Муза для чудовища

Я кивнула, а Дашка обречённо повесила голову. Трусиха.

На сборы Иан выделил нам полчаса — как раз достаточно, чтобы переодеться в своё и привести себя в порядок. Арита Сахипова, кстати, несмотря на душевный раздрай и внутреннюю, совершенно пока не понятную мне трагедию, едва не пустила слезу над пеньюарчиком, что выделила ей из своих запасов ата Джеро.

— Дашка, не глупи! — я легонько хлопнула подругу по руке, когда та в очередной раз потянулась погладить нежную зелёную ткань. — Тебе ничто не мешает купить что-то подобное в «лимпе».

— Наверное, — вздохнула девчонка и вдруг посмотрела на меня влажным горестным взглядом. — Судьба такая сука, Агата… Теперь даже не знаю, как жить дальше.

Я фыркнула:

— Тоже нашла проблему? Только слепой не заметил бы, как ты по Эрато сохнешь. А теперь видишь, как всё сложилось замечательно… Чего реветь-то?..

Дания нахмурилась и сдёрнула с вешалки свою куртку.

— Много ты понимаешь, — проворчала она, а потом посмотрела на меня исподлобья и спросила:

— Вот ты и Ян… у вас… — замялась, порозовев скулами, — любовь?

Я рассмеялась. Дашка часто так строила предложения, что мне временами казалось, будто я не с ровесницей разговариваю, а со старушкой лет семидесяти. Наверное, так сказывалось воcпитание деда. Не скажу, что меня это раздражало, но на фоне общего характера моей соседки эта манера разговаривать смотрелась довольно забавно и, что говорить, придавала Дание Сахиповой некоторое очарoвание. Ну, если допустить на секунду, что бешеные хомячки могут быть очаровательными…

— Вот видишь, — неправильно расценив мой смех, протянула Дашка, и в её глазах на мгновение промелькнула тень непонятнoго разочарования. — А я не хочу так. Мне надо чтобы он любил меня. Меня, понимаешь? А не какое-то абстрактное соединение душ.

— Но… — я oсеклась. Что «но»? Возразить было абсолютно нечего. Дашка спросила о любви, а что я могла на это ответить? Об этом мы с Ианом не говорили. Мы вообще после моего вчерашнего поцелуя мало о чём говорили. Сначала была их с Даниёй экскурсия, потом Макс, истерика моя и… кровь прилила к щекам при воспоминании о том, что происходило в гостиной аты Джеро несколькими минутами ранее.

Любовь? Не знаю. Пока я была уверена лишь в том, что нас тянуло друг к другу. А вот стоит ли за этим что-то большее, чем обычное физическое влечение? С моей стороны, возможно, да… Я ведь еще раньше, до всей этой круговерти со второй половинкой, решила, что ар Джеро мне нравится, что я в него, скoрее всего, влюблена.

В этом «скорее всего» и крылась вся загвоздка. Уверенности в том, что это именно оно, то самое Чувство, у меня не было. между тем Дашка о том, что испытывает к Ингвару говорила прямо, без малейшей тени сомнения.

— Я не так хорошо знаю Иана, — наконец, попыталась оправдаться я, — чтобы говорить о любви. У нас всё только… начинается. Поэтому, вполне допускаю, что…

— Не думаю, что ты сейчас в том положении, чтобы что-то допускать, — горько усмехнулась Дашка. — Думаешь, тебе дадут шанс проверить, настоящее ли это всё?.. Хотя о чём это я? Мне этого шанса теперь уже тоже не дадут.

а кулаком вытерла злую слезу, а я задумалась над её словами, и думала всю дорогу от дома аты Джеро до «лимпа», отрешённым взглядом рассматривая проплывающий за окнами автомобиля Город. На первой, да и на второй проходной тоже, охрана посмотрела на нас с Дашкой, как на врагов народа. Не удивлюсь, если и им досталось на орехи за то, что проворонили наш побег. В другой раз я, возможно, почувствовала бы угрызения совести, но воспоминания о том, что никто из них даже не удосужился проверить Люсенькину машину на предмет провоза нелегальных пассажиров, помогли мне чувствовать себя правой и совершенно невиновной. Ничего бы этого не случилось, если бы каждый делал свою работу хорошо.

вот в больнице на нас смотрели с сoвершенно другими эмоциями. Приятная маленькая — даже на фоне Дании! — докторица лучилась такой радостью, что просто невозможно было не ответить ей взаимной улыбкой.

— Ой, как я счастлива! — щебетала женщина, присоединяя устрашающего вида электроды к моей голoве и краем глаза следя за тем, как её молоденькая помощница проделывает на соседней кушетке всё то же самое с Дашкой. — Так рада, так рада… Вы не представляете, как я волновалась и переживала за вас!

Её личико вдруг наполнилось невероятной печалью.

— Всё-таки вас, девочки, очень поздно нашли… Знали бы вы, скольких нам не удалось вытащить… Не лично мне, конечно, но вообще.

Оа скорбно вздохнула, а затем встряхнулась, будто маленькая птичка и обратила своё внимание к монитору, не переставая при этом болтать. Причём все истории её были в таком стиле:

— Жила-была на свете одна одарённая девочка, только ни она сама, ни кто-либо из её родных и близких не знал о том, что она именно одарённая. Все думали, что она просто странная. Чуть равнодушнее своих сверстниц, чуть молчаливее, чуть холоднее. Девочка привыкла считать, что такой родилась, и легко смирилась с тем, что она не такая, как все. А на самом деле простo кто-то должен был разбить тот кокон, в котором были заперты все её чувства…

За два часа, проведённых на кушетке, таких историй было выслушано с дюжину. И у всех у них было лишь три варианта финала.

Вариант первый: «А потом она взяла дробовик, убила всю свою семью и себя. всё потому, что запертая сила не приводит ни к чему хорошему».

Вариант второй: «А утром бедную ариту нашли в углу палаты. К сожалению, разум бедняжки не смог справиться с разнообразием мира чувств. А всё потому, что запертую силу надо ещё правильно освободить».

Ну, и третий вариант, совсем уж тривиальный, который заставил поморщиться не только меня и Дашку, но и ту молоденькую медсестру, что помогала общительной докторице проводить её исследования: «Жили они долго и счастливо, потому что одарённая девочка вовремя повстречалась с хорошим врачом».

Серьёзно, к концу нашего пребывания в больнице я почти уверовала в то, что нe рехнулась и не схватилась за дробовик только потому, что мнe назначили строайший карантин. Ну, и еще комплекс витаминов проколoли, ага.

В общем, не знаю, что там было с моим эмоциональным фоном, но голова к концу приёма у меня разболелась просто капитально. ещё вспомнилась старая шутка о том, что каждый больной нуждается в уходе врача, и чем дальше уйдёт врач, тем лучше.

Впрочем, один положительный момент во всём этом всё-таки был. И мне, и Дашке выдали cправку о том, что отныне мы можем без опасения за своё душевное состояние покидать пределы «Олимпа».

— Вот только у Дании могут возникнуть проблемы. Её «воскресить» будет довольно сложно… Да. Но не будем вешать нос, наша адаптационная команда обязательно что-нибудь придумает.

Так что в свою квартиру мы возвращались, испытывая смешанные чувства: вроде бы и радоваться, ведь добились же того, за что боролись, но радоваться по понятным причинам не хотелось ни мне, ни соседке. Поэтому посылка, что ждала нас на коврике у двери, пришлась очень кстати. Два капитана, что мне так опрометчиво проспорил Тарасик.