Морская политика России 80-х годов XIX века

Поспешность принятого решения выяснилась быстро. 15 апреля броненосные фрегаты «Нептун», «Фридрих Карл», «Кайзер Макс» и «Анкона» прибыли в Пирей, где застали «Пластун», который к ним присоединился. Ультиматум был предъявлен и отвергнут греческим правительством, о чем Н.И. Казнаков 16 апреля телеграфировал в Главное Адмиралтейство и в Ливадию, где находились Александр III, И.А. Шестаков, Н.К. Гирс и вызванный туда Е.К. Бюцов. 18 апреля Н.К. Гирс передал командующему отрядом через Г.П. Бахметева, чтобы он не принимал деятельного участия в блокаде и до особого распоряжения оставался в Суде, а «Пластун» держал в Пирее. 24 и 25 апреля это распоряжение было подтверждено. По истечении срока ультиматума посланники держав выехали из Афин. Блокада же из-за свежей погоды началась позднее, 28 апреля. Покинув Судскую бухту эскадры растянулись вдоль побережья Греции и приступили к захвату торговых судов. Н.И. Казнаков запросил было разрешения идти в Фалерскую бухту, но получил отказ, смысл которого поясняет замечание И.А. Шестакова, писавшего, что «порывы Казнакова подчиниться Эдинбургскому, в чаянии, вероятно, аксельбантов, и прорваться к глупой жене, мешающейся чрез добрую королеву в политику … пока устранены» [633] .

633

Там же. Л. 41.

1 мая командующий отрядом получил инструкцию Министерства иностранных дел: ни под чье командование не становиться, избегать всяких насильственных мер по отношению к греческим судам, как можно чаще возвращаться в Суду. «Пластун», несмотря на блокаду, предписывалось оставить в Пирее, на случаи эвакуации королевской семьи [634] .

Клипер «Пластун», участвовавший в блокаде греческого побережья

634

Там же. Л. 41, 68; Ф. 417. Оп. 1. Д. 201. Л. 267–268 об.

2 мая Н.И. Казнаков на «Дмитрии Донском» ушел в Суду, а затем к острову Зеа, где патрулировал «Темерер». Сообщив герцогу Эдинбургскому о своем присоединении к блокаде, адмирал выбрал для наблюдения пустынный участок побережья Пелопоннеса, о чем известил вернувшегося в Афины Е.К. Бюцова. Но посланник счел соглашение с герцогом неуместным и рекомендовал Н.И. Казнакову под каким-либо предлогом провести несколько дней в Суде, надеясь, что с возможным изменением ситуации исчезнут и основания для блокады. И хотя ждать этого момента пришлось до 24 мая, «Дмитрий Донской» участия в репрессалиях так и не принял.

Действия англичан в непосредственной близости от черноморских проливов вызывали в Петербурге немалую тревогу. Еще 13/25 января 1886 года И.А. Шeстаков отмечал: «Государь все боится, что англичане захватят Дарданеллы, но тогда нужно на все решаться». Однако под этим «все» он понимал не Босфорскую операцию. Осенью 1885 года, когда «ярый Обручев подал записку о необходимости воспользоваться обстоятельствами и ударить прямо на Босфор. Не менее азартный Куропаткин, чая командовать экспедициею, поддерживал его», управляющий Морским министерством «предуведомлял, что мы, с морской стороны, не можем быть готовы ранее года», имея в виду постройку канонерских лодок и миноносцев. Поэтому, задумав в те дни поездку во Владивосток, адмирал «счел долгом совести высказать чистосердечно мой взгляд на предприятие и представить все последствия неудачи». Вечером 10/22 февраля он послал Александру III письмо и в полночь получил ответ, гласивший: «Можете быть уверенным, что ваше задушевное и искреннее слово не пропадет, и я буду руководствоваться в решении этого вопроса вашим мнением. Будьте уверены, что я не поведу Россию на рискованные предприятия и выжду дня, когда мы будем готовы и уверены в полном успехе предприятия» [635] .

