Моя панацея

— О! Инга! Чего это ты? Что-то случилось? — и вдруг испуганно: — С моей квартирой что-то? Пожар? Потоп? Если так, не посмотрю, что родня, придётся за ремонт платить.

Ну вот, видите?

— Я вас с Павликом и так по доброй воле пустила, почти бесплатно. А квартирка ведь хорошая, район отличный.

— Ну, допустим, платили мы в месяц достаточно, так что так себе доброта у вас, Анна Петровна.

— Инга, а чего это ты мне хамить вздумала? Не нравится что-то, так выметайтесь, я завтра же хороших жильцов найду и ещё больше с них получу.

До меня доходит наконец, что я совершенно не обязана сносить безропотно чужую агрессию.

— Да целы ваши хоромы, господи! — не выдерживаю, и маленькая запуганная девочка внутри меня ликует.

На том конце провода облегчённый выдох и шум улицы.

— Я просто хочу сказать вам, что съезжаю.

— Что, квартиру всё-таки купили? — в Анне Петровне оживает сплетница, но я повторяю:

— Я съезжаю, одна, без Павлика.

— Разводитесь, что ли? — жадно впитывает информацию. — Впрочем, неудивительно.

Я не мазохистка и уточнять, почему именно её это не удивляет, не буду. Я и без этого прекрасно знаю, что родня Павлика не так чтобы и рада была нищей невестке без волосатых лап в анамнезе. Сами лаптем щи хлебают, прости Господи, а туда же, связи им подавай.

— Да, мы разводимся, — добавляю в голос равнодушия.

— Что так? Нового хахаля себе нашла? — тьфу ты, ну что за вредная противная баба?

Да к чёрту.

— Да, нашла. Очень богатого и красивого, чтобы вы понимали. А Павлик всё равно лет пять в тюрьме проведёт, а я и так всю молодость на него потратила.

В трубке оглушительная тишина. С этой тёткой мы практически не общались, но она из тех людей, которые любят выражать своё экспертное мнение по любому вопросу, даже если его не спрашиваешь. А тут такая бомба, сенсация и мимо неё прошла.

— А вы что, не знали? — впервые в жизни я злорадствую, но визитка в моей руке странным образом придаёт мне сил и дарит странный кураж. — Представляете, какой конфуз? — притворно сокрушаюсь. — Украл деньги у своего работодателя, хотел с любовницей за границу сбежать, но не получилось. Вот такие пироги, потому, да, я с ним развожусь.

— Ох… — всё, на что способна сейчас Анна Петровна, а я продолжаю, пока на меня снова не полился поток ненужных вопросов и подробностей: — Я просто позвонила сказать, что больше никогда в эту квартиру не вернусь, Павлику тоже не до этого. Так что можете сдать её, кому хотите. Всего доброго.

— Инга, подож…

Но я уже обрываю звонок и сразу же, не откладывая в долгий ящик, заношу номер Анны Петровны в чёрный список.

Мои руки жгут альбомы и мне не терпится осуществить одну безумную идею. Тогда кажется, что стану ещё свободнее, ещё сильнее. Но для этого мне нужны спички.

Ну, что, новая жизнь? Я почти готова к тебе.

32. Максим

Я возвращаюсь домой поздно. Выхожу из машины, развязываю галстук, который душил меня целый день. Важные переговоры по поставкам так необходимых нам запчастей для 3D принтеров затянулись, но желанный контракт теперь у меня в кармане, а в венах плещется дорогой коньяк, который так любит мой новый партнёр. Хорошо, что он сауны и проституток не любит, с парой бокалов качественного спиртного я готов смириться.

И не то чтобы я такой весь из себя правильный и никогда не трахал в сауне проституток, но сейчас… сейчас совсем другая ситуация, потому что в голове лишь одна женщина, с которой можно хоть в кровати, хоть в палатке, а хоть бы и в бане. Да где угодно можно, лишь бы с ней.

Сергей спросил меня вчера, не двинулся ли я башкой. Даже, придурок, нахмурился и ладонь к моему лбу приложил, температуру измерял. Мол, неужели сам Максим Пожарский решил жениться, не снится ли ему. “Быть такого не может!” — резюмировал и засмеялся.

Впрочем, он мужик отличный, с ним хоть в огонь, хоть под пули, потому о его мнении я волновался меньше всего — оно всегда на моей стороне, какая бы рискованная дичь не пришла мне в голову, а на всех остальных мне по большему счёту плевать с высокой колокольни.

Размышляя, подхожу к входной двери, но что-то толкает двинуться к качелям. Интуиция подсказывает, что этим вечером я найду Ингу там.

И действительно, она сидит, подогнув под себя ноги, медленно раскачивается и смотрит куда-то вдаль. Рядом лежит какая-то книга, но, приглядевшись, понимаю, что это фотоальбом.

Я подхожу к Инге сзади, кладу руки на плечи и, наклонившись, целую пахнущую моим шампунем макушку. Мне нравится, что эта женщина пахнет мной, нравится, что она до такой степени сумела мне довериться.

Оказывается, даже одержимость может вылиться во что-то, настолько светлое и красивое.

— Ты почему не спишь? — провожу носом вдоль её шеи, кладу ладонь на горло и, запрокинув голову Инги, целую её в губы. — Господи, мне всё-таки дико тебя не хватает.

— Но работа… — смеётся, а в голосе ни тени упрёка.

— Она, проклятая.

— Устал? — щурится и всматривается в моё лицо, слегка хмурится, проводя ладонью по щекам.

— Дико, — соглашаюсь и, не переставая гладить её плечи, скулы — мне всё время нужно касаться этой женщины — обрисовываю ситуацию с контрактом.

Удивительно, но Инга готова меня слушать. Кивает, задаёт на редкость правильные вопросы, уточняет какие-то детали, кажется действительно заинтересованной во всём, чем я занимаюсь.

— Все, кто говорил, что ты глупая, сами тупицы.

— Мне просто нравится тебя слушать, — смеётся и трётся щекой о мою руку. — Ну и я всё-таки экономист, пусть и не самый выдающийся, так что в чём-то разбираюсь.

Мы ещё обсуждаем прошедший вечер, я рассказываю, каких мне сил стоило додавить Семеницкого и заполучить этот контракт, и что мне это в итоге даст, а Инга во время моего рассказа машинально гладит цветастую обложку фотоальбома.

— Максим, дай мне спички, — вдруг говорит и смотрит на меня серьёзно-серьёзно.

— Спички?