Мой ненастоящий

Время покажет — вот и весь ответ.

Впрочем, оно и вправду потихоньку начинает показывать.

Влад пришел в себя только в четверг, я очень боялась — все-таки самый оптимальный срок для пребывания в реанимации был — трое суток, а он провел в ней пять…

Но в четверг, когда я заступила в свою часовую вахту у прозрачной стены случилось искомое чудо. Запищали кардиографы, забегали медсестры и Влад, там, за стеной открыл глаза. Мне казалось — он смотрел на меня…

Понятия не имею, как меня вообще тогда выгнали из клиники. Стояла бы там и стояла…

Если бы не жесткие карантинные меры, регламент на время пребывания — черта с два бы я от него ушла.

После этого плохих новостей пока не было. Только движение вперед.

— Он вставал вчера, — докладываю ответственным тоном, а сама припоминаю, как это было. Как закусывая губы до крови смотрела как там, с той стороны стены при поддержке медбрата поднимается на ноги мой муж, только-только перенесший сложнейшую операцию на мозге.

И его шаги. Пошатывающиеся, неровные — но имеющие весьма четкий вектор направления. К стене. Ко мне. Он дошел, чтобы упереться ладонью в стену, уронить на неё лоб. Прямо напротив меня.

Так мы и стояли — лоб ко лбу, ладонь к ладони, глаза в глаза. Между — только сантиметровое стекло и только оно нам и мешало. Мне было жуть как страшно, что это для него чересчур сильная нагрузка. Но он стоял, стоял, стоял… Пока мое время посещения не вышло.

— А как дела в Москве? — спрашиваю уже свое.

— Все по графику. Твой отчим съехал из твоей квартиры, пришлось правда прийти к нему в сопровождении приставов, чтоб он понял, что шутить с ним никто не собирается. Мы нашли хорошую контору по ремонту, вывезли все, что можно было посчитать личными архивами. Нашли какие-то твои дневники, семейные фотоальбомы. Ты говорила, что с ними разберешься сама.

— Да-да, — я быстро киваю, — спасибо, что взялся за это. Я так хотела поехать с Владом, что все эти дела вылетели у меня из головы

— Если б я не взялся, этот осел бы навзъючивал все на себя, — ворчливо откликается Яр, — что касается Муратова и Валиева — на них собрано столько всего, что из тюрьмы они выйдут лет этак в шестьдесят. Как выясняется — от них пострадала не только ты. Но на тебе Муратов был сильно повернут — Михальчук выступает как свидетельница, валит все на него, это он мол её заставил подкупить Городецкого и выманить тебя из дома. Детка пытается отмыться всеми способами.

— У неё это получится?

— Марго, ты серьезно? — Яр саркастично изгибает бровь, — допущу ли я, чтобы курица попытавшаяся организовать похищение жены моего брата избежала ответственности? Смешно.

— Она говорила у неё много крутых адвокатов, которые всех за неё порвут на тряпочки.

Яр больше не отвечает, но улыбается настолько кровожадно, что по нему уже видно, насколько жестокую он планирует бойню. Мои вопросы снимаются как-то сами по себе.

— Дядюшка, кстати, пакует чемоданы, — чуть понижая тон голоса сообщает Яр, — они с отцом решили, что все-таки в Москве им с Владом будет тесновато. Тагир вроде как понимает нашу позицию, но до последнего был уверен, что наш отец встанет на его сторону и избавится от тебя, а не от Тимура.

— Спасибо еще раз, — я улыбаюсь немного нерешительно, — не ожидала такой поддержки.

— Ты теперь часть клана, — хмыкает Ярослав насмешливо, — привыкай.

Часть клана. Член семьи.

К таким вещам сложно привыкнуть, когда слишком долго была одна. Но все же…

Быть не одной хорошо. Сложно, но оно того стоит.

В клинике мы с Яром разделяемся — он штурмует кабинет лечащего врача, чтобы добиться разрешения на проход в палату, меня же ноги несут по привычному маршруту. К знакомой мне уже палате реанимации. К стеклянной стене, за которой… Никого нет… Пустая кушетка, санитарка вытирает пыль с подоконника…

Я даже оглядываюсь, чтобы убедиться, что ничего не перепутала. Вот она — реанимация номер пять, вон кулер, вон фикус, вон аквариум с пучеглазыми рыбами, я который день проношусь мимо него.

Что-то случилось? Куда черт побери умудрился пропасть мой муж?

— Его перевели в обычную палату, — догоняет меня бодрый голос Яра, идущего за мной, в теплой компании врача, — идем, Марго, он как раз недавно проснулся. И пройти к нему разрешили, но только на десять минут.

Ужасно мало, но что поделать. Мы не должны сейчас перегружать нашего больного. Он и так оправляется одновременно и от своего ранения, и от операции.

— Ну что, иди первая, — Яр останавливается у одной из дверей, — а я пока поспрашиваю на счет результатов биопсии. Должны же они наконец её закончить?

Я шагаю в палату едва ли не на цыпочках.

А точно ли он спит? Я не хочу тревожить его сон, не хочу нарушать ход его восстановления…

Нет. Не спит!

Влад сидит на постели, спиной к двери и задумчиво смотрит в огромное панорамное окно, выходящее в парк, разбитый вокруг клиники. Я вижу темный затылок, белую накладку из бинтов на области, где проводили операцию, и становится чуть сложнее дышать.

Так не хочется его беспокоить сейчас. Переутомлять хоть как-то…

Дверь за моей спиной вопиюще громко хлопает.

Влад поворачивается в мою сторону медленно, скользит по мне изучающим взглядом. Господи, господи, господи…

Я подхожу нерешительно, каждый шажок делая с такой осторожностью, будто не по полу иду, а по канату над пропастью.

— Привет, — сажусь на край его кровати, под тем же цепким, пристальным взглядом.

— Привет, — глухо звучит голос моего мужа, — а кто ты?

Если бы моя история была кинофильмом именно в эту секунду над моей головой громыхнул гром.

— Ты не помнишь меня? — мне кажется, что меня чем-то приложили по затылку. До черных мушек перед глазами.

— Ты приходила ко мне вчера, — задумчиво припоминает Влад после пары минут размышлений, — стояла за стеклом.

— И ты тоже подошел… — мои мысли рассыпаются как сухой песок. Я совершенно не представляю, что мне делать. Что можно говорить? Не будет ли для него слишком сильным ударом новость, что он женат?

— У тебя красивые глаза, — его пальцы касаются моего подбородка, — хотелось посмотреть в них поближе. Так кто ты, малышка? Ты навещаешь меня часто. Ты — моя сестра?

Я чувствую себя рыбой, выброшенной на песок. Примерно так же хватаю воздух ртом, не в силах выдавить даже слова. Столько начиталась о последствиях операции на мозг, но такого я не ожидала. Совершенно.

Так. Тише, тише, тише, Рита…

Все что тебе надо — понять, какие выходы есть из этой ситуации. О чем я могу говорить, на какие темы? Почему врач не предупредил меня об амнезии, или они еще о ней не в курсе?