Мрачный взвод. Двенадцать дней Коляды

Теперь грех жаловаться, живет неплохо, хотя условия не лучшие – двора нет, скота нет, хозяйку привести некуда. Зато спокойнее стал, спит больше трех часов в день, седеет медленнее. Но иногда… Как накатит! И не остановить поток воспоминаний, а они одно безобразнее другого.

И лешего от деревни отваживал, и русалок убивал, и детей утопленных вылавливал, и перевертышей гонял. Упырей сжигал, подменышей прутом хлестал, мертвецов перевидал больше, чем иной могильщик. В тридцать лет седина начала появляться, тогда в первый раз и задумался о том, что себя беречь надо.

А ведь такую работу просто так не бросишь – кто-то должен этим заниматься. Коль все охотники оружие сложат, что тогда с этими землями будет? Князю до них дела нет, он все в другую сторону смотрит, его-то Светозарные охраняют, а обычному люду что делать? Не будь охотников, Черная Падь разрослась бы до самых стен Ясностана. Может, тогда бы князь Ясно Солнышко и спохватился.

Покряхтел, посетовал на судьбу, вышел из дома и давай топором махать над колодой оббитой. И так хорошо топорик ходит, раз, раз – колются дрова, только щепки летят. Если в силках заяц есть, совсем славно будет, сварит бульон, картошки туда, морковки и суп готов.

Думает о житейских делах, старается не вспоминать, что на дворе Коляда. Страшное время, а народ знай себе веселится, костюмы шьет. Тьфу!

Плюнул на землю, головой покачал. Это ж надо столько лет повторять одни и те же ошибки – ворожат, гадают, а ведь в эти дни Навь к самой границе Яви подбирается, тянут мертвые свои лапы к миру живых, а те и рады. Суженых, черт бы их взял, ищут! Знали бы они, кого призывают…

Зайца и правда в силках нашел, упитанный, шкура блестит, где ж его так откормили? Взял за уши, посмотрел в глаза перепуганные, вздохнул и в снег опустил. От такой неожиданной удачи животное растерялось, но через секунду ускакало обратно в лес. Пусть бежит, хоть одну душу спас, а суп и на воде сварить можно.

Как темнеть начало, запер дверь, окна завесил, всего пару свечей оставил зажженными, сел у печи и начал фигурки из дерева вырезать. Спокойно так, тепло, ножичек знай себе скользит, бороздки за собой оставляет. Хорошо.

Звук веток ломающихся услышал задолго до того, как незваные гости к дому подобрались. Встал нехотя, потянулся за мечом. Охотиться-то он бросил, но оружие всегда наготове, заточено, начищено. Отшельники только в сказках тщедушные и безобидные, он отпор любому разбойнику даст.

Задул свечи, подкрался к окну, отодвинул занавеску и пригляделся – ничего, темнота – хоть глаз выколи. Не могут же гости на ощупь идти? Подойдут ближе, факел сразу видно будет.

Ветки трещат, а к дому никто не идет. Может, медведь? В эту пору спать косолапому положено, что он тут забыл? А волки столько шуму не поднимают.

Открыл дверь, вышел на улицу. Не дело это, в доме прятаться, он тут хозяин, это его следует бояться. Стоит, осматривается, да только тьма-тьмущая вокруг, хоть как глаза напрягай, ничего не видно.

– Эй! – рявкнул он. – Выходи подобру-поздорову!

В лесу все затихло, но через пару мгновений послышались шаги. Сжал рукоять меча, приготовился к атаке – судя по всему, человек не один. Идут уверенно, не крадутся, значит, вооружены. Зараза.

Не стал дожидаться, пока на него нападут – сам кинулся навстречу с грозным рыком. Вовек не забудут его, если живыми уйдут!

Сбил одного с ног, второго с размаху рукоятью приложил. Лежащий в снегу человек завопил:

– Ёрш! Матерь Божья, это мы!

Схватил его за грудки, приподнял, чтобы разглядеть, да так и отпрянул, чуть меч не выронил, раззява старый. Глядят на него глаза белесые, с трудом узнал мертвеца.

– А что это вы тут забыли?! – заорал скорее с перепугу, чем от злости.

– С этого мог и начать, – прошипела девчонка. – А ты сразу в драку полез!

– Да кто в здравом уме станет в лесу ошиваться, еще и в Колядские ночи?! – устыдился, понизил голос. – Как вы тут оказались? Как нашли меня?

– Может, сперва в дом проведешь нас? Я кровью истекаю.

Делать нечего, махнул рукой, позволил за собой идти. Этих детишек гнать ни к чему, давно знакомы, вместе вступили в ряды Мрачного Взвода. Один из них, правда, мертвый, но это его хуже не делает. Башковитый паренек, судьба у него незавидная.

Закрыл за ними дверь, зажег свечи, даже лампу принес, чтобы света больше было. Девчонка хмурая, брови черные-черные, над переносицей сошлись, со лба кровь бежит – знатно он ее приложил. Паренек на кособокий табурет уселся, плащ расстегнул, оглядывается с любопытством.

– Воды хоть дай. – Варна пощупала рану и растерла кровь пальцами. – Вот это встреча, старый товарищ, мы-то думали, что к другу идем.

– Хотел бы я знать, кто рассказал вам, где искать меня, – проворчал Ёрш. – Держи, протри рану, утром настой достану, компресс сделаешь, через пару дней забудешь о ней.

– Найти тебя и правда непросто было. – Дарий робко улыбнулся. – Рад видеть тебя, старый пес.

– Да и я вам рад, – признался он.

– Не заметила я твоей радости. – девчонка села на лавку.

– Что привело? Не говорите, что просто мимо шли.

– И не скажем. Дело есть, Ёрш, только не сочти нас блаженными. – Варна помрачнела пуще прежнего.

– Я от дел отошел, – напомнил он.

– Выслушай сперва, там и решишь, – подал голос Дарий.

Не хочется ему слушать их, отказать старым друзьям придется, о чем бы они ни попросили. Он ведь зарок себе дал – никакой больше охоты. Никто не переубедит его.

– Дело такое. – Варна отложила полотенце. – Тут на болотах дети пропадали, слыхал?

– Допустим.

– Прислали нам ворона, ничего необычного. Все как всегда – родители плачут, соседи плечами пожимают, никто ничего не видел. Зная природу тварей темных, полезли к черту на рога, в самую чащу, и нашли там… – она замолчала.

– Повторю – мы в своем уме пока, – ввернул Дарий.

– Ближе к делу, молодежь, – поторопил их Ёрш.

– Дом мы увидели. – Варна задумчиво теребит в руках косу.

– На болоте? – уточнил он. – Отродясь тут никаких домов не было.

– Дом-то не простой, Ёрш. Наблюдали мы за ним, наблюдали, а он возьми и на ноги поднимись.