Могу я тебе кое что рассказать?

— Думаю, что теперь я почти эксперт, — то, как она закатывает глаза на мое хвастовство, чертовски мило. Мы протискиваемся вперед в очереди, подставляя запястья к сканеру пропусков к подъемникам, когда приближаемся к турникету.

— Какая твоя любимая песня Тейлор Свифт? — спрашиваю я, как только мы оказываемся в воздухе. Я быстро усвоил урок, что если не задам Ханне вопрос на подъемнике, то она будет молчать все время. Не то чтобы я думал, что она застенчивый человек, думаю, она просто заставляет себя держать рот на замке в моем присутствии.

Что я действительно хочу спросить, так это слушала ли она аудиозапись, которую я загрузил вчера, но мне хватило одного взгляда на то, как она потягивала кофе в шезлонге этим утром, и я понял, что да. Итак, поговорим о Тейлор Свифт.

— Не будь смешным, — смеется она, покачивая бедрами и устраиваясь поудобнее на скамейке. — У человека просто не может быть любимой песни Тейлор Свифт. Она меняется день ото дня, от настроения к настроению.

— У тебя есть моя любимая аудиозапись? — ой. Вот и все мое терпение.

— Что ты сказал?

— Что еще ты слушаешь? — я стараюсь не ухмыляться, но почти уверен, что она прищуривает глаза, глядя на меня из-под своих очков. Я практически слышу, как гудит ее мозг, когда она думает о том, как бы ответить. Как бы ни было весело играть с ней, я не хочу отталкивать ее еще дальше. Сейчас, кажется, самое подходящее время, чтобы прояснить ситуацию.

— Ханна, — я засовываю лыжные палки под бедро, как она мне показывала, затем наклоняюсь немного ближе, чтобы я мог поднять ее очки и положить их поверх шлема. Ее глаза встречаются с моими, когда она втягивает воздух и задерживает его. — Я знаю, ты знаешь, кто я.

Ее рот приоткрывается, мягко закрывается, затем снова приоткрывается. Я умираю от желания услышать, как она признается в этом, но она отводит взгляд и снова опускает очки.

Блядь. Я потерял ее.

— Я не пытаюсь тебя смутить, — говорю я. — С моей стороны было бы лицемерием судить тех самых людей, для которых я создаю контент.

Она отворачивается, скрестив руки на груди.

— Ну же, признай это.

— Хорошо, — говорит она, вздыхая всем телом. — Я знаю, кто ты.

— Наконец-то, — я прижимаюсь к ее плечу своим. — Так рад, что мы сняли с себя это напряжение.

— Это был директ? — спрашивает она. — Вот как ты это понял?

— Директ.

Она стонет и закрывает лицо руками:

— Я так опозорилась. Я пыталась их удалить.

— Зачем? Я же сказал. Тебе нечего стыдиться.

— Просто… — она качает головой, и ее молчание сменяется нервным смехом.

— Просто что?

— Все еще не могу поверить, что это действительно происходит. Думала, тебя зовут Мак. Я предположила, что это сокращение от МакКензи, МакДональд или что-то такое.

— Мак — это Кэм, написанное наоборот, — уточняю я (прим. английское написание имени Cameron, Cam — Mac).

— О. Точно. Но ты не Мак. Ты реальный человек, и ты здесь. В моем шале. Не думала, что ты когда-нибудь прочтешь эти сообщения, а тем более появишься в моей реальной жизни. Это чертовски неловко.

— Я не думаю, что это неловко.

Она поворачивается ко мне лицом:

— Тебе не кажется неловким, что младшая сестра твоего друга слушает твое аудио-порно, а потом пишет тебе сообщения, чтобы рассказать, как сильно она кончила? И теперь ты застрял с ней в отпуске на две недели и спишь по другую сторону стены ее спальни?

— Мне особенно понравились те, в которых говорилось о том, как сильно ты кончила, — мой член дергается в лыжных штанах при воспоминании о ее словах.

«Ты опасный человек. Ты заставил меня кончить меньше чем за минуту, и мне пришлось поставить остальную часть трека на паузу, чтобы прийти в себя».

— Мы не будем об этом говорить, — говорит она, снова поворачиваясь лицом вперед.

Посмотрим.

Я не собираюсь давить на нее, и мы приближаемся к верхней площадке, но этот разговор далек от завершения. Мы спрыгиваем одновременно и катимся на лыжах в стороне от съезда и толпы людей, читающих карты трасс, останавливаясь у линии деревьев недалеко от вершины склона.

— Райан знает о… том, чем ты занимаешься? — спрашивает Ханна, теребя ремешок на липучке своих перчаток.

— Ага, знает. Он не возражает.

Ее глаза встречаются с моими:

— Боже мой, он тоже это делает? Пожалуйста, скажи мне, что я не кончала на голос своего брата.

Это было бы чертовски неловко. Я достаточно хорошо знаю нескольких других актеров озвучки, чтобы общаться в чате онлайн, но большинство из них держат свою личность в строжайшем секрете. У некоторых есть работа в правительстве или жены и дети, которые не знают об их подработках. Такое вполне могло случиться, слушатель общается с кем-то, кого он знает в реальной жизни. С коллегой. Другом. Учителем их ребенка.

— Нет, насколько я знаю, нет. Он занятой мальчик, у него нет времени. Или творческого таланта.

Она скользит к ближайшему дереву и кричит. Птица срывается с веток и улетает.

— Чувствуешь себя лучше?

— Нет, — говорит она с сердитым ворчанием. — Итак, Райан знает о тебе, и я знаю о тебе, но Райан не знает, что я знаю. Верно?

— Верно.

— Можем ли мы, пожалуйста, оставить все как есть? — в отчаянии спрашивает она.

— Конечно. Мы не часто говорим об этой стороне моей работы.

— Хорошо. Я просто опозорена. И мне было бы еще стыднее, если бы он узнал.

Она накручивает себя, заводится по пустякам. Я использую свои лыжные палки, чтобы развернуться перед ней, располагая свои лыжи по обе стороны от ее. Это кажется наглым — вот так загонять ее в клетку, но она не отступает.

— Стыдиться нечего. Ты красивая женщина, которой нравится уделять время собственному удовольствию. Моя работа буквально создана для этой цели. Ты не сделала ничего плохого.

Она чертовски красива. То, как она краснеет, как прикусывает губу, как медленно вдыхает, собираясь с мыслями, что-то утаивая. Не в первый раз я задаюсь вопросом, какой бы она была, если бы была полностью раскованной, полностью самой собой. Мог бы я заставить ее прикусить губу таким образом, сдерживая стон? Мог бы я заставить ее умолять о том, чего она хочет? Я бы, черт возьми, постарался изо всех сил.

— В этом нет ничего неправильного, — шепчу я.

Хочу поцеловать ее.

Я мог бы поцеловать ее прямо сейчас, но есть все шансы, что она столкнет меня с края склона, и меня больше никто никогда не увидит. Или она не оттолкнет меня, но я поставлю ее в еще более неловкое положение, и она отступит еще дальше. Ни один из вариантов не подходит. У меня достаточно времени с ней, и если чему-то суждено случится, то это случится.

— Вот что я тебе скажу, — говорю я, держа обе лыжные палки в одной руке, чтобы положить другую ей на плечо. — У меня есть еще один вопрос, и тогда мы можем прекратить говорить об этом, если только ты не захочешь поднять эту тему снова.