Моя крайность

— Кто тебе сказал, что я лягу с тобой спать? — нетерпеливо веду плечом скидывая руку и та послушно дарует свободу от своей тяжести, чтобы затем лечь на талию, вцепившись в ткань сарафана намертво, подобно Масику, что когтями выцарапывает для себя защиту. Вот только Котову нужно отнюдь не заступничество, в его карих глазах, ставших от беспросветной пелены почти чёрными, загорается желание иного характера.

— Верно, лапа, зачем нам спать?! Есть же дела поинтереснее.

Бросив попытки отнять у меня мяукающее животное, Паша переходит от слов к делу, принимаясь откровенно приставать, скользя левой ладонью от талии по изгибу бедра вниз. Тогда как правой рукой он упирается в стену, нависая надо мной очень близко, опаляя дыханием губы в безмолвной просьбе разрешить ему поцеловать.

— И не надейся, — прикладываю к приоткрытому рту парня указательный палец, останавливая его на полпути к совершению поцелуя. — Я к Леськи могу спуститься. Там безопаснее, страждущих пристроить свой фаллических символов нет.

— Нет её, укатила ещё вечером. С очередным богатеньким фаллическим символом, — лизнув подушечку пальца, норовит её куснуть, не собираясь сходить с намеченного курса — затащить меня к себе в постель. — Учись, как жить надо: отдыхает, кайфует, всегда одета, обута и накормлена во всех смыслах. А у тебя что? Котейка за десять косарей?! Су-упер.

Почти выплевывает мне в лицо, да какой там почти, его негодование помноженное на злость к дарителю вылетает со скоростью света, неприятной влагой попадая на щёки и нос, который я морщу от недовольства.

— Тебе какое дело до моих подарков и их стоимости?

— До подарков никакого, а до идиотизма твоего мажористого дружка есть. Только придурок подарит дорогого скоттиша* той, которая не сможет купить ему даже специализированный корм, — в каждом слове звучит не только упрёк Макееву, но и издевка над моим финансовым положением. — Бабла бы лучше подкинул.

— Мне ничье бабло не нужно, — униженно опускаю пылающие злостью глаза. Больно ранят фразы того, кто сам сидит в полной трясине, но умудряется ткнуть носом в мой пустой кошелёк. — Я же не ты, обхаживать старперш с личной выгодой, — не вижу смысла орать во всеуслышание, что основной подарок — то самое бельё, на которое я облизывалась, упрашивая Макса подарить мне его. — Максим делает подарки без задних мыслей.

— Ага, только с передними, как бы пристроиться к твоему передку, — издевательским смехом, ударяет сильней пошлого сарказма. — Или уже?

Пытается задрать подол сарафана, но встретив моё безразличие к аморальным действиям, быстро теряет азарт и отпускает скомканную пальцами ткань.

— Зря ты играешь со мной, — невзначай произносит он, хотя я сомневаюсь, что именно невзначай.

— Я не играю, я прямым текстом тебе говорю между нами ничего не может быть: ни отношений, ни просто секса, — проницательно смотрю в глаза, пряча за спокойствием собственное раздражение.

— Тогда почему я до сих пор не вижу твоих сверкающих пяток? От меня нужно держаться подальше, — стискивает железной хваткой мой чуть дрогнувший от неожиданности подбородок. — У меня нет принципов, нет тормозов, — очертив контур губ, слегка шершавой подушечкой пальца, с нажимом приоткрывает мне рот. — Я ведь могу и отнять то, что ты так упорно хранишь.

— Котов, ты достал корчить из себя "bad boy", — решительно толкаю в грудь парня, перешедшего все мыслимые границы. — Не практикуй на мне свои заготовленные дерзости.

— Значит не боишься меня?

— Неа, — смело принимаю брошенный мне вызов, пусть не думает, что я спасую.

— Тогда в пятницу приглашаю посетить вечеринку в честь моего дня рождения. С меня веселье, выпивка, с тебя подарок… он ведь всегда при тебе.

