Мой холодный Эрих. Книга первая

Он отстраняется:

– Дрожишь, как осиновый лист.

Я молчу.

– Поцелуй меня, – говорит он требовательно.

– Нет, пожалуйста, – начинаю стонать я.

– Не хочешь?

– Я гетеро, – осторожно отвечаю я.

Эрих убирает одеяло, и я вижу, что он голый. Мне неудобно на него смотреть, и я отворачиваюсь. Он притягивает меня к себе, обнимает, приподнимает футболку, и я чувствую, как кое-что уперлось в мою спину.

– Пожалуйста, – всхлипываю я. – Не надо, пожалуйста.

– Давай попробуем? – и он двигает бедрами, елозя своим другом по моей голой спине.

– Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, не надо – я уже реву в голос. Мне ужасно страшно. И я не хочу.

– Ну, тихо, успокойся, – он гладит меня по голове, – не трогаю я тебя. Просто обнимаю.

Мы лежим в обнимку несколько минут. Я в слезах, держу футболку, стянув её на «непопку», когда как мой тыл открыт и доступен ему. Он пользуется этим. Гладит ягодички.

– Что предпочтешь: свечу или мои пальчики?

Вздрагиваю. Чуть не выбираю первое, но понимаю, что со свечой я сразу усну и не смогу привести свой план в действие.

– В-ваши п-пальчики, – захлебываясь слезами через силу произношу я.

– Умница! – Он целует меня в щечку.

Залазит в дырку одним пальчиком, потом вторым и расширяет мышечное колечко, прижимает меня крепко к себе, чтобы я не елозил. Зажмуриваюсь и опять терплю. Он нащупывает внутри меня мой «орешек» и начинает массировать.

– А твой малыш рад массажу, – говорит Эрих убирая мои руки и задирая футболку.

Начинает двигать быстрее, а второй рукой сжимает моего малыша. Я закрываю глаза и сжимаю зубы, чтобы не застонать. Сердце неистово колотится.

– Даже выбежало что-то, – цокает он языком.

Наконец, он заканчивает измываться надо мной. У него уже приготовлено влажное полотенце, он вытирает свои руки и проводит им по моему малышу и по попке.

– Поцелуй меня и можешь идти.

С опаской смотрю на него.

– Ну тогда оставайся со мной на ночь, – говорит он и кладет руку на низ моего живота.

Наклоняюсь и, зажмурившись, тыкаюсь ему в губы. Вскакиваю и начинаю одеваться. Натягиваю трусики и штаны…

– Спокойной ночи, Эрих Рудольфович, и хорошей вам поездки, – говорю я, поворачиваясь к нему.

Он, не отрывая глаз смотрит, как я одеваюсь.

– Спасибо, – он ложится на подушку и укрывается одеялом. – Выключи свет и закрой за собой дверь.

– Хорошо, Эрих Рудольфович.

Он уже не смотрит в мою сторону. Хватаю худи, чувствую, что сцапал и его телефон, заворачиваю, беру свой пакет, быстро иду к выходу, ныряю в кроссовки, тушу свет и отодвигая «собачку» замка, открываю дверь. Выхожу, захлопываю за собой, слышу, как защелкнулся замок. И он, наверняка, его услышал. Значит, сейчас со спокойной совестью уснет. Лишь бы вдруг не потянулся за телефоном, иначе мне крышка.

Вытираю рукавом худи заплаканное лицо и спускаюсь на цокольный этаж под лестницу. Там есть тайник, легко вынимается целый кусок штукатурки с обратной стороны ступеней, и также легко вставляется обратно. Отключаю телефон, кладу его в выемку, закрываю так, что ни щелочки не видно, будто одна сплошная стена.

Бегу в комнату, хватаю чистую одежду и в душ.

