Моя желанная студентка

Стоит только напомнить о танцах, как глаза Стаса сужаются. В его копилке уже несколько провокационных видео, после получения которых он не только признавался, как сильно меня хочет, но и очень смешно психовал. И пусть он только в шутку заговаривает о ревности, я точно знаю — он жалеет, что далеко. Особенно, когда слышит про ребят из университета или, не дай Бог, про Андрея. Почему он так категоричен к Вишневскому, остается под вопросом.

О приезде я спрашивать стесняюсь. Узнав, куда Стас устроился работать, я лишь могу подбадривать его и желать успеха в нелегком деле…

Хотя какой к черту успех?! Мне так его не хватает, что порой тянет выть! Но зная, что меня никто не услышит, я не реву — повторяю День Сурка по бесконечному кругу и работаю над собой.

Однако сегодня не сдерживаюсь и решаю намекнуть:

— Первое декабря уже. Какие планы на Новый Год?

Стас прячет лукавую улыбку, и на сердце становится теплее.

— Не скажешь? — продолжаю пытать его. Вдруг выдаст тайну?

— Давай мы сделаем вид, что ты ни о чем не спрашивала, и сюрприз останется сюрпризом. Хорошо?

— Стас, ждать сюрприз тридцать дней — это слишком долго! — возмущаюсь уже по-настоящему.

— А кто сказал, что я заставлю тебя ждать еще месяц?

Сердце замирает, и я неверяще смотрю на экран смартфона. Он начинает надо мной смеяться, а у меня впервые за долгое время наворачиваются слезы.

— Так, ты что, плакать собралась?

— Вот еще! — задираю нос. — Я не реву с тех пор, как ты уехал.

— Звучит даже немного обидно.

— Зато справедливо! Слёзы лить надо только от радости. Поэтому я жду, когда приедешь.

Стас ласково улыбается, а я гашу в себе негативные эмоции, не желая показаться слабой. Он снова предлагает мне денег, но меньше всего хочется быть на иждивении у мужчины, поэтому я увожу разговор в другое русло.

— Если так хочешься потратиться, то ты всегда мне можешь что-то подарить.

Мой мужчина мечтательно смотрит куда-то наверх, и спустя мгновение произносит настолько пошлые слова, что я краснею с головы до пят. И добивает:

— Но прежде ты станцуешь в том, что я тебе подарю.

— Полагаюсь на ваш вкус, Станислав Юрьевич. Если вам не понравится, вы всегда можете меня наказать тем, что озвучили под первым пунктом.

— Вредная, — заключает он. А мне нравится быть именно такой. Хотя и приластиться хочется до одури.

— Но ведь ты меня любишь даже такой, — смотрю с надеждой, уже наверняка зная ответ.

— Люблю… — соглашается он с какой-то отрешенностью.

Наверное, это первый раз, когда мы завершаем наш разговор на грустной ноте. Однако есть в нем что-то такое, от чего щемит сердце. Наверное, это надежда. Мы ведь скоро встретимся. Совсем скоро…

Целую неделю провожу в подготовке к контрольным работам, отнимая время у занятий на пилоне. А в один из дней в дверь стучится Оля и силой убеждения выбивает из меня согласие на прогулку. Подруга, которая по-прежнему страдает по Андрею, но находится уже далеко за пределами френдзоны, все сильнее огорчает своим видом. Она раздавлена. Былой блеск потух. И хоть девушка успешно выступает в театре и хватается главными ролями, порой приходит ко мне и, не скрывая слез, просит ее просто обнять. В такие минуты я думаю, а что будет со мной, если в моей жизни не станет Стаса, и он найдет себе другую? Грудь давит тяжесть. Значит, ничего хорошего.

Одиннадцатое декабря не отличается ничем особенным. Все как прежде: университет, работа, дом. Разве что с самого утра меня не покидает тревога. Часто приходится переводить дыхание и прогонять назойливую мысль, что может случиться нечто непоправимое. И чем обильнее метет за окном снег, тем сильнее я переживаю, сама не понимая почему.

— Вероника! — Администратор подзывает меня к себе. — Сегодня третий зал можешь не убирать. Там второй день нет занятий, да и всю неделю не предвидится.

— Хорошо.

— И закончи пораньше. Погода нынче отвратительная. Черти что на дорогах творится.

Я вновь киваю и, воодушевленная тем, что сэкономлю час времени, принимаюсь за работу. А уже к девяти часам передаю ключи охраннику. Может, зря я весь день испытывала странные ощущения?

Однако, выйдя на улицу и увидев настоящую метель, понимаю, что крупно попала. Транспорт движется с маленькой скоростью, всюду сугробы, а снег все продолжает падать из небесной бездны и липнуть к одежде. Я натягиваю шапку, шмыгаю носом и плетусь на остановку. Правда, далеко уйти не успеваю.

— Валевская? — кто-то кличет меня, и вскоре сквозь снежную завесу я вижу Краснова.

Парень подбегает ко мне, расталкивая ногами белый ковер и, смущая меня неприятным блеском в глазах, говорит:

— Привет! Неожиданная встреча.

— Здравствуй.

— Домой собираешься?

— Да, — отвечаю с опаской.

— Понятно. Хочешь, подвезу?

— Нет, спасибо. Скоро приедет автобус.

— Ты шутишь? По таким дорогам он сто лет плестись будет, да и ехать в консервной банке — так себе удовольствие.

Внезапный ветер бьет в лицо. И хоть небо должно быть занавешено тучами, он оказывается очень хлестким и холодным. Боясь ненароком заболеть, я прощаюсь и спешу уйти, но парень продолжает клеиться ко мне, уговаривая подвести. За двадцать минут мимо нас не проезжает ни один городской транспорт. Ноги замерзают, пальцы коченеют, а сопли, если вовремя не вытереть, грозятся превратиться в сосульки. Краснов к тому времени начинает злиться и устав меня уговаривать, со злостью топает куда-то.

Я с радостью желаю ему больше не возвращаться. В мыслях. Однако уже через пару минут он подъезжает на своей машине и громко заявляет:

— Ника, солнышко, поехали!

— И не лень вам тут стоять, если машина есть? — ворчит рядом пожилая женщина.

— Если хотите быстрее доехать, то он сегодня добрый, подвезет, — улыбаюсь ей в ответ, замечая при этом, как стушевался Краснов.

— Ника, не упрямься, а. Заболеешь ведь, солнышко!

— Юрий, езжайте без меня! Ваше солнышко вас ждет в другом месте.

— Вот молодежь пошла! — снова возмущается эта дама. — Жопу отморозит, а добро не примет. Иди уже! Парень ради тебя распинается.