Мой желанный враг

— Ладно, я помогу.

Наступаю на неё. Пока иду, губы облизываю. Зверем себя чувствую. Добычу свою поймал, а теперь победой наслаждаться буду. Триумф чувствую.

— Мирон, — облизывает пересохшие губы, — ты как будто не в себе.

— Не в себе, — не отрицаю. С момента как познал с ней близость, как первым у неё стал, перестал быть в себе и собой. Глупо это отрицать, хотя я и не согласен быть таким слабаком. Она меня таким сделала. И я не нравлюсь себе. Тяжело, за каких-то два месяца принять это факт. Когда я в клубе, например, был? А хрен его знает. Забыл уже. Когда с друзьями просто отдыхал и общался? Та же фигня. И я не говорю, что это слишком важное в жизни. Просто из-за Ани я как будто от всего отказался.

— Мир, — тянет, и спиной в стенку врезается. Бежать дальше некуда. — Ты меня пугаешь.

— Ха-ха-ха, — не выдерживаю напряжения. — Это говоришь ты, Анна Горская?

— Ладно, не настолько и пугаешь, — с ухмылкой отвечает. Вызов бросает. И я понимаю, даже и не собираюсь отступать. Нужна мне сейчас, как воздух, которого в лёгких так мало.

— Тогда раздевайся.

И она слушается. Снимает майку, за ней и лифчик сразу. Остаётся в шортах джинсовых. Я ближе иду. Впритык подхожу. К стене сильнее вжимаю, и грудь её большую, целовать начинаю. Пальцы пуговицу расстегнуть пытаются. Губы же в блаженстве как будто находятся.

Когда с ширинкой и пуговицей покончено, тяну вместе с трусами вниз. Оголяю Горскую и к промежности рукой тянусь. Трогаю, влагу растираю, клитор тереблю. А потом пальцами трахать начинаю.

— Мир-рр, — тянет в блаженстве, — ах, как хорошо, — стонет. А это ещё далеко не хорошо. Будет лучше. Поднимаюсь на ноги и к себе спиной поворачиваю. К груди своей прижимаю, а сам трогать рукой между ног продолжаю.

— Стони, карамелька, стони. Это задание тебе на сегодня.

А потом к стене подталкиваю, в спине прогибаю, и уже сзади влагу её растираю. Свои шорты с трусами вниз тяну, сквозь обувь стаскиваю. Дрожу весь. Членом об два её проходы трусь. Предвкушение. Это и сладость, и горечь. Это дикое желание брать. Но в то же время оттянуть и насладиться сладкой пыткой. Наказывать её, ждать, когда попросит… И в то же время, наказывать себя, лишая возможность ворваться в неё с первого же толчка.

Первым сдаюсь. Не жду, когда попросит. Просто вхожу в неё и замираю. С Аней всё по-другому. Не так как с другими. Вот была бы это очередная из, я бы первым делом думал о презервативе. Ведь без него никогда. А сейчас, когда уже в тесноте её оказываюсь, только вспоминаю о его необходимости. С ней всё тонко и на грани. Рассудок отъезжает.

— Да, — выгибается она ещё сильнее, чем дает возможность ещё сильнее разогнаться. Но я не хочу быстро… Рука на позвонки её ложиться. Стягивает кожу. Я медленно двигаюсь. Слишком. Разряды по моей коже и ей передаются. Мурашками покрываемся. Вторая рука грудь её гладит, сжимает, щипает.

— Ааа, — неожиданно быстро взрывает Горская. Такого быстрого оргазма у неё ещё не было. Но это всё равно не толкает меня на быстрые движения. Просто разворачиваю её и на колени ставлю. Членом возле лица останавливаюсь. Просить не приходиться, сама его берёт. По длине языком проходит. Облизывает. Тонкие пальчики вокруг ствола сжимаются и лёгкие, плавные движения делают. Наблюдаю заторможено. На лицо её всё время смотрю. Каждую мелочь запоминают.

Память странная штука. Она может помнить всё или же вообще ничего. Мы так много с Аней воевали, большую часть нашей жизни. Но моя память, как будто не хочется этого помнить. Вычеркнула все произнесенные плохие слова. Стёрла под ноль. Зато все движения, взгляды, охи, начиная с поцелуя в клубе, она помнит. Она откладывает их в дальний ящик и прячет под замок. Заранее предупреждает, что их стереть не позволит.

