Мой холодный Эрих. Книга первая

– Встаньте, пожалуйста, – говорит Эрих.

И мы встаем.

– Садитесь.

И мы садимся.

Всё с грохотом, конечно, как же иначе.

– У меня для вас хорошая новость, – говорит он, складывая на груди руки и довольный улыбается, – с сегодняшнего дня я назначен вашим классным руководителем.

– Ого, – присвистывают несколько человек. Новость отнюдь не хорошая.

– Да, – кивает Эрих. – И вскоре я займусь вплотную некоторыми из вас, кто отстает по успеваемости и срывает уроки, – говорит он и смотрит на меня в упор.

Пожимаю плечами, будто это не ко мне относится, хотя именно я тот, кто постоянно срывает уроки и хамит учителям. Из-за меня одна преподша даже сбежала из интерната. А другую я трахнул, только об этом никто не знает.

– Итак, – морщит лоб Эрих, заглядывая в свой планшет, – мы с вами проходим период Ивана Грозного. Вчера закончили на опричнине, сегодня начнем с похода на Новгород.

Он отходит от стола и фиксирует даты на доску. Переписываем. Эрих рассказывает, как брали город, какие репрессии и казни потом устроил царь. Мы слушаем в полной тишине, никто не перебивает, никто не смеется. Эрих иногда поглядывает на меня, но я как все – сижу тихо, слушаю внимательно, записываю аккуратненько. Примерный такой ученичок. Придраться не к чему. Даже самому не верится.

– А теперь я послушаю, как вы усвоили данный материал, – вдруг объявляет Эрих, – Левиц, встань и скажи мне…

Я встаю, а он садится…

Садится и тут же под ним подкашивается стул и разлетается на части. Эрих падает смачно, с грохотом, неуклюже, ударяется копчиком и затылком об пол. Жаль, что у меня нет смартфона, сейчас бы я заснял всё это на камеру. Класс разрывается от хохота. Я делаю шаг к его столу, чтобы лучше видеть валяющегося Эриха. Он краснеет, его эта вечно приклеенная прядь слетает с головы на лицо. Но Эрих быстро поднимается.

– Вы не ушиблись? – ржу я.

Эрих внимательно осматривает обломки стула и по ходу делает нужные выводы.

– Левиц, твоих рук дело? – спрашивает он.

– А почему сразу я? – возмущаюсь, но продолжаю ржать.

– Подойди.

Я подхожу. Он разводит мои руки и начинает шарить по карманам, находит болты и высыпает их на стол. Он что – ясновидящий? И, копец, я тупой, мог же просто их скинуть куда-нибудь.

– Давай теперь мне свой стул.

– А я на чем буду сидеть?

– Тебе не придется сидеть, – усмехается он.

– Ну, ладно, – приподнимаю вверх брови.

Возвращаюсь, беру свой стул и несу ему. Ставлю перед ним.

– Спускай штаны и ложись, – спокойно говорит он, расчищая свой стол: убирает планшет в портфель, а портфель на стул.

– П-перед всем к-классом? – чуть заикаясь спрашиваю я.

– Перед всем классом, – с нажимом отвечает он.

Фигасе, попадос – сейчас отлупит перед всеми. Класс притих. Медленно расстегиваю ремень и молнию на ширинке, спускаю брюки и смотрю на Эриха.

– Трусы тоже.

Спускаю трусики, зажимая переднюю часть своего тела длинной рубашкой и руками, и так и ложусь на стол. Голову поворачиваю к доске, чтобы никто не видел моих слез. Эрих лезет в портфель, мне хорошо видно, что он оттуда вытаскивает. Плетку. Как специально для меня приготовил.

Подходит ко мне, приподнимает рубашку и кофту, чтобы оголить попку. Опять кожей чувствую холодный воздух. И ни слова не говоря начинает бить. Плеткой больнее, чем ремнем. Но кричать не могу, стыдно перед всеми. Только вздрагиваю от каждого удара и зажмуриваюсь. Слезы начинают течь уже с третьего бича, прижимаюсь щекой к столешнице и сжимаю зубы. Он заканчивает бить и снова лезет в портфель. Что он на сей раз взял из него мне не видно. Опять подходит ко мне, прикасается к ягодичкам, раздвигает их и что-то толкает через мышечное колечко в мою дырочку. Глубоко. Вздрагиваю, прогибаюсь, чуть приподнимаю голову. Мне неприятно и больно. Что он туда засунул? Это не свеча, это что-то твердое. Он хватает меня за плечо и руку, поднимает и ставит лицом к доске. Рубашка спадает.