После отбоя лежу, пялюсь в темноту, жду, когда пройдет с проверкой Андрей Данилович. Слышу его тихие шаги, закрываю глаза. Он входит в комнату, осматривает нас и неторопливо уходит. Значит, прошел час после отбоя. Ещё немного выжидаю, затем сажусь на постели и натягиваю спортивки. Оглядываю парней, похоже, что все спят. Хватаю в руки худи, ныряю в кроссовки и осторожно направляюсь в коридор. Если попадусь, то просто скажу, что приспичило, сил нет терпеть. Это не страшно, даже могут не наказать.

В туалете достаю припрятанный баллончик, заворачиваю в худи. Иду в учительский коридор. Крадусь осторожно, боясь чем-либо себя выдать. Ковер на полу приглушает мои шаги. Дохожу до двери номер двадцать девять, его двери, Эриха, моего мучителя. Останавливаюсь, прислушиваюсь: вроде всё спокойно. Достаю баллончик, встряхиваю, снимаю колпачок, надеваю трубку и завожу другой её конец в щель между дверью и косяком, нажимаю клапан.

Пена пошла. Хорошо пошла, густо. Обвожу всю дверь по периметру, обильно поливаю, не могу сдержать улыбку, как я рад, что всё удалось, немного дергается рука и я попадаю себе на штаны. Матерюсь и подбираю каплю пальцем, вытираю об дверь. Блин, пятно останется на спортивках и палец тоже закосячен.

Ладно, пора сваливать, осторожно выхожу из учительского коридора и бегом припускаю до туалета. Там открываю окно, высовываю руку через решетку, как могу размахиваюсь и закидываю баллончик в кусты. Прямо в середину попал. Вроде его не видно из окна.

Достаю из тайника сигареты и закуриваю. Руки дрожат, да и самого всего ещё потрясывает. Но я кайфую, что всё удалось. Что никуда Эрих сегодня не улетит. Пытаюсь отлепить пену с кожи, но мараю уже несколько пальцев. Да, пофиг, отмою со временем. Закрываю створку и кидаю окурок в унитаз, смываю. Иду под лестницу. Не терпится уже поюзать телефон, давно в руках не держал.

Его смартфон на месте, там, куда я его припрятал. Код я засек, когда он писал мастеру в цех. Буква «Z». Рисую по экрану и провожу разблокировку. Набираю Ксюхин номер, помню его наизусть. Ксюха, это моя девушка из моего города. Ждет меня, когда я вернусь.

Гудки. Гудки, гудки, гудки…

Или спит и не слышит, или принципиально не берет чужой номер. Звонок сбрасывается, набираю ещё. Но опять гудки.

После следующего сброса набираю Марине Витальевне. Это наша преподша из интерната, я с ней кручу роман здесь. Но в конце февраля она уехала на курсы повышения, и я уже соскучился. На всякий случай я запомнил её номер, память у меня хорошая.

Тоже гудки…

– Алло, – раздается заспанный голос, – кто это?

– Марина Витальевна, здрасте! – выпаливаю я. – Узнаете?

– Ээээ, – похоже не сразу соображает, – Саша Левиц?

– Ага, – хмыкаю я.

– Саш? Но как? Ты сбежал? – волнуется она.

– Нет, всё в порядке.

– Точно?

– Да, точно, Мариш.

– Саш, ты же знаешь, что тебе нельзя сбегать из интерната, ты, итак, «висишь на волоске» из-за своих выходок. А сбежишь, то всё, посадят.

– Я знаю, Мариш, я не сбегал.

– Тогда откуда у тебя телефон? Украл?

– Ну… Долго рассказывать. Лучше скажите, как вы? Как ваша учеба?

– Всё хорошо, Сашенька, учусь. Как у тебя дела?

– Нормально, – делаю усилие, чтобы не разреветься сейчас.

– Не хулиганишь? Уроки не срываешь?

– Нее…

– Хорошо. Что нового?

– Скучаю по вам. Скорее бы вы к нам вернулись, хочу на ваш урок, ну и не только на урок…

Легкий смех в трубке.

– Ну, ты и шалунишка. Я тоже скучаю, Сашенька. Вот сдам экзамены и приеду. Почему ты так поздно звонишь?