Моя дорогая служанка
Шрифт:
А она нам шепчет, что сведений у меня даже для начала очень уж мало. Я знаю только, что эта девушка-горничная теперь убита, что после ее ухода из дома Удовиченко ее частенько навещали два человека – отец и сын. Об этом сказал мне Мельников. И еще знаю, что пистолет на месте преступления найден не был. И тогда полиция сделала обыск в доме Маргариты Игоревны. Но «пушку» не нашли. Вывод один: убийца унес оружие с собой. В таком случае, он его где-то спрятал. Мельников подозревает Удовиченко-старшего, но я с ним не согласна. Как я могу доказать, что убил не он? Только одним способом: найти того, с кем он провел тот вечер. А для этого мне надо поговорить с самим Виталием Яковлевичем, хоть посмотреть, что он из себя представляет, а то составлять портрет человека с чужих слов
Итак, еще раз. Живет семья из трех человек. Четвертой можно считать девушку-домработницу, которая за гроши работала в доме. Через два года ее выгнали, поймав с хозяином в хозяйской спальне. Хозяин снял ей квартиру, куда сам периодически наведывался… И что? Туда же наведывался и сынок хозяина, очевидно, тоже влюбившийся в эту девушку. А то, что это так, не вызывает сомнения: сегодня в разговоре со мной он ее пылко защищал, даже кричал на меня. Делаем вывод: мальчик жутко влюблен, и даже возможно, это первая в его жизни женщина. Отсюда – такая пылкость и желание защищать возлюбленную. Как он сказал мне? И не просто сказал, а кричал: «Что вы вообще понимаете? Почему вы все ее осуждаете? «Шалава, дрянь, мерзавка…» Она нормальная была, ясно вам?! И ничего из дома не воровала!»
Так, все это хорошо, юноша влюблен, но кто убил девушку? В принципе мог и сам Удовиченко-старший, тут Мельников прав. Застал с сыном и от ревности грохнул. Может, она решила остановить свой выбор на сынуле и объявила об этом отцу? А мог и сынок. Картина та же: застал возлюбленную с отцом и от ревности грохнул. А еще могла и сама мадам Удовиченко, мотив у нее более чем серьезный. И ее как женщину и мать можно понять: и муж, и сын бегают к одной и той же девке, как она выражается, спят с ней, а ей не хочется в сорок пять остаться одной. Столько вместе пройдено, столько всего нажито! Квартирка вон какая – конфетка, а не квартирка! Ее теперь что, делить? Да и в качестве своей снохи видеть эту воровку ей тоже вряд ли улыбалось: девица как-никак на шесть лет старше ее сыночка, да и репутация ее, прямо скажем, не очень… А так – грохнула эту тварь, и дело с концом! И муж теперь снова с ней, и сын сидит дома. Постепенно все забудется, он найдет себе достойную девушку…
Да, получается, от смерти этой Карины Маргарита Игоревна выиграла больше всех. И особой сложности здесь для нее не было: узнать, где живет соперница, проще простого, взять пистолет из сейфа тоже. Пришла и – ба-бах!… И не верю я, что полковник не научил все свое семейство палить из «макарова»!
Так, теперь бабушка. Пожалуй, из всей семейки она мне понравилась больше всех. Что можно сказать о ней? От гордости за внука бабушка не засветилась. Рассказывала о нем сдержанно, похоже, она умеет объективно оценивать своих родственников. Похвальное качество. И вообще она – умная женщина, тактичная, выдержанная. Еще бы – жена полковника! К событиям тоже относится объективно. Не рыдает, как ее дочь, по поводу ареста зятя и не заламывает руки, хотя любит его, это бесспорно. С Серафимой Аркадьевной вообще приятно иметь дело. Я не удивлюсь, если окажется, что она дворянского происхождения.
И все-таки что-то странное было в ее словах… Но что?..
Нет, пока не могу этого понять, просто интуитивно чувствую какое-то несоответствие чего-то чему-то… Впрочем, ладно, с бабушкой мы разберемся после. Сейчас нам позарез надо вытащить Удовиченко-старшего из «предвариловки». А для этого важно поговорить с ним самим. Вот когда я увижу его лично, я буду иметь о нем какое-то представление.
Итак, единственный вывод, который я для начала сделала, это то, что смерть домработницы более всего была выгодна моей клиентке. А если это действительно сделала она? В таком случае, наняв меня, мадам Удовиченко сильно рискует, ведь для того, чтобы освободить ее благоверного, я вынуждена буду найти настоящего убийцу, то есть отправить за решетку ее саму. И тем не менее она меня наняла… О чем это говорит? Дамочка уверена, что ей ничего не грозит? Возможно, возможно…
А еще возможно, что она здесь действительно ни при чем.Наразмышлявшись вдоволь таким образом, я отправилась принимать душ перед сном.
