Мой ненастоящий

— Дела требуют, — Мари мимолетно улыбается и почему-то смотрит за мое плечо — на Влада, точно. — Надеюсь, фотографии вам понравятся. Приятного вам отдыха.

— Аминь, — вырывается у меня. В последнее время это слово слишком часто появляется в моих мыслях.

45. Влад

У нее такая боль в глазах, будто в груди застряли осколки…

Я смотрю балет, бессмертную классику, Лебединое Озеро. Наивняк в драматургии, но для романтических Цветочков — то, что нужно. Ей нужна сказка хоть на время. Потому что брак со мной сказкой можно назвать только с уточнением, что это очень плохая сказка. Злая. Без хэппи-энда в окончании.

Я смотрю балет, но думаю только о том, что заметила Мари.

О нахрен проваленной задаче.

Она привязалась ко мне. Более того — из раза в раз, забываясь, она шепотом называет меня любимым.

Она. Меня. Любит! Черт её раздери!

Я так и думал, что мой Цветочек не умеет влюбляться слегка. Любить — так всем своим существом. Отдаваться — так полностью.

Поэтому она так долго оправлялась после последнего предательства.

И кого же она любила сильнее? Меня или ублюдка Чугунного?

Ответа на этот вопрос я не хочу знать. Не хочу даже осознавать, что было бы для меня лучше. Потому что если его… Я могу что-нибудь сломать, если додумаю это мысль до конца. А если меня…

То насколько же её сломает тот день, когда я не встану после операции?

Это не говоря уже о том, что в этот день она снова останется без защиты. Одна!

Я могу разделаться с одним её врагом, я близок к этой цели как никогда, но вокруг еще так много уродов, которые захотят сломать мой Цветочек, а ведь она — только-только отогрелась, распустила свой бутон.

Не говоря уже о том, что где-то там еще бродят два мудака, которые посмели сделать моей Маргаритке больно. У меня просто не было времени их искать. И как вообще позволять себе умирать, зная, что эти ублюдки дышат? Моя задача — перевешать их всех за причиндалы, на первых попавшихся сучьях.

В эту секунду — я уже ненавижу свои риски. Мне мало времени, которое мне отвели. Очень мало.

Я не справился с задачами, которые сам для себя поставил.

Я даже не могу сказать своей женщине, что без ума от неё, просто потому что не хочу, чтобы она только усугубляла свою привязанность ко мне.

— Итак, тебе понравилось? — не удерживаюсь от вопроса, когда мы с Цветочком возвращаемся в наш лимузин. Мне бесконечно нравится болтать с ней на такие ерундовые бытовые темы. Хотя конечно, лучше бы я поменьше допускал сближения с ней, или уже принял, что оно есть и неизбежно.

Нет. Все еще пытаюсь держаться. Хотя бы в чем-то.

— Спрашиваешь? — на бледных щечках Цветочка цветет красивый румянец. — Я никогда не думала, что балет — это настолько эмоционально и чувственно. И что «Лебединое озеро» — настолько глубоко пробирает. Просто насквозь. Это было просто потрясающе.

— Хорошо, — я слегка улыбаюсь, развалившись рядом с ней, — я рад, что угадал с этим.

В конце концов, именно с балетом я действовал наугад.

Маргаритка молчит и таращится на меня все пристальней. И такое её внимание — меня цепляет, потому что оно не обозначает ничего хорошего.

И точно — Цветочек двигается от меня, проводит маленькой ладошкой по коленям, прикрытым тонкой тканью струящегося подола.

— Может, ты хочешь прилечь? Я готова поработать подушкой.

Дьявол!

Кажется, я облажался с маскировкой усталости и все-таки она как-то проявляется внешне. И Цветочек, конечно же, прониклась.

Я щурюсь жестче — обычно этого хватает, чтобы Маргаритка прекратила делать то, что меня раздражает, но она только напрягается, закусывает губу, и её взгляд становится каким-то умоляющим.

И снова — дьявол. Ты придумал эту женщину? Оно и заметно!

На самом деле — я совсем не хотел отказываться от этого предложения.

— Смотри, — ворчливо замечаю, опуская затылок на её колени, — если мне понравится — я буду этим злоупотреблять. Без вариантов. А мне уже нравится.

— Сколько захочешь, — Цветочек облегченно вздыхает и опускает свои теплые ладошки мне на виски, растирая их.

Она не могла придумать пытки изощреннее. Когда я готов порвать глотку любому, кто сейчас отвлечет её от меня, и в то же время… Я не должен… Так расслабляться…

И все же — расслабляюсь. Мысли медленно затихают, тяжелеют, оседают на дно черепной коробки, растекаясь по нему. Мигрень, моя постоянная спутница в последние дни — как темная дымка на горизонте истаивает, не оставляя после себя даже тени.

— Как же хорошо с тобой, Маргаритка, — вырывается из меня то, что лучше бы не озвучивать пока.

Что называется — селяви.

Вот уже кончилось сопротивление Владислава Каримовича, он уже почти готов вилять хвостом и подрыгивать лапкой.

Все потому что у кого-то слишком волшебные пальчики!

А я ведь хотел от этого отказаться. Дурак дураком, и уши у меня холодные.

— И мне с тобой хорошо, — тихонько, сокровенным шепотом признается Цветочек.

Я сам ощущаю, как с каждой секундой ближе к аду.

Всякий раз, когда я называю её Цветочком — я думаю о всем известной картинке. Маленький слабый колокольчик, чей стебелек можно переломить легким прикосновением, — прорвавшийся сквозь бетонный асфальт. Нашедший маленькую трещинку. Пробившийся в неё…

Все это про неё — про эту девчонку. Слабую, уязвимую, отчаянно нуждающуюся в защите. Ей не повезло. Она могла найти кого-то гораздо милосерднее меня. Но прежде чем она это сделала — я сам её нашел. И теперь уже… Черта с два кому-то отдам.

Цветочек массирует мне виски и даже не подозревает, насколько малое расстояние её отделяет от того, чтобы я приподнялся и одним движением поменял расположение нас с ней относительно друг друга.

Благо — на ней платье, и лимузин едет ровно! Что помешает?

Ответ оказывается неожиданным.

Мешает реализовать этот план, состряпанный на коленках — причем даже не на моих коленках — обычная вибрация в моем кармане.

И возбужденный голос нужного человека.

— Есть контакт, шеф, — ликующе возвещают мне с той стороны трубки, — он решился.