Мой тайный роман с боссом

— Состояние средней тяжести, — врач устало вымолвил, потирая переносицу. — Многочисленные переломы, сотрясение, значительная кровопотеря. Но благодаря нашим специалистам парень будет жить. Если честно, то это чудо, что пациент остался жив. Родился в жилете, так сказать. Я не буду вселять в вас надежды, но скажу одно: если он сможет ходить после того, как его буквально собрали по кускам, это будет чудо.

От отчаяния и неверия я со всей силы сжала руки в кулаки, прикусив язык, так как голова очень сильно закружилась, а боль уберегла от обморока.

Нет! Нет! Нет!

Диана, это не твоя вина. Это он был за рулём. Не ты! Артём сам сделал свой выбор. Господи… Как же мне больно.

— У вас есть две минуты, не больше. Будет лучше, если мы дадим пациенту время восстановиться и прийти в себя. Сочувствую, и держитесь, — мужчина ласково коснулся моего плеча, — надежда всегда есть. В Израиле работают отличные специалисты, если вы согласитесь, мы отправим Артёма на реабилитацию в самый лучший центр мира.

— Спасибо, — еле-еле выдавила из себя слова благодарности и, собравшись с силами, вошла в палату.

***

Но каково было моё удивление, когда там, в просторной белой комнате, напротив громоздкой кровати, обставленной всевозможным пиликающим оборудованием, с бесчувственным телом на ней, сплошь обмотанным бинтами, спиной ко мне, гордо выпрямив спину, сидела темноволосая женщина в строгом брючном костюме цвета слоновой кости.

Чёрт, об этом я не подумала. Отступать назад и бежать было слишком поздно.

Царёва была похожа на живую статую — восковую фигуру. Она сидела в одной позе без единого движения и сжимала бледную, практически синюю руку сына. Планета как будто остановилась. Мир замер. Эта эпическая минута тянулась как час. Укол в грудь. Резкий, острый! Он заставил меня согнуться пополам от той шокирующей картины, что пришлось увидеть своими глазами.

Как мать… оплакивает своего сына. Мальчишку, обмотанного бинтами, у которого из всего тела торчат жуткие иголки с трубками. Его лицо, бледное, неживое, опухшее, тонет в потёках и ссадинах. Он дышит через трубку. Грудь парня ритмично поднимается и опускается благодаря искусственной вентиляции лёгких.

Мамочки, что же я натворила…

Прикусив язык до неприятного привкуса во рту, я едва не зарыдала от бесконечной жалости и сожаления и тут же сделала шаг назад к выходу. Прийти сюда было ошибкой. В этот момент женщина вздрогнула и обернулась. Наши взгляды пересеклись. Как две молнии столкнулись друг с другом.

— Маргарита Юрьевна, — с дрожью в голосе. — Я вам соболезную.

Я растерялась. Паника усилилась. Интуиция кричала, что мне надо бежать. На другой конец света! Она мне не рада. Она ВСЁ знает. Знает каждый миг событий недельной давности. И судя по её взгляду — она мечтает меня убить.

Две секунды. Грусть в глазах Маргариты тонет во вселенской ненависти. Лицо женщины, такое холодное и невозмутимое, меняется как по щелчку пальцев: её губы, накрашенные ярко-красной помадой, обнажают страшный оскал, а волосы на макушке встают дыбом. Если и существуют в мире ведьмы, то они выглядят так, как Маргарита Царёва. В гневе.

Я только и успеваю втянуть в ноздри побольше воздуха, как перед падением в бездну открытого океана, она вскакивает со стула и, будто дикая кошка, выставив вперёд когти, бросается мне навстречу, сбивая с ног.

— Это ты тварь во всём виновата! Ты ведьма! Сука поганая! Думаешь, я не знаю?! Ты спишь с моим сыном! Ты спишь с моим мужем! Ты их погубила! Обоих! Ты убила моего мальчика! Ты их поссорила! Я убью тебя! Я найму киллера, и он тебя зарежет! Снимет с тебя скальп и пришлёт мне посылкой вместе с видео. Будет резать медленно! И отправлять по кусочкам! За моего сына! И за моего мужа!

Я не была готова к нападению. Она вцепилась в мои волосы, как летучая мышь, что атаковала жертву, и со всей силы начала швырять меня по палате с одного угла в другой, пока на шум не сбежались медсестры. И… Рома. Я пыталась выпутаться из хватки этой сумасшедшей, но у меня ничего не получалось. Она была крупнее и сильнее меня в два раза, а драться я не умела, не приходилось. Царёва всё же полоснула меня ногтями по щеке и шее. Она бы выдрала мне глаза, если бы Рома вовремя не вмешался в потасовку:

— Успокойся, Рита! Прекрати! Ты что творишь?

— Сукая поганая, мерзкая шлюха! Как ты посмела сюда явиться?! Твааарь!

Её еле-еле оттащили от меня. Голова очень сильно болела, а шея пульсировала жаром, как будто мне оторвали голову и заново её пришили.

— Диана, ты в порядке? Посмотри на меня! — Рома щёлкнул пальцами перед моими заплаканными глазами, пока Маргариту выводили санитары из палаты и на ходу делали укол успокоительного. А она всё ругалась, ругалась и ругалась, словно невменяемая тяжелобольная. Из-за криков ведьмы приборы жизнеобеспечения пострадавшего звонко запищали. Нас попросили немедленно удалиться.

— Всё в порядке, пациент приходит в себя. Не волнуйтесь. Мы пригласим вас позже, — огласили суетящиеся сотрудники больницы в белой форме.

Вот так. Эта ненормальная даже мёртвого на ноги поднимет.

Я дышала ртом, не могла сосредоточиться и понять смысл слов Ромы, когда Царёв, обхватив мои скулы ладонями, беглым взглядом шарил по моему лицу.

— На кой чёрт ты сюда приперлась?! — он прижал меня спиной к прохладной стене в коридоре и продолжал утешать мягкими прикосновениями.

— Хотела отдать борсетку. И я… волновалась за Артёма, — я до сих пор не могла отдышаться и прийти в себя.

— Пошли отсюда, я отвезу тебя домой.

С этими словами мужчина, приобняв за талию, сначала вывел меня в коридор, а затем — на свежий воздух.

***

— На, выпей воды, — Роман завел двигатель «Бентли» и протянул мне бутылку минералки. — Ну как, пришла в себя?

Хлебнув из горла прохладной воды, я кивнула.

— Что-нибудь болит?

Отрицательно качаю головой.

— Живот? Боже! — он с яростью ударил по рулю. — Ты ведь в положении, нахера попёрлась в больницу? А если бы она ударила тебя по животу? Нахера ты создаёшь себе лишний стресс?

— Прости. Я не думала, что все так выйдет.

— Рита сейчас сама не своя. Она на эмоциях и на антидепрессантах, поэтому и сорвалась. У неё такое часто бывает. Её наблюдает лучший психиатр в городе.

— Прости, — ещё раз извинилась, сжав край юбки на коленях, — я очень сильно волновалась.

Мы быстро покинули парковку и выехали на трассу. На улице уже стемнело. Дорогу освещали вереницы фонарей и рекламных вывесок.