Моя автобиография

Я сразу же почувствовал, что наша интуиция не обманывает и он вырастет в большого игрока. Смелый, хорошо играющий обеими ногами, хотя левую он использует реже, чем мог бы. Мы подписывали игроков в 24 года, рассчитывая, что к 26 они выйдут на пик карьеры, но быстрый прогресс юного Уэйна в нашей команде убеждал меня, что к этому возрасту он обязательно станет одним из лучших. Учитывая его физические данные, я сомневался, что он сможет доиграть до 35, как это сделали Гиггз или Скоулз. Но подписывая с ним новый контракт в октябре 2010 года, ожидал, что к концу карьеры он сможет переквалифицироваться в полузащитника.

Всю собранную нами информацию о школьнике Руни из «Эвертона» можно было выразить одной фразой: это был мужчина, играющий среди детей.

Отчеты нашей академии всегда были переполнены восторгами от его игры, и когда Руни было всего 14 лет, мы попытались переменить его, воспользовавшись «окном» в последнюю неделю мая, в которое разрешено подписывать молодых ребят из других академий. Но Уэйн захотел остаться в «Эвертоне». Мы снова попытались уговорить его перейти к нам перед тем, как он подписал контракт с академией в шестнадцатилетнем возрасте, и снова он ответил, что не заинтересован в переходе. Все его мысли были только об «Эвертоне».

За прогрессом Руни наблюдали Джофф Уотсон и Джим Райан из нашей академии, и они оба были просто восхищены его игрой во встречах между нашими клубами. Уже в шест надцать лет Уэйн сыграл в финале молодежного Кубка Англии против «Астон Виллы».

Уолтер Смит, став моим помощником, первым делом твердо заявил мне: «Подпиши этого Руни!» По его мнению, Уэйн был лучшим игроком из всех, кого он когда-либо видел. Это подтверждало то, что знали о нем мы. Затем Уэйн в возрасте 16 лет дебютировал в основном составе «Эвертона» и забил красивейший гол «Арсеналу».

Еще играя за «Эвертон», Руни стал самым молодым игроком в истории английского футбола, выходившим на поле в футболке национальной сборной; это случилось в матче против Австралии. Затем Свен-Ёран Эрикссон поставил его на важнейшую отборочную игру чемпионата Европы против Турции. Свой первый гол за сборную он забил в возрасте 17 лет и 317 дней. Так что к моменту его перехода в «Юнайтед» о Руни уже знала вся страна.

Перед нашей первой встречей я ожидал встретить в его лице весьма самоуверенного парня, но ошибся. Руни был очень скромным малым. Но, думаю, благоговение перед ним других людей, вызванное огромной стоимостью его трансфера и вниманием СМИ, изменили его, и вскоре Уэйн перестал скромничать. На тренировках он устраивал взбучку всем и каждому. Всем и каждому: судьям, другим игрокам. Бедные Тони Страдвик, Мик Фелан и Рене Мёленстен, судившие наши двусторонние матчи, говорили мне: «Ты должен сам судить эти игры, только у тебя хватит для этого авторитета».

А я им отвечал: «Ни за что в жизни не буду судить эти матчи».

Помню, как Джим несмело просвистел в свисток, фиксируя нарушение в тренировочном матче в один из тех дней, когда Рой Кин пребывал в мрачном расположении духа и набрасывался на всех, до кого только мог дотянуться: игроков своей и чужой команды, рефери, вообще всех. Джим повернулся ко мне со своим свистком и сказал: «Надеюсь, команда Роя выиграет».

– Да ну, ерунда! – ответил я, пытаясь не засмеяться.

– Ага, но представь только, как мне достанется в раздевалке, – сказал Джим.

В какой-то момент мы даже задумались о том, чтобы нанять профессиональных судей.

Признаюсь, я несколько раз устраивал Уэйну серьезную головомойку. И если в раздевалке я начинал его критиковать, то он обязательно бесился в ответ. Его глаза горели так, словно он собирается сейчас вышибить из меня дух. Но на следующий день он приносил извинения. Справившись с гневом, он понимал, что я прав. Потому что я всегда был прав и не уставал его поддразнивать. Он говорил мне: «Я же играю на следующей неделе, да, босс?»

– Пока не знаю, – отвечал я.

На мой взгляд, Уэйн редко когда схватывал на лету, но зато у него была врожденная склонность к игре, интуитивное понимание того, как устроен футбол. Выдающийся, пусть и требующий обработки, талант. Плюс природная храбрость и энергия, что немаловажно для любого футболиста. Не стоит недооценивать и его способность бегать хоть весь день. На тренировках он с трудом усваивал новые идеи или методы. Его инстинкты заставляли его браться за старое, доверять тому, что он уже хорошо знает. Он был полностью уверен в себе.

В эти первые годы мне редко приходилось жестко применять свою власть. Временами в играх Уэйн безрассудно нарушал правила и ввязывался в конфликты, но вне поля с ним не было никаких проблем. Сложность была в том, что в молодости я сам играл на позиции центрфорварда и поэтому всегда был строг больше всего именно к нашим нападающим. Конечно же, они всегда играли хуже, чем когда-то играл я, и никто из них не мог сравниться со мной. Тренеры имеют право тешить себя подобными сравнениями, и мы часто навязываем свое мнение игрокам. Аналогично и игроки считают, что они лучше разбираются в тренерской работе, чем их собственный наставник, пока, конечно, сами не оказываются в нашей шкуре.

Я заводился, если видел, что нападающие не могут сделать то, что в свое время делал я. Они были моей надеждой, я смотрел на них и думал: «Вы – это я». Ты часто видишь себя в других людях.

Я видел себя в Рое Кине, в Брайане Робсоне, видел частичку себя в Поле Скоулзе, Ники Батте и обоих Невиллах, в Гари и Филе. В команде, как в зеркале, отражается характер ее тренера. Моим мировоззрением, моей религией был принцип: «Никогда не сдавайся». Я никогда не сдавался и всегда считал, что даже из самой сложной ситуации можно найти выход.

В «Юнайтед» всегда что-то да происходило, всегда была какая-то драма, и для меня это стало привычным явлением. Когда в конце лета 2010 года в таблоиде «Ньюс оф зе Уорлд» опубликовали скандальные сведения о личной жизни Уэйна, из-за чего у него начались большие проблемы, мы не устраивали военного совета в моем кабинете, не метались из угла в угол по комнате.

Я не стал звонить ему наутро после публикации. Знаю, Руни хотел бы, чтобы я ему позвонил, но я себя отлично контролировал. Наверняка он весь извелся, ожидая моего звонка, наверняка держал руку на телефоне. Но это не мой способ решения проблем.

Руни было всего 17 лет, когда в газетах впервые написали о его неподобающем поведении, и тогда его простили, сделав скидку на возраст. Но в этот раз он был уже на семь лет старше. Его жена Колин – умная женщина, я всегда воспринимал ее как стабилизирующую силу.

Во время чемпионата мира 2010 года в Южной Африке я чувствовал, что с ним что-то не так. Знал, что его что-то беспокоит, ощущал это. В том сезоне его назвали игроком года по версии футболистов ПФА и футболистом года по версии журналистов, однако он несколько странно вел себя в Южной Африке. Например, после нулевой ничьей между Англией и Алжиром произнес на камеру фразу: «Приятно видеть, как твои собственные болельщики освистывают тебя». Английская сборная вылетела тогда из турнира уже в 1/8 финала, а Руни за все четыре матча так и не забил ни одного мяча.