Ее пухлые губы размыкаются и берут член в рот. Я глаза хочу закрыть от удовольствия, но не позволяю себе. На неё смотрю. Она тоже. Снова взглядом скрещиваемся. Теряюсь. Несёт меня. Прошибает двести двадцать. Не нравится мне, то, что чувствую. Почему-то это убивает.

Не выдержав неравносильного боя, поднимаю ее, и целовать начинаю. Языками снова скрещиваемся, и любим друг друга. Приятными, сладостными волнами делимся. Я снова на руки её хватаю и к постели несу. Бережно кладу на неё. Свою футболку снимаю, которую в сумасшедшем ритме, забыл снять.

Впервые в жизни, в моей комнате, на моей кровати, голая девушка лежит. Впервые тут буду сексом заниматься. Никогда себе такого не позволял. А с ней, как будто всё можно. И ей всё можно.

Наваливаюсь телом на неё и в глаза смотрю. Слова, которые также никому в жизни не говорил, на языке застревают. Не могу решиться сказать. Хотя уже понимаю, что чувствую. Вместо слов, целовать её жадно начинаю. Ласку и похоть, в нечто больше для нас превращаю. Телу удовольствие дарю, а в груди теплом своим чувств разрываюсь. Люблю ведь. Твою мать, люблю.

Глава 20 Аня

Его дыхание обжигает кожу, а поцелуи и вовсе следы оставляют. Такое чувство, что Мирон Зверев, решил метки на моём теле оставить. Клеймить и сделать своей.

Такие мысли окрыляют. Шанс нашим отношениям дают. Подталкивают к мысли, что у нас может всё получится. Главное, чтобы не врал мне никогда. Это единственное, о чём прошу. Я верю и чувствую, что дорога ему. Но этого для меня мало. Я должна доверять ему. И эта мысль так глубоко сидит во мне, что я каждый раз ломаю себя. Люблю его и сгораю.

— Да, Мир, да! — голову запрокидываю и ласкам его отдаюсь. Это как прыгнуть с моста. Адреналин сумасшедший. Кровь кипит. Но всегда есть шанс разбиться. И я боюсь, что в один момент, мои крылья не раскроются.

Его толчки мощные, быстрые. Нависает надо мной, телом своим придавливает. Это так приятно, кожа к коже. Трение между нами достигает пика, и я во второй раз взрываюсь. Мирон же продолжает таранить и на пике своего удовольствия извергает горячую лаву мне на живот. Не беспокоясь о собственной чистоте, на меня же и падает. Теперь мы слиплись, но никто не пытается это остановить. Просто лежим и отходим от оргазма.

— В душ пойдём? — тихо шепчет в ухо и снова языком по нему проходится.

— Я кушать хочу, — бурчу я, и в подтверждение мой живот издаёт голодный, урчащий звук.

— Я тоже, — но вместо этого щипает меня за ягодицу и зубами впивается в ключице.

— Зверев, я серьезно. Дай поесть, — смеюсь, ведь он щекотать меня начинает. И перекинув, усаживает сверху себя. Ноги по краям его бедер, а попой чувствую его член. Он снова начинает просыпаться.

— Ещё один заход и обещаю покормить. Клянусь, — ржёт он, и руки на груди сжимает. Соски мои теребит. Смотрит голодным взглядом. Как будто и не подпитывала его лаской только что. А сама между ног импульсы чувствую. Это не типичная похоть или желание. Это тоже самое предвкушение. Желание быть ещё ближе. Одним целым.

— Ну, разве, что только один, — губы облизываю и к нему наклоняюсь. Как можно добровольно от него отказаться? Наверное, никогда не смогу. Разве что заставят… Думать об этом меньше всего хочется. Особенно когда он в процессе поцелуя, ягодицы мои поднимает и на член свой насаживает.

— Подвигайся. Давай, карамелька.

Чувствую, как от каждого моего поднятия его член прежнюю форму возвращает. Снова к бою полному готов. Капитулировать не собирается. Мы липкие, грязные. Всё тело в его сперме. Это так…