'Моссад' - Первые полвека

Аври Эль-Ад, бывший офицер "подразделения 131" в Египте, который содержался в этой же тюрьме, рассказывает, что сам он был известен там как "Х-4". В соседней с ним камере в кандалах находился Мотке Кедар. Они перестукивались и с помощью азбуки Морзе играли в шахматы. "Отказывайся от лекарств, - однажды отстучал Кедар.
– Если они деморализуют тебя - ты сломан". Но сам Кедар, действительно сильная личность, не сломался. В тюрьме ему удавалось поддерживать себя в хорошей форме физическими упражнениями и углублением в ведическую философию. После 17 лет заключения, 7 из которых он провел в одиночной камере, в 1974 году Кедар вышел на свободу и потребовал пересмотра своего дела. Полиция, прокуратура и спецслужбы наотрез отказались от этого. Правительство хранило молчание словно никакого дела и нет.

Надо сказать, что при всем драматизме произошедшего, для Кедара это оказалось ещё не самым худшим исходом. Иссер Харел спустя много лет признался, что некоторое время обсуждался вопрос о ликвидации Кедара с целью сокрытия его преступления. Считалось, что это позволит замести следы и избежать осложнений с Аргентиной. "Я с самого начала стоял на том, что мы не можем брать правосудие в свои руки, - писал Харел в одной из книг своих воспоминаний.

– Для этого есть суды и судьи. Англичане могут убирать людей, но мы - нет".

С точки зрения Харела, дело Кедара явилось ещё одним подтверждением того, что разведка - слишком серьезное дело, чтобы её можно было доверить "Аману". Этот провал стал одним из существенных аргументов требовать, чтобы вся агентурная работа была сосредоточена в "Моссаде". Но это произошло несколько позже, после громкого "дела Лавона".

Подробно разбирать обстоятельства и перипетии деятельности и отставки видного политического деятеля пятидесятых, но крайне не подходящего для порученной ему в кабинете сменившего Бен-Гуриона Моше Шаретта должности военного министра, Пинхаса Лавона здесь неуместно. Следует остановиться только на специфике использования им "Аман" и спецподразделения 131. Началось это с того, что не большой специалист в военных вопросах вообще и в разведке в частности, министр Пинхас Лавон фактически вывел "Аман" из подчинения (а значит, и контроля) начальника Генштаба Моше Даяна и генерального секретаря минобороны Шимона Переса. Непосредственно подчинив себе и разведку, и спецподразделения, он оказал влияние на идеологию и стратегию разведработы. Влияние это произошло в крайне опасном направлении. Лавон, а вместе с ним и Джибли, и Бен-Цур начали осуществлять не столько разведывательные действия, сколько специальные операции против арабских стран, безосновательно полагая, что смогут с помощью диверсантов и террористов решить политические проблемы.

Основное направление удара приходилось на Египет. Там в начале 1952 года группа националистически настроенных египетских офицеров, поддерживавших тайные контакты с высокопоставленными сотрудниками ЦРУ на Ближнем Востоке - Кермитом (Кимом) Рузвельтом и Майлзом Коуплендом, - стала готовить государственный переворот с целью свержения короля Фарука. В июле того же года заговор увенчался успехом. Руководители заговора провозгласили республику и пригласили сотрудников ЦРУ в качестве своих наставников. В конечном счете из этой среды в 1954 году вышел подлинный лидер, подполковник Гамаль Абдель Насер. ЦРУ помогало обеспечивать личную охрану Насера. После свержения королевского режима в 1952 году начали активно продвигаться переговоры египтян с Англией об окончательном выводе из страны британских войск и восстановлении юрисдикции Египта над Суэцким каналом. Англия (и США) уступали требованиям нового режима и вскоре перед Израилем встал в практической плоскости вопрос: как себя поведет Египет, когда англичане уйдут и египетская армия войдет в непосредственное соприкосновение с израильской.

Кроме того, у очень многих в Израиле, в отличие от ряда стран Запада, не было никаких симпатий и иллюзий по поводу нового египетского правительства и Лавон считал необходимым принимать меры по его дискредитации и дестабилизации. Если дипломат Шаретт пытался организовать если не открытые, то хотя бы тайные переговоры с Египтом и в этом его поддерживали главы ряда государств (президент США Эйзенхауэр даже направил на Ближний Восток специального посланника, который вел переговоры в Каире и Тель-Авиве), то Лавон сделал ставку на силовые операции.

