Мой порочный Новый Год

— Ммм… ещёёё… — отдаюсь во власть мужских рук, — как же хорошо…

Но мне мало. Чертовски мало того, что есть! Хочу получить полноценный жаркий секс. И спермы в киске хочу… кажется, я подсела на этих мужиков.

— Блядь… мать твою… не могу! — срывается Андрей, давит на мою попку и входит в меня, — сууука… как же круто! В тебе очень жарко… вот так… ох, бляяяя!

— МММ! Дааа! — еле сдерживаю крики, — боже мой! БОЖЕ МОЙ! Андрей…

— Аня… Анечка… моя горячая, сладкая девочка… ммм… как же в тебе круто. Блядь!

Обнимаю мужчину, стискиваю его бёдрами. Он двигается быстрее, сильнее. Мы уже никого не стесняемся.

— Я почтиии… боже мой! Андрей… Андрюша… сильнее, ммм! — он глушит мой вой поцелуем.

Оргазм разрывает меня на части. Огромный член распахивает интимные мышцы, раскрывает изнутри. Мне до одурения круто.

— Не могу… пиздец… прости… — он делает последние толчки, изливается внутрь, — сука… Анютка, ты лучшая… ох… аж в ушах зазвенело.

Хихикаю, жмусь к Андрею. Меня, как магнит, притягивает его внутренняя мужская сила. Не болтун, человек дела. Порой молчаливый и даже угрюмый. Но в постели безумный, порочный, сильный.

Наутро я просыпаюсь с первыми лучами солнца. Лёши уже нет, кресло-кровать заправлено и собрано. Мне вдруг становится стыдно. Он волновался обо мне, тогда в душе. Сдерживал себя. А я… так просто отдалась Андрею.

Мужчины уже на кухне. Помогают дедушке с завтраком. Валера сидит, качается на стуле.

— Доброе утро! — пищу, Андрей мне подмигивает.

— Доброе, доброе, дочка, как спалось? — хихикает дедок.

Краснею. Нас все слышали? На лице брюнета ни одной эмоции. В чем дело?

— Лёш, привет! — не нравится мне его поведение.

— Утречка, — сухо отвечает мужчина и отворачивается.

Упс! По-моему, в нашем трио наметились проблемы.

Мне очень неловко. Кажется, что я предала Лёшу. Он такой ласковый, как котик. Заботливый. А я… блин. Между нами с Андреем этой ночью случилось что-то невообразимое. Ни с кем у меня такой бешеной химии не было. Но Лёша… он ведь вызывает во мне похожий отклик.

И если ему больно, то мне тоже…

Пока мы завтракаем, Андрей задаёт какие-то вопросы дедульке, тот охотно отвечает. Потом мы переодеваемся, загружаем наши лыжи на багажник дряхлой «четверки».

Садимся в машину. Семен Ильич, так зовут дедушку, и Андрей на передние, а мы на задние сиденья. Лёша по-прежнему очень холоден со мной. Это душит, мне плакать хочется. Я чувствую себя предательницей.

— Ничего, через пять минут приедем в ваши «Петушки», — бодро рапортует старичок.

— Лёш, все хорошо? — тихо спрашиваю.

— Да, а что? — его равнодушный голос режет без ножа.

— Хочу поговорить.

Он молчит, лишь пожимает плечами. Дедуля подвозит нас к главному корпусу. Ещё очень рано, основная масса отдыхающих спят. Андрей крепко меня обнимает, целует. А брюнет даже не смотрит.

— Вы заезжайте, если хотите. Веселые ребята, — он окидывает взглядом нас троих, — и не ссорьтесь. Непростые у вас отношения, но крепкие, я вижу.

— Спасибо вам! — искренне благодарю.

— Приезжай с наследником, дочка. Познакомлю тебя с моей Людмилой, может, подружитесь, — подмигивает старичок, — и мужиков своих привози. Зимой у нас красиво, но летом вообще загляденье. В речке искупаться можно, по грибы сходить.

Крепко его обнимаю. Он не дал нам замерзнуть. Обогрел, накормил. Всё-таки наши люди самые душевные на свете!

Мужчины снимают лыжи.

— Валерон, — басит Андрей, пристально глядя на меня, — пойдем, вернем инвентарь. Нас потеряли, небось. Заодно расскажу, как стать мужиком и лучшую птичку в сети поймать.

— Пошли! — воодушевляется дрищ и следует за бородачом.

Дедуля уезжает. Мы с Лёшей остаёмся вдвоём.

Неловкость зашкаливает.

— Пойдем, — он разворачивается и быстрым шагом топает к домику.

— Лёш! — бегу за ним.

Молчит. Хватаю его за руку.

— Подожди!

— Ну что такое? — устало спрашивает.

— В чём дело? — умоляюще гляжу на него, — ты всё утро как в воду опущенный! Я… беспокоюсь!

— Правда? — выгибает бровь, — когда с Андрюхой трахалась ночью, тоже беспокоилась?

Он ревнует?

Слова Лёши, словно пощёчина. Неужели это так отвратительно? Опускаю взгляд, шмыгаю носом.

— Прости, — он быстро подходит ко мне, — хуйню сморозил. Прости, помпончик. Я идиот… просто…

Но слёзы уже не остановить. Это было обидно. Я вдруг почувствовала себя последней шлюхой. Пытаюсь отстраниться, но брюнет меня не отпускает.

— Не плачь, Аня… я кретин. Просто ты рядом с ним такая… аж светишься. Я в себе неуверен пиздец. Такая девочка… ты ведь лучшая, Ань. Хочу быть важным для тебя.

— Я и рядом с тобой такая. Вы оба мне нравитесь, — всхлипываю, — оба важны. И если вы будете из-за меня ссориться…

— Прости… пожалуйста, — он поправляет мою съехавшую шапку, берет лицо в руки, — у тебя слезы на щечках замёрзнут. Ну?

Лёша заглядывает мне в глаза. Выглядит совсем виноватым. Вся моя обида в миг проходит. Но просто так я это не оставлю! Отхожу.

— Думаешь, одним извинением отделаешься?

Он смотрит на меня. Такой красавчик! Лёша очень привлекательный. Разворачиваюсь, иду к ближайшему сугробу. Беру горсть снега в руку.

— Аня, что ты… — брюнет договорить не успевает.

Хрясь!

И плотный снежок влетает в его лицо. Поделом. Мужчина ошарашенно глядит на меня. Потом стряхивает снег.

— Ну всё, хулиганка! — рычит, подбегает.

Мы начинаем кидаться снежками. Вся неловкость мгновенно исчезает. Задорно смеёмся, уворачиваемся от метких и не очень бросков. Спустя минут пять оба уже все в снегу. Он всюду: на лице, за воротниками, в волосах.

— Иди-ка сюда! — Лёша хватает меня, обнимает и мы вместе падаем в белый сугроб.

Начинаю бултыхаться. Но мужчина крепко держит.

— Я влюбился, Ань. Как безумный, одержимый, — чмокает меня в губы, — прости! Ты нужна мне!

— Ладно, — приникаю губами к ледяному носу Лёши, — на первый раз прощаю. Но чтобы я больше такого не слышала.

— Как скажешь, мой помпончик, — он впивается губами в мои.

— Ну что, всё выяснили? — Валерон и Андрей возвращаются, — вижу, что да. Погнали, лыжные ботинки тоже сдать надобно.