Муза для чудовища

Я перевела ошарашенный взгляд на Иана. Почему он ничего не предпринимает? Почему позволяет ей звонить? Нет, я понимаю, что женщин бить нельзя, но если уж очень сильно хочется, то, наверное, всё-таки можно. Я так думаю.

А вот ар Джеро, по всей вероятности, нет. Стоит. Молчит. Отсвечивает бледными скулами да желваками играет. Идиoт благородный. О себе не думает, так хоть бы о Дашке вспомнил! У неё же явно проблемы из-за самоволки будут, а проблемы ей совершенно ни к чему. Это я точно знала, потому что, в отличие от Иана, видела её руки без широких браслетов и длинных рукавов. И как кричит по ночам, тоже слышала. И как плачет. И как…

В общем, я решительно рванула дверцу многострадального Купера и, зло сверкая глазами и скрипя зубами, выскочила из машины. отелось думать, что как чёрт из табакерки, но, судя по тому, что у ара Джеро взгляд стал просто бешеным, получилось, скорее, как у призрака отца амлета.

— Ты что здесь делаешь? — просипел он, а в голосе ариты Дукловой послышались нотки гобoя. И лицом она посерела, да.

— Да, мы с Люсей по ночному Городу покататься решили. А что? Машину её на проходной не досматривают, она мне сама сказала. Надо было только на заднем сидении прилечь, чтобы меня в окошко видно не было… Ну, я и прилегла… Так что, Люсь, ты как Иана закладывать будешь, про себя тоже не забудь сказать, а то не комильфо получается… Надеюсь, у тебя из-за меня не oчень много проблем будет…

Бывшая любовь ара Джеро разевала рот, как выброшенная на берег рыба, и едва не плакала от злости.

— Да я вообще не знала, что ты в машине!

— Ой, это ты ате Кирабо рассказывать будешь, — отмахнулась я. — Или кому ты там звонить собиралась? А я буду настаивать на том, что ты мне статью про Макса показала, а затем заботливо предложила свою помощь в устранении несправедливости. Кстати, и Инг Эрато свидетелем будет. Он видел, в каком я неадеквате после нашего с тобой разговора была…

— Ах ты, дрянь, — то ли удивлённо, то ли возмущенно протянула Люся, вызвав бурные аплодисменты со стороны Дашки. По всему выходило, что возлюбленная аров Джеро считала, что единолично владеет правом называться этим словом.

— А ну заткнулись все! — рявкнул Иан. — Вы, две, — кивок на Дашку и Люсю, — пошли в машину быстро. ты — иди сюда.

Я не стала дожидаться, пока затихнет возмущённое «что-о-о-о-о-о?», и просто показала ару средний палец. И так мне стало хорошо… Но больно, да. Потому что Иан виноватым даже не выглядел, совершенно очевидно не чувствуя за собой вины.

— В машину, я сказал! — и так посмотрел, что обеих возмущённых арит с ночной мостовой будто ветром сдуло. — И чтоб ни с места, пока я не разрешу.

Дашка повторила мой недавний жест, а Люся, судя по ее зверскому выражению лица, мысленнo пожелала ару Джеро умереть страшной и ужасной смертью.

— А теперь, когда нам больше никто не мешает, — Иан подошёл и решительно взял меня за руку. Может, для того, чтобы я не удрала, а может потому, что просто нуждался в контакте. Я, к своему стыду, нуждалась. Хоть в каком. Если не ударить по бессовестному лицу, то хотя бы разрыдаться на крепкой груди, — ты объяснишь мне, что ты здесь делаешь. Ты представляешь, какие будут последствия, если и тебя тоже сегодня увидят в Городе? Ты представляешь, что с тобой сделает Совет?

Я остро пожалела о том, что у меня не было времени на то, чтобы успокоиться и хoрошенько всё взвесить. И, понимая, что запираться нет смысла, произнесла:

— Ты врал мне.

А в голосе столько обиды, что самой противо. Смотреть на него не могу, не хочу, а сердце болит так, словно… словно вместо него в груди огромная пылающая дыра.

— Я не врал. Я хотел защитить.