635

РГАВМФ. Ф. 26. Оп. 1. Д. 14. Л. 10, 16, 17.

Однако беседуя с Е.К. Бюцовым в Ливадии, И.А. Шестаков услышал, что «англичане торгуются за Лемнос» и решил «иметь откровенный разговор с Государем. Лемнос, приближая английский флот к Константинополю, навсегда отдалит исполнение нашей заветной мысли. Нужно сказать Порте: соглашусь на вашу сделку касательно Лемноса в том только случае, если вы мне отдадите верхний Босфор, и даю вам всю контрибуцию и еще кое-что, но если без замены этой вы отдадите англичанам Лемнос, тотчас двигаю войска на Эрзерум и наступаю к Герату. Такой случай требует решительности». Адмирала не успокоило и высказанное 14/26 апреля А.И. Нелидовым мнение, что принципиальное согласие греческого правительства на разоружение снимает вопрос. Дальнейшие же события, особенно начало блокады, заставили управляющего 23 апреля/5 мая доложить императору, что он «был против предприятия, не вызываемого еще силою обстоятельств, и в доказательство фантастической основы его сознавался с горечью, что во всем рассчитывают на флот, а флота нет, в чем Вы сами воочию убедились. На Лемносский вопрос я смотрю совершенно иначе. Если англичане утвердятся там, конец всем нашим историческим стремлениям». Изложив Александру III свою мысль требовать у Турции компенсации на Босфоре под угрозой наступления в глубь Малой Азии, на возражение царя, что «все-таки мы будем заперты Дарданеллами», И.А. Шестаков заявил: «Да нам Дарданелл и не нужно, в Средиземном море у нас нет интересов. Наши интересы в Малой и Средней Азии». «Дорого будет стоить, возразил Государь, не отставший еще от Обручевской фантазии. — вспоминал управляющий. — Дорого, но зато игра свечей стоит, и мы станем твердо. Велел сообщить Ванновскому…» [636] .

636

Там же. Л. 36, 38, 44, 45.

Надо сказать, что предложение И.А. Шестакова основывалось на известной идее давления на Турцию наступлением в направлении Эрзурума, по населенной армянами территории. Российской армии не раз доводилось проверять ее истинность, добиваясь определенных успехов, последним из которых было взятие Карса 6 ноября 1877 года. Правда, решающего значения эти успехи не имели, да и боевые действия в гористой местности всегда шли трудно. Но весной 1886 года, когда Порта сосредоточила большую часть войск на границе с Грецией, условия для наступления складывались благоприятно. Угроза же со стороны греков, сербов и болгар могла сделать Абдул Хамида II более податливым. Однако ни одно из этих обстоятельств не гарантировало Россию от появления в Черном море английского флота, если и не пропущенного самими турками, то прорвавшегося через проливы, охранять которые в случае войны, с неизбежным вмешательством балканских стран и Австро-Венгрии, Турция едва ли стала бы. Практически неизбежным следствием такого прорыва становилось создание англичанами военной базы в Дарданеллах или даже в Босфоре.

К счастью, приводить план адмирала в исполнение не пришлось, так как англичане попыток обосноваться на Лемносе не предпринимали. Зато высказанное им убеждение, что у России нет интересов в Средиземном море, спустя год определило судьбу содержавшегося там отряда кораблей. Судя по всему, И.A. Шестаков имел в виду довольно прохладные отношения Петербурга с большинством стран Средиземноморья и отсутствие в регионе сколько-нибудь существенных территориальных владений. Едва ли управляющий при этом ставил на одну доску с политическими и экономические, а там более военные интересы. Правда, он смотрел на перспективы использования Средиземноморского отряда через призму идеи крейсерской войны с Англией, но не ограничился ею и поинтересовался мнением на этот счет Н.И. Казнакова.

