Мрачный взвод. Двенадцать дней Коляды

Собрался, ударил зверя коленом, но ухо не отпустил, прижимает морду к плечу. После очередного удара услышал треск его ребер и резко оттолкнул волка. Схватил меч, вскочил на ноги и, пока тварь не пришла в себя, одним длинным ударом рассек ее тело. Из раны повалил пар.

Стер кровь с лица, повернулся к ребенку. Девчушка смотрит внимательно, яркие голубые глаза блестят.

– Ты кто? – шепотом спросила она.

Пожал плечами, подбородком указал сперва на перевертыша, потом на нее, пытаясь узнать, все ли с ней в порядке.

– Отведи меня домой.

Покачал головой, попытался изобразить сожаление, мол, никак не могу.

– Заплутал? – понимающе спросила девочка. Он кивнул. – Я тоже.

Она могла быть его дочерью – те же светлые волосы, пронзительные глаза, нос пуговкой. Могла бы, но ей повезло родиться у тех, кто смог дать ей хорошую жизнь – по ребенку видно, что о нем заботятся. Смотрит бесстрашно, от незнакомца дурного не ждет, а следовало бы. Ее родители наверняка неплохие люди, но как вышло, что девчонка находится в лесу одна?

Пока он размышлял, она будто в транс впала – не двигается, смотрит пустыми глазами. Вдруг встрепенулась, подошла к перевертышу, взяла его за заднюю лапу и потащила прочь.

– Ммм… – удивленно промычал он. – Ммм!

Что-то ударило его в грудь, он упал, воздух вновь замерцал, стал плотным, все звуки исчезли, осталась только тишина. Поднялся, побежал за ребенком, попытался схватить ее за плечо, но рука прошла сквозь одежду и плоть. И до волка дотронуться тоже не может.

Как же так? Он только что бился с ним! Его меч… Понял, что сжимает рукоять серпа.

Он сходит с ума. Навь пытается одурачить его, запутать, все это не по-настоящему. Только что является мороком – он или ребенок? Бой или звенящая тишина?

К девочке подошла старуха, завернутая в потрепанный тулуп. Она наклонилась, положила что-то в карман красной шубки, а затем обернулась и будто посмотрела сквозь завесу. Лицо закрывают платки, только хитрые глаза источают странный свет. Пальцем погрозила, словно могла видеть его, стоящего по ту сторону, покачала головой и заковыляла обратно, в лес.

Картинка зарябила, исчезли следы битвы с перевертышем, исчез ребенок – все осталось прежним, но одновременно стало другим. Навь изменилась, возможно, перебросила его в иное время. Теперь этой девочке может быть пятьдесят лет, а может, она вовсе не родилась.

Ведьмы были правы в одном – царство мертвых подошло очень близко к миру живых, настолько, что покойники могут коснуться Яви и тех, кто в ней обитает.

Вдруг понял, что, если схватка с перевертышем случилась в реальности, то дела там плохи. Конечно, каждый год в это время случается много странных вещей. В дни Коляды даже Святой Полк выходит за стены Ясностана, чтобы патрулировать близлежащие городки и деревни. Иногда случаются по-настоящему удивительные вещи, вроде исчезновения целых деревень. Такое было лишь однажды, но белые плащи вспоминают об этом с ужасом по сей день.

Остается надеяться, что в том времени, где живет девчонка, есть охотники, которые помогут ей и ее семье пережить Коляду.

Интересно, каково быть членом Мрачного Взвода? Над ними никто не властен, им не нужно тренироваться каждый божий день, не нужно склонять голову перед командиром. Ему не посчастливилось узнать этой свободы, но дней, проведенных со старыми товарищами, хватило, чтобы увидеть другую сторону охоты.

Они свободны, но уязвимы. У них нет поддержки, никто не снабжает их противоядиями, оружием и информацией. В распоряжении Светозарных огромная библиотека, пополняющаяся еженедельно – каждый член Полка ведет дневник наблюдений и сдает его писцам, которые вносят его записи в толстые книги. Десятилетиями охотники собирают сведения о нечисти и бережно хранят их для потомков. Взвод доступа к ним не имеет и из-за этого часто действует вслепую.

Понял, что заблудился, остановился и прислушался – ничего. Такое чувство, будто мир замер.

Попытался вспомнить, зачем пришел, но не сумел. Белый плащ, охота… Воспоминания потеряли четкость, он с трудом хватается за их обрывки, но они рассыпаются в прах. Плащ, охота… Охота…

Обнаружил себя стоящим в общей комнате избы. На нем нет рубахи, нет обуви, только штаны. За окном лето, в распахнутую дверь врывается ласковый теплый ветерок. Его распущенные волосы лежат на спине и спускаются до самой поясницы.

Вышел на крыльцо, солнце только встало. Впереди, на лугу, что-то происходит. Сердце тревожно забилось, он сорвался с места и кинулся туда, где в бушующем море высоких колосьев мелькают белые рубашки и сарафаны.

Сам не понял, почему сгреб в охапку двух мальчишек и прижал к груди. Они пахнут домом, любовью и молоком. Светловолосые, сероглазые, красивые, словно агнцы.

– Покружи! – выкрикнул один из них. – Покружи, пап!

Подхватил мальчишку под руки и закружил. Он хохочет, откинул голову, золотистые волосы треплет ветер.

– Будет, будет!

На плечо легла рука, обернулся и встретился взглядом с женщиной – высокая, круглолицая, глаза добрые. Волосы цвета зрелой пшеницы, курносый нос, зубы крупные, улыбка широкая. Красивая, очень красивая. На руках держит девчонку лет шести, та прищурила один глаз, заслоняет личико от солнца ладошкой.

– Что с тобой? – женщина перестала улыбаться. – На тебе лица нет.

Она опустила ребенка на землю, потрепала мальчишек по волосам и тихо спросила:

– Снова сны дурные?

Неуверенно кивнул. Сны? Значит, не в первый раз его мучат кошмары? Он видел кровь и снег, и так много незнакомых лиц…

– Все пройдет. – она ласково гладит его по плечу. – Выпьем чаю, поговорим, все твои тревоги уйдут.

– А дети? – прохрипел он. Голос такой грубый, будто он много дней молчал.

– Что с ними станется? Пусть бегают, крепче спать будут.

Взявшись за руки, вернулись к дому. Она вошла внутрь, чтобы приготовить чай, а ему захотелось остаться на свежем воздухе. Присел на ступеньку, обвел взглядом двор, поле, чистое небо и подумал, что никогда еще не чувствовал себя так хорошо.

Только тревога, навеянная снами, никак не уляжется внутри. Потянулся к поясу, будто рассчитывал что-то найти там, но ничего, конечно же, не обнаружил.

Она протянула кружку и села рядом. Непроизвольно засмотрелся на вздымающиеся груди под тонкой тканью сарафана. Кожа у нее молочно-белая, а щеки розовые. Провел пальцами по оголенному плечу, она зарделась пуще прежнего.

– Перестань, вдруг дети заметят. – говорит, но не отталкивает, наоборот, подсела поближе, ее бедро прижимается к его ноге. – Все еще поверить не могу, что ты выбрал меня.