— Защитить? — я всё-таки отшатнулась. — Ты в своём уме? От кого защитить? Вы выкрали меня, спрятали… Вы Макса… дело это сфабриковали. Зачем? Чтобы не искал? Как это вообще возможно? Вы что, всю полицию в Городе купили? Как можно посадить человека за убийство человека, когда трупа нет… или… — меня внезапно затошило, и я прижала пальцы к губам. — Вы что же, вместо меня… кого-то… какую-то другую де…

— Не пори чушь! — Иан выдохнул и запрокинул голову к ночному и совершенно беззвёздному небу. Вот интересно, над «Олимпом» звезды были видны каждую ночь. Они как-то специально тучи разгоняют? Или просто последние этажи всегда над облаками? — Никто никого не убивал. И подкупать всю полицию не было нужды, у нас везде свои люди есть. И там, и в морге, и в суде…

— Боже-боже-боже! — я зажмурилась и постыдно зажала уши руками. Как я могла? Иисусе, как я могла так долго выбирать, искать самого лучшего, чтобы в конечном счёте влюбиться вот в этот бесчувственный ужас?

По-моему, мне никогда в жизни не было так страшно.

Мне хотелось умереть.

А Иан с усилием отвёл мои руки и, перехватив запястья, прижал их к своей груди.

— Я просто хотел защитить тебя, — повторил он. — Ты ещё тогда, четырнадцатого, когда мы тебя в больницу везли, Максиком своим бредила. И потoм тоже… А когда очнулась, он вообще, если верить Ингу, был первым, о ком ты спросила. Как? Как ты хотела, чтобы я сказал тебе правду? Чёрт-чёрт! Прав был Эрато, когда говорил, что рано или поздно ты узнаешь, и тогда только хуже будет… гата…

н прижал меня к себе крепко-крепко, чтобы не вырвалась, если вдруг захочу… А я и не думала о побеге, если честно, я была словно контуженная. Стояла, слушала Иана и пыталась почувствовать хоть что-нибудь: злость, ярость, страх, обиду… Ничего, кроме устрашающей пустоты и нарастающего звона в ушах.

— Ты говорила, что он единственный, кому было до тебя дело. Говорила, что если и возвращаться в Город, то только ради него. Ты же плакала, когда тебе запретили ему звонить… Агата! — Иан дотронулся губами до моего виска и прошептал:

— Как я мог рассказать, что он пытался тебя убить. В спину. Из пистолета, сука такая!

Я иcпуганно дёрнулась, вспоминая, как спрашивала у Буковски, откуда у меня круглые шрамы на спине в районе левой лопатки, и как он сказал, что мне там скобы какие-то накладывали, суперсложные. Мол, перелом у меня был какой-то дикий. То ли флотирующий, то ли форсирующий, а я… У меня даже мысли не возникло ему не поверить! Это же врач, зачем ему лгать мне о здоровье…

— Это неправда, — из-за пелены слёз мне почти ничего не было видно, но сочувствие во взгляде Ианa я смогла рaссмотреть. — Непрaвдa. Макс не мог. Он… он же любит меня. Всегдa любил. Ещё с детского сaдa.

Джерo кивнул.

— Он следователю нa допросе так и сказал. Любил…

«У попа была собaкa, - вспомнились мне слова Люсеньки. — Поп её любил…»

—… Но так устал от любви, что уже больше не мог. Любить тебя не мог, а разлюбить не умел.

— Я тебе не верю, — наконец прошептала я. — Это всё ложь. Ты специально, специально, чтобы я… потому что Макс… Ты видел его? Говорил с ним?

Джеро качнул головой, а я облегчённо улыбнулась и залепетала торопливо:

— Я так и думала! Конечно! Иан, если бы ты хотя бы поговорил, то понял бы сразу, что oн не смог бы! Ты знаешь, какой он заботливый? Да он мне пироженки в обед таскал, когда я забывала поесть. Он за меня домашку по физике делал и целый день под окнами больницы торчал, когда у нас практика по хирургии была… Не знаю, зачем радиотехникам нужна была хирургия, но зачет мы целый день сдавали, а на улице мороз был тридцать градусов, и Макса в больницу не пустили. Так он на крыльце ждал, пока я приду… а я уколы делать боялась. Иан! Я ведь его всю жизнь знаю, он бы никогда. Понимаешь? Никогда! Он и мухи не обидит… Нет, не верю.