Выполняя его указание, командующий отрядом представил при рапорте генерал-адмиралу от 18 марта 1886 года записку «Задачи нашего отряда судов в Средиземном море», в которой отметил весьма ограниченный район плавания и «отсутствие каких бы то ни было инструкций и указаний цели, для которой вы ссылается постоянно эта эскадра». Упомянув несколько раз высказанную управляющим «мысль, что Средиземный отряд, продолжая удовлетворять двум главным целям — школы и крейсерства, должен вместе с тем служить дополнением нашего Тихоокеанского отряда, который в случае нужды не может быть усилен иначе, как посылкою вполне готовых судов из Средиземного моря», Н.И. Казнаков заметил, что у него «есть своя, весьма важная задача»: отряд, «кроме отвлечения морских сил Турции от Босфора, должен еще изолировать ее и прервать все ее сообщения, идущие через Архипелаг». Значение этих коммуникаций состояло как в том, что они позволяли Турции «получать из Европы все военные запасы», так и в том, что по ним доставлялся «главный контингент армии султана». Адмирал выделил два пути: «вдоль по берегу Сирии и Малой Азии, Спорадскими островами на Хиос, Митилен в Дарданеллы» и второй, «вдоль Ионических островов, берегов Пелопоннеса, Мореи и проливами Зеа и Доро» ведущий в Албанию.

По его словам: «Несколько крейсеров, хорошо знакомых с условиями плавания в Архипелаге и местностью, расположившись на этих путях, могут смело если не прекратить вовсе подвоз войск к Босфору, то замедлить его настолько, что Константинополь останется при тех силах, которые находились в нем в мирное время и которые, без сомнения, не в состоянии будут представить серьезного препятствия нашему десанту…» [637] .

Правда, Н.И. Казнаков считал, что отряд «должен быть настолько силен, чтобы не бегать от турецкого флота» и быть в состоянии блокировать Дарданеллы выдвигая тем самым условие, исполнимое лишь в перспективе. Для достижения «свободы действий» командующий отрядом предлагал ввести в его состав транспорты и «минную матку» (плавучую базу миноносцев), с началом же войны — устроить опорный пункт в Архипелаге, захватив один из принадлежащих Турции островов, например, Лемнос, Тенедос, Митилен или Хиос, чему их греческое население не станет препятствовать.

637

РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 201. Л. 194.

Скорее всего, записка достигла Петербурга к началу апреля, когда И.А. Шестаков уже был в Крыму, и он до самого отплытия 12/24 мая из Одессы на Дальний Восток на пароходе Добровольного флота «Москва» с нею не ознакомился, видимо, как и с рапортом Н.И. Казнакова от 4 февраля. Едва ли управляющий говорил с автором на затронутые им темы при встрече 15/27 мая в бухте Мудрос на острове Лемнос. Сам он занес в дневник, что передал командующему отрядом «наставления и велел быть готовым на случай возбуждения Лемносского вопроса», после чего с помощниками, лейтенантами А.М. Абазой и А.А. Эбергардом, побывал на «Дмитрии Донском» [638] .

638

РГАВМФ. Ф. 26. Оп. 1. Д. 14. Л. 62.

Спустя несколько часов «Москва» отправилась в Порт-Саид, а фрегат — в Смирну, где его и застало известие о прекращении блокады Греции, новое правительство которой, во главе с Х. Трикуписом, приступило к демобилизации войск.

Глава 10 Поездка И.А. Шестакова на Дальний Восток

Дневниковые записи И.А. Шестакова наводят на мысль, что покидая Средиземное море, он оставил связанные с ним заботы и переключил свое внимание на проблему крейсерской войны с Англией в океанах. Впрочем, повод задуматься о ней представился ему еще в Константинополе, когда, беседуя со вторым драгоманом (переводчиком) посольства, П.В. Максимовым, он услышал «историю об Ашинове», который «занял порт Александр около Массауа, несмотря на претензии итальянцев, и добивается свидания с Государем». Речь шла об известном авантюристе Н.И. Ашинове, выдававшем себя за предводителя казачьей вольницы, «переселившейся с Кавказа в Персидские владения и разбойничавшей в Елисаветпольской губернии».