Мой папа рок-звезда

— Разреши остаться с ночевкой? — произношу, когда за окном в который раз раздается гром. Я никогда не любил дождь, он навевает щемящую тоску. А возвращаться в такую погоду в город чревато необратимыми последствиями. Вся надежда на Алю.

— Лисов, ты совсем уже? — вскрикивает, складывая в раковину грязную после ужина посуду.

— Я в гостиной переночую, а ты что подумала? — улыбаюсь самой соблазнительной улыбкой, что только есть в моем арсенале, окидывая ее с ног до головы жадным взглядом. Лицо Али вспыхивает алой краской, прикусив губу, она стремительно отворачивается к раковине и приступает к мытью посуды. Не могу удержаться и продолжаю, получая нереальное удовольствие от ее смущения. Господи, пусть она сейчас вспоминает о том, как нам было хорошо вместе. — Хотя знаешь, если ты хочешь, я вовсе не против присоединиться к тебе.

— Даже не надейся, — замахнувшись на меня полотенцем, прогоняет прочь из кухни.

Громко смеясь, я забегаю в гостиную и падаю рядом с сыном на пол. Пока меня не было, он поставил заряжать джойстики и очки. Жаль, их одна пара, но это поправимо — возьмем еще одни. Мы быстро подключаем приставку к телевизору, выбираем стрелялку и пропадаем на счастливых два часа.

— Народ, ау, час ночи, — разрушает нашу идиллию внезапно появившаяся Аля.

— Мама, еще немного.

— Знаю твое немного, потом до обеда будешь спать.

— Мама права, — вмешиваюсь в спор между сыном и Алей. — Завтра поиграем, если так хочешь.

— Спасибо, пап, — обнимает за шею и убегает. — Спокойной ночи, — доносится с лестницы, ведущей на второй этаж.

— Пригласишь к себе? — закидываю руки за голову и падаю на пол. Взгляд Али скользит по моему животу и останавливается аккурат на…

— Пошел к черту! — швырнув в меня постельное, убегает наверх.

9. Лис старший

— Как вы себя чувствуете? — сквозь сон слышу чужой голос. С трудом удается разлепить веки и оглядеться по сторонам, насколько позволяет сковывающий шею бандаж. Светлые стены кажутся чужими, а тошнотворный запах медикаментов это только подтверждает.

«Я что, в больнице?» — первая мысль, которая приходит в голову, когда я обнаруживаю над собой седовласого мужчину в белом халате и с планшетом в руках. Высокий и худой, с осунувшимся лицом он не вызывает доверия. Но в моем положении выбирать не стоит. Единственное, что меня волнует — это где мои друзья и Аля.

Открываю рот, чтобы спросить, где остальные. Живы ли они. Но вместо слов вырывается хрип, сковывающий горло. От боли во всем теле, стоит попробовать слегка пошевелиться, начинают слезиться глаза и гореть губы. Моргаю, прогоняя слезы и чувствуя, как мной начинает овладевать паника. Она спешно окутывает темным покрывалом сознание, с каждым вздохом сопротивляться становится сложнее.

И я сдаюсь… Мне страшно. За себя, за ребят и за мою Алю.

От резко нахлынувших эмоций я сжимаю кулаки и кусаю губы. По телу прокатывается адская боль, я чувствую ее везде. Такое ощущение, что по мне проехались катком, затем забинтовали и уложили на кровать, не забыв подключить кучу проводов. Перед глазами пролетают последние минуты перед аварией. Они становятся триггером…

— А-а-а-а-а, — кричу, понимая, что не в силах контролировать эмоции. Они мне неподвластны.

— Антошка, не кричи, все хорошо, — сбоку от меня раздается мамин голос, вынуждая меня прекратить истерику.

