Мощи Распутина. Проклятие Старца

В стакане, который он ей протянул, плескалось достаточно виски, чтобы довести любую женщину до бессознательности. Себе он налил в два раза больше.

— Я всегда наливаю в большие стаканы: для экономии, — объяснил он, вытягивая парализованную ногу и опускаясь на кушетку рядом с Николь. — Чтобы не нужно было вставать и наполнять их заново, — он сделал быстрый, почти нервный глоток. — Чем я могу тебе помочь?

— Может быть, мне просто нужно с кем-то поговорить, — она тянула время. — Люди в этом ужасном городе… как будто не хотят иметь со мной ничего общего.

Всю жизнь Николь пила в основном белое вино и шампанское. Виски никогда ей не нравился, и теперь, когда алкоголь обжег ее горло, она вспомнила, почему. Она чувствовала, как огненная жидкость опускается в желудок.

— Это точно, чужих здесь не любят, — сказал О’Мэлли. Он сделал долгий глоток, затем слизал капли с губ. — Такие уж они, эти русские. Уже второе и третье поколение, а до сих пор думают, что живут у себя на родине, и боятся тайной полиции.

— Но ведь это — родной город моего мужа. Они знали его — так почему же не приняли меня? Я ведь тоже русская. По крайней мере, по материнской линии.

— Может быть, дело в твоем прошлом, — предположил коронер. — Лас-Вегас, и все такое.

— Откуда вы знаете?

47

— Я… наверное, слышал от кого-то из полицейских… — О’Мэлли сделал еще один быстрый глоток. — Что тебя не приняли в городе — это нормально. Такие тут люди, не любят чужаков, — он сном сделал глоток. Стакан был уже наполовину пуст.

— Я ждала чего-то другого, — алкоголь развязал Николь язык. — Когда я впервые увидела этот город с шоссе, он выглядел так, словно из моих снов. Я думала, что Пол и я будем жить рядом с приятными людьми в красивом доме с белым забором и цветами на заднем дворе. Я не могу иметь детей, но я надеялась, что у меня хотя бы будут друзья и нормальная жизнь, — ее голос надломился, и она поднесла стакан к губам. Второй глоток показался не таким неприятным, как первый. — Мне стоило догадаться. У меня никогда ничего не получается.

— Это место обманчиво, — О’Мэлли чуть заметно подвинулся ближе. — Городок стоит в долине среди холмов, и на первый взгляд выглядит как открытка. Но на самом деле это не город, а катастрофа. Странно, что службы по охране окружающей среды до сих пор не выселили всех отсюда, как из Таймс-Бич [29] в штате Миссури или зоны вокруг Лав-Кэнел [30] , — он сделал еще глоток виски. — Вероятно, вы слышали о метане, который просачивается из заброшенных угольных шахт. Это газ без запаха, и его невозможно заметить, пока какая-нибудь искра не вызовет взрыв. Вы заметили на похоронах мужа, что в церкви нет настоящих свечей?

29

Таймс Бич — городок в штате Миссури, эвакуированный в 1971 году из-за загрязнения почвы диоксинами.

30

Лав-Кэнел — поселение в северной части штата Нью-Йорк, столкнувшееся с аналогичной проблемой; эвакуировано в 1978 году.

— Нет, — ответила она, пытаясь припомнить. — По-моему, нет.

— Все из-за того, что никто не хочет рисковать. Электрические свечи не могут вызвать взрыв при утечке метана. Что же это за город, если в церкви боятся зажечь свечу?

— Тут вы правы, — согласилась она.

Николь чувствовала, что то ли из-за виски, то ли из-за объединившего их одиночества они постепенно переходят к задушевному разговору. Он больше не казался ей охотником, а она не чувствовала себя осторожной жертвой. Ощущение было приятное.

Коронер продолжал;

— Под землей остались старые угольные пласты, которые периодически загораются. Говорят, температура внизу выше двух тысяч градусов. Нет места ближе к аду, — это точно. Иногда на поверхность выходит горячий воздух с запахом серы. И что, думаете, эти чокнутые русские хотят уезжать? Нет, они же упрямые. Если хотите знать мое мнение: они рождены страдать.

Видимо, вспомнив ее родословную, О’Мэлли поспешил извиниться:

— О, Боже, что я несу. Прошу прощения, если обидел вас. Я против русских ничего не имею, правда. Это все спиртное.

— Не извиняйтесь, — улыбнулась она. — Моя мать говорила то же самое — что мы рождены страдать. В моем случае все именно так и вышло, — она глотнула виски. — На мне будто какое-то проклятие.

— В это я никогда не поверю, — сказал О’Мэлли. Пока она говорила, он придвинулся еще ближе. — Вы такая привлекательная женщина. Вы не пробовали стать моделью?

— Ради Бога, вы не представляете, что мне пришлось испытать.

— Вряд ли — то же, что и мне, — он вдруг посерьезнел. — Я таскаю этот кусок металла с восемнадцати лет, — он одернул штанину поверх скобы.

— Сочувствую, — она вдруг действительно испытала к нему жалость, но затем осознала, что, возможно, это — цель его манипуляций. Виски и разговоры о тяжелой жизни — удачная тактика.

— Послушайте, я знаю, как вам плохо после смерти мужа, — О’Мэлли подвинулся еще ближе. Теперь его здоровое колено почти касалось ее. — Но такое случается. С моей работой приходится видеть такое каждый день. Знакомые люди или незнакомые люди — и все мертвые. Но я не позволяю этому сломить меня, — он посмотрел на пустой стакан и грустно улыбнулся, — Пью больше, чем следует. Но, в конце концов, я же ирландец.

— Русские тоже много пьют, — улыбнувшись, она Предложила наполнить его стакан. Ей не нравилось, что О’Мэлли жмется к ней. Она встала и нетвердой походной пошла к бару, чувствуя на себе взгляд коронера. Принесла стакан и села на кушетку, скромно сложив ноги. Взгляд О’Мэлли сосредоточился на ее коленях, затем поднялся выше, потом опять вернулся к лицу.

— Почему ты загрустила? — спросил он. — Вспоминаешь мужа?

— Не только его…

Николь сделала еще один большой глоток, наслаждаясь тем, как алкоголь притупляет чувства и снимает волнение. О’Мэлли начал казаться ей довольно милым. Он так хорошо ее понимал…

— Ну же, расслабься, — О’Мэлли нежно погладил ее по плечу. — Я говорил, всякое бывает.

— Но все эти смерти… — стакан задрожал в ее руке. — Они все связаны со мной.

— Не надо беспокоиться. Все эти люди умерли от естественных причин. Просто пришло время. — О’Мэлли приобнял ее за плечи, словно хотел приободрить. — Если бы я знал, что ты так расстроишься, то не стал бы об этом говорить. Давай забудем, хорошо? Ну же, улыбнись.

Он игриво потряс ее. Пол любил так же добиваться ее улыбки. Она ухмыльнулась.

— Уже лучше, — сказал он, не убирая рук. — Теперь почему бы тебе не сказать, зачем ты пришла: не только чтобы поговорить?

Она вдруг поняла, что нельзя больше откладывать:

— Я… мне нужна ваша помощь…

Он привлек ее ближе.

— Просто скажи, чего ты хочешь.

— Я пришла сюда потому, что вам доверяю, — она все еще была не готова озвучить просьбу.

В его дыхании ощущался тяжелый запах виски. О’Мэлли, похоже, не чувствовал, как сильно сжимает ее плечи. Однако его слова казались мягкими и успокаивающими.