, без того, чтобы вмешивался господин сельский врач?— ответил Майк.

Чтобы предотвратить ссору, я ответила на вопрос.

— В следующие выходные на выставке в Визмаре на картинах будут ценники.

Удовлетворившись моим ответом, Майк снова вернулся к буфету. Он уже был слегка пьян, наверное, предварительно разогрелся еще дома. Жаклин предоставила ему свободу действий, смешалась с гостями, болтала то с одним то с другим, словно все собрались здесь ради нее.

Конечно, ко мне тоже подходили люди, но их было сравнительно мало. Из опыта я уже знала, что многие люди боятся непосредственного контакта с деятелями искусства, словно мы были представителями другой касты, и с нами нельзя было нормально поговорить. Без Пьера рядом, со мной, наверное, разговаривало бы еще меньше людей, все-таки я была чужой здесь. Зато врача знал каждый, и постепенно благодаря Пьеру, ко мне стали подходить даже самые стеснительные. Я терпеливо отвечала на вопросы, насколько это было возможно, но через некоторое время почувствовала, что с меня хватит.

Когда помещения начали пустеть, Пьер вытащил меня на террасу. Над нами, в безумно красивом небе, парили морские птицы. Воздух был теплым и соленым, мои волосы развевались на ветру. Пьер поцеловал меня.

— Я больше не мог выдержать ни секунды,— сказал он. — Больше всего мне хочется крикнуть на весь мир, что мы вместе.

— Ты уже кричишь всему миру,— пошутила я. — Тристан меньше держался за Изольду, чем ты за меня.

— Извини, просто... Майк ужасно действует мне на нервы.

— Это заметно. Что ты имел в виду, когда сказал, что он может купить все? Ты же наверняка не просто так это сказал.

Он кивнул.

— Пока говорили речи, я узнал от одного из гостей, что район запретил застройку или еще какие-нибудь изменения участка земли, где стоят руины. Таким образом, он перестал быть ценным для старого Бальтуса. Если он пойдет в суд, судебные разбирательства затянутся надолго.

Мое сердце подпрыгнуло от радости. Какой потрясающий день! Хорошим новостям прямо-таки не было конца.

— Но это же великолепно! — крикнула я. — Именно этого мы и добивались!

— Конечно, это здорово, — неохотно признал Пьер. — Я также рад за тебя, за Харри, за наш «дворец» и за себя тоже. Но ведь ясно же, что в этом деле замешан Майк, точнее его кошелек. Он купил это постановление.

— Даже если и так, он сделал это во благо.

— На этот раз, да. Он берет все, что хочет, все танцуют под его дудку... Твоя фотовыставка, например. Я рад за тебя, Лея, честно. Но Майк опять изображает из себя великого мецената, и мне это не нравится. Ты в курсе, что он ведет переговоры со Шверином, чтобы провести выставку в столице земли?

Нет, это было для меня новостью. Я вздохнула.

— И вся эта ревность, только потому, что я вчера приняла его приглашение на ужин. Там ничего такого не было. Самый интересный момент был, когда я учила его и Жаклин выполнять упражнение из восточной гимнастики, которому я научилась в клинике. Нужно расслабиться и думать о том органе, которому желаешь что-нибудь хорошее.

— Майк, наверное, думал о своей печени. По крайней мере, я бы ему посоветовал.

— Эй, давай без сарказма. Кроме того это подпадает под твою обязанность не разглашать служебную тайну.

— Теоретически под мою обязанность неразглашения тайны подпадает и то, что у Майка две руки и две ноги, и тем не менее это для всех очевидно.

Он немного прошелся по терассе, оглядывая Кирхдорф и море поблизости, от которого отражались последние солнечные лучи уходящего дня. С востока уже подкрадывалась темнота.

— Я хочу уехать отсюда,— сказал он.

— Уже, так рано?

— Нет, я имею в виду с острова. Я хотел бы жить где-нибудь в другом месте.

Пьер вернулся ко мне и убрал прядь с моего лица.

— Может в Буэнос-Айресе?

— Ты хочешь уехать со мной в Аргентину? — удивленно спросила я.

— В Буэнос-Айрес, Барселону, Банкок, Берлин, куда захочешь.

— Но ты...

Я хотела сказать ему, что он совсем меня не знает. Но в последний момент поняла, что это было не так. После всего, что Пьер сказал мне, он знал меня всю жизнь.

Я же напротив знала его всего две недели.

— А как же твоя врачебная практика?

— Врачи могут работать везде, также как и фотографы.

Мне не пришел в голову убедительный контраргумент. Я любила Пьера. Мы еще не спали друг с другом, еще год назад для меня было немыслимо обсуждать с человеком, с которым у меня еще не было интима, совместное проживание. Было ли дело в возрасте, что все это не играло для меня большой роли, или в самом Пьере?

Мы долго и горячо целовались, тем самым я хотела выразить свое согласие по поводу его планов на переезд.