Моя прекрасная повариха
Шрифт:
А Азора, которая вчера вернулась погруженной в какие-то мысли, о которых не сказала мне ни слова, просто создала то, что всегда нравилось гостям «Вилки и единорога». Саллеви, который болтал с ней о всякой ерунде, заметил:
– Пусть мои слова не окажут влияния на жюри, но Бездна меня побери, это самый лучший салат, который я когда-либо пробовал!
Азора едва заметно улыбнулась и поблагодарила за комплимент. Зрители, среди которых я заметил нескольких постоянных гостей «Вилки», приезжавших для того, чтобы отведать ее стряпню, поддержали Азору аплодисментами.
Тарелки отправились
– Интересное блюдо, но сколько риса мне потребуется съесть после?
Зрители расхохотались, а Фуг надулся. Впрочем, остальным его свекла со свеклой пришлась по душе. Бургомистр решил, что обязан высоко оценить столичные вкусы, чтобы его не сочли деревенским дикарем, а кулинарный критик, видимо, ценил украшение тарелки больше самого блюда. В итоге на счет Фуга ушли два с половиной балла.
Морави получил три балла – его салат одобрили все, и я надеялся, что бургомистр, редактор и критик не побегут наперегонки до ветру. Впрочем, пока вид Морави был достаточно угрюмым.
Члены жюри взялись за салат Азоры – я встревоженно смотрел, как ели бургомистр и Джек: кажется, с этой стороны можно не ждать подвоха. Блюдо им действительно понравилось – каждый дал Азоре по баллу. Зато критик презрительно скривил губы и произнес:
– Да, вкусно. Но вкусно для сельского ужина, а не для кулинарного конкурса. Впрочем, за старание – половина балла.
Азора вздохнула, кивнула и улыбнулась – а орки и зрители тотчас же заулюлюкали, и кто-то даже бахнул из хлопушки-вонючки: в сторону жюри полетело зеленое конфетти, пахнущее кошками. Саллеви подсчитал баллы и заявил:
– А ситуация становится все напряженнее! Господин Фуг и госпожа Азора уже получили по восемь с половиной баллов. У господина Морави их ровно восемь. Следующий этап – второе блюдо, и после него нас покинет еще один участник!
Дархан рассказал утром, что в букмекерской конторе принимают ставки на выбывание, и почти все уверены, что Морави вылетит. Я угрюмо посмотрел по сторонам и, дождавшись, когда Саллеви объявит об окончании этапа, направился к Азоре. Она развязывала фартук и выглядела огорченной и усталой. Я дотронулся до ее руки и спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – ответила она, старательно делая вид, что все действительно в порядке, но я-то видел, что она расстроена. Даже нитка шрама налилась красным. – Эти лекарства доктора Смитсона творят чудеса, меня почти не тошнит.
– Вот и замечательно, – улыбнулся я и предложил: – Как насчет маленького обеда? Глория и прадед сказали, что готовят тебе сюрприз.
Улыбка Азоры стала светлее. В конце концов, ее сегодня не выгнали, а даже если и выгонят, то что с того? Она ведь не будет от этого хуже готовить.
– Это просто конкурс, – сказал я, когда мы чудом успели ухватить свободный экипаж и направились домой. – Что бы там ни сказали, что бы ни решили, я знаю, что ты готовишь лучше всех. И весь Келлеман это знает. И ты тоже знай.
Азора посмотрела на меня с тем по-настоящему семейным теплом, о котором я мечтал все долгие годы своего одиночества. Некоторое время мы
ехали молча, а затем она негромко промолвила:– Саллеви придумал, как заставить Эленвера признаться в убийстве Эвентина и насылании лихорадки на Келлеман.
Я невольно заерзал на сиденье. От таких новостей не приходилось ждать ничего хорошего.
– И как же? И только не говори, что он решил использовать тебя!
– Решил, – кивнула Азора, и я понял, что отвезу ее домой, а потом вернусь в «Вилку» и вспомню Саллеви и катание на санках, и рыбалку в сугробе, и кидание вишневыми косточками в декольте шлюшек госпожи Бьянки. – И меня, и Глорию.
– Не отдам! – вспыхнул я. – Глорию, девочку, золотко мое! Не отдам, что бы вы там ни надумали! И тебя не отдам, и ты в это не лезь! Все, женщины, вы будете дома!
Азора нахмурилась, глядя куда-то в спину кучера, который старательно делал вид, что ему все безразлично, но при этом старательно грел уши.
– Он говорит, что мы должны создать морок. Призраки, мой и Глории – они отправятся в тюрьму, притворятся, что готовы отказаться от обвинения, и попробуют его разговорить и получить признание. Мы с Глорией в это время будем в кабинете шефа Гемини.
Я вспомнил, что Саллеви упоминал какой-то свой план относительно окончательного усаживания Эленвера за решетку – а я пообещал во всем ему помочь. Некоторое время мы ехали молча, я укладывал в голове информацию и пытался успокоиться.
– Вы точно будете с шефом?
Азора кивнула и улыбнулась. Она видела, что я искренне переживал, и это была именно тревога, а не желание командовать и распоряжаться.
– Точно. А камера будет заперта.
– Тогда порепетируйте, что ли, – вздохнул я. – И берегите себя.
Азора
На следующий день Джек Броуди и господин Моро слегли с тяжким расстройством желудка, и очередной этап конкурса пришлось перенести до их выздоровления. Узнав об этом, Фьярви усмехнулся и сказал:
– Бургомистр-то к еде Морави уже привык, а эти двое не устояли. Слабаки!
Я вспомнила салат, который готовил Морави, и решила, что, должно быть, яйца подгуляли – или тунец оказался не слишком хорош.
Раз у нас выпал свободный день, то мы решили посвятить его хитрому плану Саллеви. Тот решил точно так же и приехал к нам сразу же, как только Фьярви отправился на работу. Меня от кухонных трудов уже отстранили: среди приехавших поваров был юноша, который стряпал на удивление пристойно. Его запеченый на гриле лосось с травами и лимонным соком всем пришелся по душе.
– Ну что, юные леди? – поинтересовался он. – Готовы?
Я кивнула. Глория, которая с видимым усилием несла одну из каменных чаш, лежавших в посылке с предметами для магических занятий, ответила:
– Да… я готова. Должно получиться.
– Давай помогу? – с готовностью предложил Саллеви, но Глория только отрицательно мотнула головой.
– Нет. К чаше должен прикасаться только волшебник, иначе ничего не получится.
Мы приехали в полицейский участок как раз тогда, когда почти весь его состав отправился на патрулирование. Шеф Гемини, который сидел в своем кабинете, увидел нас и устало вздохнул.