На другой день я прямо с утра отправилась к Мельникову в отделение. Он, как обычно, писал что-то, сидя за столом. Было ощущение, что он не покидал свое рабочее место со вчерашнего вечера. Меня так и подмывало сказать ему: «А ты почему еще не ложился?»
Я протиснулась на цыпочках в его кабинет; Мельников поднял на меня глаза:
– А, это ты, мать… Сейчас закончу…
Он снова опустил глаза в документ, ручка заскользила по бумаге. Я тихо присела на стул. Через несколько минут Андрей закончил писать, убрал бумагу в папку и посмотрел наконец на меня:
– Привет! Да я вот тут все с этими гребаными грабителями, черт бы их побрал!.. Представляешь: еще одна жертва нападения. Отняли сумочку, мобильник, сняли золотую цепочку и сережки… Или я тебе вчера говорил?.. Они меня уже достали, эти уроды! Чувствую, скоро я до них доберусь!
– Женщина жива?
– Да, лежит в больнице с проломленной головой. Но там только сотрясение. Врачи сказали, через неделю выпишут домой для долечивания… Так что, едем к твоему банкиру?
– Едем.
Через пару минут мы уже садились в мою машину.
Мы приехали на улицу Щенкова к серому мрачному зданию. Здесь находился изолятор временного содержания.
Мельников провел меня через КПП. Я только показала свое удостоверение частного детектива, а Андрей сказал:
– Это со мной…
Мы прошествовали по длинным мрачным коридорам, миновав несколько постов охраны, и вскоре вошли в допросную – маленькую комнатку с крохотным зарешеченным окном под самым потолком. В допросной стоял только стол и три стула. Мы с Андреем сели на эти стулья, прибитые к полу, и принялись ждать.
– Сейчас его приведут.
В это время зазвонил мобильник в кармане Андрея. Он достал его и включил:
– Что? Заболели?.. Понятно… Хорошо, допрос отменим.
Он выключил телефон и убрал его в карман.
– Адвокат Удовиченко заболел, – сказал Андрей, – просил перенести допрос.
– Андрюш, так чего лучше! Давай побеседуем с клиентом так, без протокола.
– Клиент! Это для тебя он клиент, а для меня – подозреваемый.
– Да как скажешь! Мне надо на него хоть посмотреть, а уж поговорить – вот так, до зарезу…
– Да ладно, говори. Зря, что ли, сюда тащились?!
– Ну, вот и хорошо! Сейчас он нам все расскажет, а я докажу, что убил не он.
– Тебе всегда хорошо! Но учти, мать: выпускать твоего клиента я пока не собираюсь. Как-никак пистолет у него дома был, в его сейфе. Он сам это сказал. Так что, эскюз ми, как говорят в Рязани, а банкир пока посидит у нас.
Андрей хлопнул по столу папкой, как бы давая понять, что дело это решенное раз и навсегда.
– Хорошо, Андрюшечка, я не против, пусть пока посидит, ему, кстати, полезно: не будет в следующий раз жене изменять. А я в ближайшие два дня докажу, что девушку убил не он, и вы все равно его отпустите. Спорим?
– Докажешь – отпустим. Не докажешь – не отпустим… А спорить с тобой я не буду: денег на коньяк жалко. Вот разве что с премии…
– За раскрытое дело! Точно! Андрюш, давай, быстренько раскрываем, банкира отпускаем и идем с тобой в ресторан. Закажем ведро шампанского и тазик черной икры! Скромненько и со вкусом…
– Весело живешь, мать! Даже завидно…
– А какой смысл унывать?!
В это время открылась дверь, и в ее проеме показался мужчина лет пятидесяти, высокий, приятной наружности. Он был в тренировочном костюме и кроссовках. Его красивые волосы темно-русого цвета были тщательно зачесаны назад. Руки он держал за спиной. Мужчина был лишь слегка полноват и для своих лет выглядел довольно неплохо. На лицо он был, я бы даже сказала, весьма симпатичным. Я тут же представила себе его в костюме-тройке с галстуком в шикарном кабинете коммерческого банка. Наверное, он сидел там за огромным столом размером с мою кухню, и секретарша, восемнадцатилетняя худосочная цыпочка, подавала ему кофе.