Теперь ясно, что дипломатические усилия, особенно тайная дипломатия, могли достичь положительных результатов. Не случайно Насер поручил осуществление тайных контактов своим военным атташе в Париже (полковнику Окашу) и Вашингтоне - они "работали" соответственно с израильскими дипломатами-разведчиками Шмуэлем Дивоном и Хаимом Герцогом. Доверенный представитель Насера Абдул Рахман Садек несколько раз осуществлял обмены посланиями между руководителями стран. Через посредников было сделано предложение Насеру провести прямую встречу с израильским премьером; египетский лидер ответил: "Если бы мы встретились, то наверное за пару часов достигли бы соглашения. Только это, вероятно, были бы последние часы моей жизни". Насер знал, что говорил: даже спустя два десятилетия сепаратный мир с Израилем стоил жизни его преемнику Садату. И все же можно было попытаться несколько нормализовать ситуацию, для начала добиться ограничения недружественных акции со стороны Египта - и как знать, возможно, если не предотвратить, то отодвинуть последующие войны. Но события стали развиваться иначе.

Первые разведывательные операции против Египта были проведены ещё на этапе формирования "подразделения 131" в 1951 и следующем году и несли во многом ознакомительный характер. В Египет был направлен агент военной разведки Абрахам Дар и независимо от него, с другим заданием, Макс Беннет.

Дар в совершенстве владел английским языком и имел опыт оперативной работы в "Алии-Бет". Во время войны 1948 года он был в отряде "Палмах" и с точки зрения спецслужб был вполне надежным человеком; но, как оказалось, он не выделялся ни тактическим разведывательным мастерством, ни аналитическими способностями и не обладал качествами лидера - хотя нельзя отрицать, что это оказался не худший израильский разведчик и последующая (хотя менее ответственная, если так вообще можно сказать об агентурных операциях) работа не вызывала особых сомнений в его профессионализме. Можно также сказать, что хотя Дар и не самый удачливый из разведчиков, судьба к нему была явно благосклонна.

В Египте он выступал под именем Джона Дарлинга, представителя английской электротехнической компании, хотя для работы под этой легендой у него был серьезный недостаток: внук еврея, родившегося в Адене, он был довольно смуглым, что, мягко говоря, не совсем вязалось с его английским паспортом.

"Имя Дарлинга, - вспоминал впоследствии Дар, - было выбрано не случайно. В Египте был английский офицер с такой фамилией, и мои "семейные связи" могли оказаться полезными". На первом этапе работа у Дара шла на удивление хорошо, - просто даже иногда складывалось впечатление, что ему кто-то подыгрывал. После того, как Дар обосновался в Египте под своей новой фамилией, - даже настоящий англичанин, майор Дарлинг вроде бы поверил в то, что они являются родственниками, - он начал заниматься тем, ради чего его сюда направили: создавать агентурную сеть, которая в нужный момент будет выполнять секретные задания; впрочем, этим задание агентуре, набранной из молодых каирских и александрийских евреев, не ограничивалось - они должны были составлять костяк отрядов самообороны.

Дару удалось создать две агентурные группы из молодых сионистов. В 1952 году их тайно вывозили в Израиль для специальной подготовки руководитель подразделения Бен-Цур некогда поработал агентом в Ираке и хорошо понимал, что реальная разведка требует профессионализма. Он, кстати, без энтузиазма относился к использованию местных евреев в арабских странах: да, конечно, это идейные борцы, готовые на самопожертвование, да, хорошо знают местные условия - и все же "на виду", всегда под подозрением во враждебном окружении, а их разоблачение может серьезно осложнить жизнь еврейских общин в этих странах.

Спецподготовка прошла плохо: инструкторам "подразделения 131" с большим трудом удалось обучить парней из Египта элементарным вещам вроде тайнописи, осуществления шифрованных радиопередач, которые оказались для них чем-то вроде ядерной физики. Одним из немногих исключений среди них оказался Эли Коэн, самородок, который спустя десятилетие стал "лучшим шпионом" Израиля. Также следует отметить, что и Дар, и руководство оперативного отдела сработало плохо - нельзя было не обратить внимание на то, что агенты подобраны, за единичным исключением, плохо и перспективы работы их в Египте крайне сомнительны. Тем не менее все они были возвращены в Каир и Александрию; связь между группами и резидентом (им был назначен Франк, он же Аври Эль-Ад, он же Аврахам Зайденверг; по решению Бен-Цура миссия не была поручена Дару, хотя тот не был засвечен контрразведкой) осуществляла любовница Дара, агент-женщина по имени Марсель Ниньо, которая на полученные от Израиля деньги открыла туристское агентство.

Агентурные группы находились в состоянии "спячки" в течение трех лет, пока в 1954 году не получили посланный по радио условный сигнал к началу операции "Сусанна". Фактически сеть была не готова к активизации. Не хватало элементарных вещей: устойчивой связи с центром, документального обеспечения на случай провала, даже резервной системы оповещения и предупреждения. Невысок был и уровень профессиональной подготовки; группы не были структурализованы в небольшие ячейки со своими командирами, что всегда снижает опасность провала. Собственно, предполагалось начать работу в 1956 году (Бен-Гурион, уходя в первую отставку, предупредил соратников: "Учтите, 1956 год будет самым тяжелым. Египет и Сирия к тому времени восстановят свои армии).