– Держи рубашку так, чтобы все видели твою полосатую жопку, – говорит он.

Поднимаю рубашку, оголяя только попу, впереди полами закрываю «непопу», так и стою, опустив голову. Слезы бегут по щекам, капают на потертый линолеум. Вытереться не могу, только если щекой о плечо. Мне стыдно, ужасно стыдно, особенно перед девочками. Стыдно показывать свою выдранную попку в красных полосах: в широких сине-розовых вчерашних от ремня и в свежих тонких ярко-красных от плетки. Ещё я чувствую что-то твердое внутри самой попки и тонкая ниточка свешивается из дырочки, щекоча ягодички изнутри. И это что-то вдруг начинает вибрировать. То быстрее, то медленнее. Начинаю переминаться с ноги на ногу, и штука вырубается.

– Итак, продолжим, – слышу позади себя холодный голос Эриха.

И он ведет дальше урок, не обращая на меня внимание. Задает вопросы классу, что-то поясняет, даже шутит. Иногда снова включается вибратор, и я от неожиданности вздрагиваю. По ходу у него в руках пульт от этой штуки.

Наконец звенит долгожданный звонок. Мы не переходим из класса в класс, как в обычной школе, занимаемся в одном.

– Все свободны, – объявляет Эрих, подходя ко мне и кладя руку на мое плечо. – Всем выйти на перемену и не входить до следующего урока.

Видимо всем, но не мне. Когда за последним учеником закрывается дверь, мне становится немного страшно. Теперь я боюсь оставаться с ним один на один.

– Ну, я же предупреждал тебя, – говорит он.

Гладит меня по голове, опускается по спине, проводит рукой по голому копчику и залазит в щелочку, натыкаясь на вибратор. Я начинаю дрожать.

– Хотя нет, – вдруг передумывает он, – оставайся с ним, пусть это послужит тебе уроком. – Убирает из щелочки руку и хлопает меня по ягодице, – одевайся и не вздумай сам вытащить вибратор. Будешь ходить с ним весь вечер. Придешь ко мне в комнату за час до отбоя, и я его уберу или раньше, если вдруг захочешь какать. Я живу в двадцать девятой.

Киваю, натягиваю трусики и брюки, и тоже выбегаю из класса на ходу утирая рукавом кофты слезы. За оставшуюся перемену успеваю заскочить в туалет, чтобы умыть холодной водой заплаканное лицо. Огромное желание вытащить эту штуку из своей попы, но я боюсь гнева Эриха.

Когда возвращаюсь, мой стул стоит уже за моей партой, а за преподавательским столом совсем другой, принесенный видимо из учительской и нет останков разобранного.

На остальных уроках веду себя тихо, ни с кем не разговариваю, ни на кого не смотрю, голова опущена, переминаюсь с ягодички на ягодичку, попка горит огнем, да ещё внутри меня иногда включается вибратор и гоняет на разных скоростях. Эрих включает. Подходит время от времени к дверям класса и нажимает на пульт. Далеко у него берет сигнал. Погоняет-погоняет меня минуты три-четыре и выключает. Уходит.

К пятому уроку мой слух обостряется до предела. Слышу тихие шаги из коридора и уже заранее напрягаюсь, жду, что сейчас моя попка опять заработает. Мой «орешек» накален до предела, спереди всё набухло и приподнялось, но я терплю. Терплю даже в столовке на ужине, когда он проходит мимо меня, не поднимаю на него глаза, игнорирую, только вздрагиваю, когда скорость резко повышается.

Постоянно смотрю на время, словно этим хочу подогнать стрелки часов, чтобы они шли быстрее, чтобы скорее избавиться от этого вибратора в моей попке. Но и боюсь идти к нему в комнату. После ужина лежу на животе, сидеть просто уже нет сил. Опять слышу тихие шаги по линолеуму… его шаги… закрываю глаза, готовлюсь… опять вздрагиваю… и не выдерживаю, слезы начинают катиться сами собой.