Я замолкаю, слегка поворачиваю голову и удивленно смотрю на нее. Она, как всегда, великолепна. Платье-карандаш, подчеркивающее изгибы ее тела, с откровенным декольте, списывает с ее настоящего возраста лет десять точно. Идеальная прическа, свежий маникюр и улыбка, с которой она никогда не расстается. Даже на похоронах деда она умудрялась улыбаться. Неужели это была плата за то, что он всегда называл ее бестолковой невесткой?

— Сейчас, погоди немного, — женщина, общения с которой я по возможности стараюсь избегать, тянется к стакану с водой, подносит его к моим потрескавшимся губам. Через трубочку делаю несколько жадных глотков и моргаю. Слезы катятся по вискам, мне не стало лучше.

Перед глазами выбеленный потолок и яркая люминесцентная лампа. Она слепит глаза, заставляет невольно жмуриться и отводить взгляд на мрачную стену. За окном стеной льет дождь. Мокрая погода усугубляет и так хреновое самочувствие. Надежда, что кто-то выжил после столкновения со встречной машиной, падает к нулю с неизмеримой скоростью.

Закрываю веки, позволяя горьким слезам скатиться по лицу и упасть на больничную подушку. Перед глазами пролетают кадры трагедии, из-за которой я оказался прикован к больничной койке. Напрягаю память, с огромным трудом складываю картинки распавшегося пазла воедино и ужасаюсь, понемногу вспоминая произошедшее.

Карим не хотел никуда ехать, отец довел его до такого состояния, что его любимым занятием в свободное время стал сон. Он отговаривал, шутил и просил отправиться в гостиницу, чтобы отдохнуть перед концертом, который должен быть на следующий день. Гостиница была не тем, чего мне хотелось. Победило количество, а не качество. Кариму пришлось согласиться и отправиться с нами, как оказалось, в роковое приключение. Все произошло внезапно, мы даже закричать не успели. Противный визг тормозов заткнул наш галдеж, как по команде мы обернулись в сторону водителя и увидели яркий свет фар. Последнее, что я помню, — ее глаза…

Они молили о помощи, она хотела жить.

— Как вы себя чувствуете? — цепкий взгляд мужчины пробирается в душу и, не найдя ответа на свой вопрос, сменяется на сочувствующий. — Вы были без сознания несколько недель, ответьте на несколько вопросов.

— Аля-я, — выдыхаю, смотря в глаза доктора умоляющим взглядом.

Он сжимает губы и в упор смотрит на мать. Он все понимает, и от этого становится только хуже. Я вижу, что правды от него не добьюсь.

— Пожалуйста, — делаю еще одну попытку, но желаемого результата не получаю. В ответ тишина.

Доктор смотрит на мать, едва заметно кивает и спешно покидает палату. Перевожу взгляд на нее, жду ответа. Внутри нарастает паника, она несравнима с предыдущей. Чувствую, как сковывает тело, как ноет сердце. Будто нож вонзили и с кровожадной улыбкой на лице несколько раз провернули.

— Где… она? — говорить получается с трудом, приходится прилагать немалые усилия, чтобы выдавить из себя хоть что-то, напоминающее на звук.

— Ее нет, — мама встает и уверенной походкой подходит к окну. Складывает руки на груди и одаривает меня насмешливым взглядом. Она никогда не воспринимала всерьез мое увлечение музыкой, а я никогда не говорил, что являюсь солистом популярной рок-группы. Зачем, если ей безразличны мои достижения. Все, что ее волнует, — это вечная молодость и безлимитный счет в банке. Увы, последнего она лишилась по своей вине. — Ее больше нет.

— Как это… нет?

Тогда, когда мы случайно встретились в торговом центре, я перешагнул через себя и представил Алю маме. С первого взгляда я понял, что мама никогда не примет мой выбор. К счастью, не ей решать, с кем мне жить и кого любить.

— Она умерла.

Смотрю на нее и не понимаю, как можно говорить о смерти человека с таким равнодушием на лице. Самое ужасное, что эта женщина видит мою боль, видит мои слезы и улыбается, испытывая облегчение.

— Ты врешь! — крик вырывается сам собой, но я не жалею.