Мы из Тайной канцелярии

Машина времени вызвала у Евгения смешанные чувства. Больше всего она походила на детектор лжи — полиграф. Хрононаблюдатель лежал на кровати-каталке, похожей на больничную. Всё тело было опутано проводами и датчиками, соединявшимися с миниатюрным ноутбуком. Никаких капсул, центрифуг, портальных арок и прочей научно-фантастической мишуры из кино, о чём Южин не замедлил сообщить вслух.

Стас засмеялся.

— Ну да! Всего ничего: три мотка проволоки да пара диодов, и на такой херне в восемнадцатый век летаем. Не верится — да?

— Ага, не верится.

— Не тебе одному! И всё же она вертится! То есть работает! И, замечу, практически без сбоев. Технический минимализм в полной красе. Не передумал ещё?

Южин отрицательно замотал головой.

— Тогда занимай свободное место. Сейчас мы тебя в прошлое запулим.

Обыск, устроенный Хрипуновым в доме погибшего поручика, ничего не дал. Нашли обычную рухлядь, принадлежавшую самому офицеру или домовладельцу. Фёдор клялся и божился, что перевернул там всё вверх дном. Я в его словах не сомневался. Хрипунов производил впечатление человека знающего, грамотного спеца.

Мы остались наедине со своими проблемами. Было совершенно непонятно, кому и с какой стати понадобилось убивать Карташова. Напрашивался только один вывод: поручик что-то знал, а эти знания представляли для кого-то опасность. Но вот для кого?

Описать монашку не получилось. Растяпа караульный ничего толком не помнил, убийца умело скрыла свою внешность и от него, и от нас. Под полученное описание подходили обитательницы любого женского монастыря.

— Тупик! — вздохнул я.

Опустив головы, отправились на доклад к начальству. Событие произошло явно не рядовое.

Ушаков устроил форменный разнос, влетело всем: и правым и виноватым. Бывший охранник ныне занимал камеру по соседству. По всем признакам пахло Сибирью.

Я попытался вякнуть на тему посещений: слишком много постороннего народа шлялось по казематам, но меня быстро одёрнули и поставили на место. Ну да, всяк сверчок знай свой шесток. И вроде не при делах, а по итогам разноса будто в грязи извалялся. Умеет Андрей Иванович выволочку устроить.

Обиду и тоску пошли топить в вине. «Топить», конечно, громко сказано. Попёрлись в кабак спаянным уже коллективом: Турицын, Хрипунов и мы с Ваней. Напоследок ещё и увязался представитель весьма творческой и при этом полезной профессии — штатный кат Тайной канцелярии. Другими словами, компания собралась интересная.

Выпили, закусили, поговорили «за жисть». Трезвыми болтали всё больше про женский пол, когда захмелели — перешли к работе. Интересно это у нас, мужчин, в подкорке заложено?!

Ваня вёл себя как обычно: к хмельному не прикасался, лишь наворачивал ложкой да больше молчал. Особенно, когда беседа затрагивала деликатные темы. Но потом и он разговорился.

— Петя, помнишь убийство горничной?

— Какой горничной? — не сразу сообразил я.

У меня в тот момент был жаркий спор на тему применения наручников: я предлагал массовое внедрение этого вне всяких сомнений нужного изобретения. Чтобы у каждого канцеляриста да по паре наручников на поясе! Надоело уже татей верёвками вязать! Даёшь прогресс в этом вопросе!

— Да той самой! Вари! — вскинулся Иван. — Девицы, что у Трубецких служила. Нешто запамятовал?

И он послал мне образ убитой девушки.

— Варю? Варю помню, — кивнул я.

Не скажу, что вид мёртвого тела был за столом весьма кстати. Съеденное и выпитое запросилось обратно. Я едва унял рвотные порывы.

— Ты мне ещё говорил, что не нравится тебе что-то, сумлеваешься ты… — продолжил Иван.

— Было дело: говорил, — не стал отпираться я, с трудом соображая, к чему он клонит.

Иван отложил ложку в сторону и неуверенно произнёс:

— Вот и я чичас что-то засумлевался. Сидел, думал над твоими словами и засумлевался.

— Не о том, ты Ваня думал, — встрял в разговор подвыпивший Турицын, но мы его не слушали.

Убедившись в этом, Васька повёл плечом, нахохлился и наполнил себе стакан до краёв.

— Чтоб не последняя, значит!

В горле у него забулькало.

«Может, мысленно пообщаемся?» — предложил Иван.

Я отказался: «Нет, и так в башке шумит. Это на трезвую голову проворачивать нужно. Ты уж давай по-простому, словами. А я вникну».

«Хорошо».

Предок заговорил:

— Меня, Петя, вот что насторожило. Варю перед тем, как задушить, ударили. Помнишь?

Он выразительно уставился на меня.

— Само собой. Оглушили, а потом кушак на шею. Так проще, иначе бы она не далась или кричать стала. А лишнее внимание нашему убийце ни к чему.

— Ни к чему. Оглушили её спереди, били в висок. Нут-ка, попробуй меня эдак же стукнуть, — вдруг разгорячился Иван.

— Вань, ты что? Серьёзно? — Я изумлённо взглянул ему в глаза.

Он не шутил.

— Серьёзно. Врежь, не боись.

— Ну, хватит резвиться!

— Ничего не хватит! Ударь! Что тебе — трудно, что ли?

Хрипунов, дотоле интереса к нашему разговору не проявлявший, подобрался, бросил веское:

— Уважь, коли просит.

Мы с Иваном поднялись со скамейки, стали лицом к лицу.

Я помялся:

— Неудобно что-то…

— Брось! Не журись! — гнул непонятную линию «братец».

— Ха-ра-шо! — Я замахнулся.

— А ну, погодь! — вскрикнул Иван.

Я послушно замер.

— С правой руки бить собрался! — обрадованно произнёс копиист.

— Само собой, — кивнул я. — Как иначе, я ж правша!

— Именно, что правша! — торжествующе вскрикнул Иван. — Потому и удар в левый висок пришёлся. Теперь вспомни: Антон-камердинер как тебя приласкал… Ну?

— Ты что, с ума сошёл? Столько времени прошло…

— Да ты постарайся! Ну же!

Я замолчал, восстанавливая в памяти события того дня.

Мы были втроём: я, Иван и камердинер. Мне пришла в голову идея разыграть психологический этюд. С первых секунд разговора я повёл себя нарочито грубо, добиваясь простой цели: вывести подозреваемого в убийстве из себя, пробить брешь в его обороне. И мне это удалось.

Я мог бы гордиться…

— Кушак покажи, — попросил я камердинера, подозревая, что час «Икс» близок, что он на грани срыва.

— Кушак? Какой кушак? — удивился сбитый с толку Антон.

— Да твой собственный.

— Чичас, — двинулся было куда-то Антон.

— Не томи, милай!

— Чичас-чичас!

Внезапно он развернулся и нанёс кулаком страшный удар по моему лицу, сбил с ног Ивана и пулей бросился на выход…

Сценка мелькнула перед моими глазами как вживую, не иначе Иван постарался, помог восстановить картинку. Смешно, но я даже почувствовал боль от удара, аккурат в том месте, куда впечатался левый кулак камердинера.