В этот момент я готова всласть рассмеяться, под впечатлением от Пашкиной твердолобости добиться расположения своим настырным подкатом. Но во время одергиваю себя и небрежно взъерошив его волосы, разворачиваюсь к двери.

— Я домой, мать по любому сейчас не спит. Пустит, никуда не денется.

=============================

Скоттиш*- шотландская вислоухая кошка

Глава 27 "Мы просто немного поиграем"

Марго

С выбором одежды я совершенно не заморачиваюсь, одевать что-то особенное, романтично-клишированное не собираюсь. Не тот случай, не то настроение, или не тот человек, ради которого захочется надеть миленькое платье с соблазнительным вырезом. С Пашкой и без всех женских уловок можно нарваться на жаркую сцену, и такой исход мне абсолютно не нужен.

Белая шифоновая блузка с длинным рукавом, приходится кстати, как единственный элемент гардероба более или менее нарядный, но кричащий о том, что я желаю к себе внимания. Всё как раз таки наоборот, привлекать любопытные взгляды мне совсем не хочется, но и примерять амплуа серой мыши, выше моих сил. Светлые джинсы с отворотами, которые я решаю подвернуть, следуя моде и оголяя на щиколотке свою безрассудно сделанную татушку без каких либо выраженных мотивов.

Сделала, и сделала. Не потому что верила в великую силу набитого четырехлистника, или ревностно желала выразить протест, заявить матери о забытой себе, а потому что хотела быть особенной. До дрожи и трепета под ложечкой хотела преодолеть комплексы, стать решительнее и увереннее. Как Леська, которая счастливее меня в окружении красивых парней, заботливых мужчин, что решают любую ее проблему, исполняют всяческие капризы.

— Сойдет, — перекинув слегка завитые кончики волос через плечо и пройдясь по губам тонким слоем почти бесцветного блеска, отхожу от зеркала.

Масик сладко спит, устроившись на моей подушке, даже как-то стыдно уходить и оставлять малыша в одиночестве. Хотя он и умница: за пять дней житья со мной, проявил всю воспитанность и покорность, нигде не нашкодив и не сделав своих дел мимо кассы. Поэтому притупив в душе совестливый укол, я собираюсь уходить.

— Карета подана, — раздается над ухом знакомый голос с хрипотцой и на талии сразу же появляется теплая Пашкина ладонь. Скользит извиваясь по мягкой ткани все ближе подбираясь к брюкам, чтобы поднырнуть под их пояс.

— Руки убери.

— А как же подарок? — сменив траекторию, резким движением цепляется пальцами за шлевки, дергая и плотнее прижимаясь всем телом к моей спине. — Я весь извелся, лапа, и мой…

— Оставь его для своей руки, — перебиваю наглую пошлятину Котова, чувствуя как его шаловливые пальцы сжимаются до хруста в костяшках. — Повеселишься эгоистично сам на сам.

— Фу-у, как грубо, Крайнова, — рычит недовольно, но отпускать не спешит, продолжая наслаждаться тесной близостью и запахом волос, в которые он зарывается носом, глубоко вдыхая исходящий от них легкий цветочный аромат. — Я не жадный, — он долгожданно целует в затылок, а я в ответ веду плечами, ища свободы. — Помни об этом.

— Паш, закрыли тему. Ок? Или я никуда не поеду.

Такая постановка вопроса охлаждает пыл Котова и тот наконец-то отлипнув от меня, выпускает из своих объятий.

* * *

В салоне машины до дурноты душно и накурено, не спасают ни опущенные стёкла, ни ароматизаторы, веером развешанные на зеркале заднего вида и потолочных ручках. Всевозможные елочки, смайлики, и предупреждающие знаки, что за рулем настоящий "SEXOHOLIC", делают лишь хуже, смешиваясь своей приторностью с табачным дымом, который чуть ли не клубится в замкнутом пространстве, видавшей виды “десятки”.