Мы обещали не расставаться

И нервно принялась метаться по комнате, прижав ладони к горлу, словно пыталась остановить свой крик. Тинка невольно сжалась, ожидая его. Тем не менее вопля не прозвучало, раздался лишь шёпот: «Это безумие! Всё прахом летит!» Спустя несколько минут мама Вадима сумела взять себя в руки, и речь её стала умоляющей:

– Ты же любишь моего сына, Валентина, я знаю! Ты не можешь испортить ему жизнь. У Полининых родителей большие связи. Если Вадим бросит перед свадьбой их беременную дочь, они Вадима живьём сгноят. Но может, не буквально, но отчисления из института добьются. И всё сделают, чтобы работать его в Ленинграде никуда не взяли! Ты же этого не хочешь?

Тинка согласно кивнула. Только раскрыла было рот сказать, что не желает она никому неприятностей, тем более Вадиму, но ей-то что делать, как Людмила Николаевна с мягкой улыбкой на красивом лице доверительно произнесла:

– Я тебе помогу. Нужно сделать аборт. Я же работаю в больнице. Со всеми, с кем нужно, договорюсь завтра же. Это проще простого. Анализы, как я уже поняла, у тебя сданы. Аборт делают многие, не переживай. Там ребёнка как такового ещё нет, обычный зародыш, его вырежут. Через день всё заживёт. А родить ты всегда успеешь, когда выучишься…

– Мама, Полинка уходит! – раздались стук в дверь и голос Вадима из коридора. – Я провожу её до метро!

Людмила Николаевна сразу встрепенулась.

– Сиди тихо, - прошептала Тинке. – Я попрощаюсь и вернусь.

И спешно вышла в коридор, оттуда слышно было, как она любезно разговаривает с Полинкой. Через минуту вернулась. Сквозь дверной проём Тинка успела увидеть отразившихся в коридорном зеркале Вадима и его невесту. Он её поддерживал нежно, как ей показалось, когда та надевала сапоги. Словно два голубка, устало подумала девушка, наворковались и разбегаются. Значит, Вадим был дома. Вот почему мама его говорила в полголоса. Девушка чувствовала себя глубоко оскорблённой. В то время как ей приходится страдать из-за неожиданной беременности, он преспокойно уже милуется с другой.

После того как послышался стук входной двери, Людмила Николаевна снова выглянула в коридор, чтобы убедиться, что сын с невестой ушли.

– Ну, ты видела сама, - обратилась она к девушке, так и не вставшей с кресла, - они любят друг друга. Сидели в комнате Вадима и целовались, скорее всего. А может, что-то и более интимное было, раз даже к телефону не подходили, а он без конца трезвонил. Любовь никакими запретами не удержишь! Тебе надо смириться, что мой сын теперь с другой. Скоро женится, и у него с Полиной родится собственный ребёнок. Ему будет не до твоего. А тебе нужно подумать о себе. Зачем тебе обуза, когда сама ещё не стоишь на ногах! Прерывание беременности – единственный выход для тебя.

– Да, я уже решила, - с трудом выдавила из себя Тинка, которую несколько покоробили неделикатные заключения матери Вадима. – Куда мне приходить?

– Вот это разумное решение! – облегчённо вздохнула Людмила Николаевна и принялась объяснять Тинке, как они будут действовать, чтобы получилось и быстро, и без огласки.

Глава XIII

Назавтра она явилась в нужное место, как договаривались, принесла с собой результаты анализов, для этого сразу с утра заскочила в женскую консультацию, к которой был прикреплён университет. Мама Вадима оказалась почти всемогущей, так как работала в отделе кадров в больнице – там ей было менее хлопотно и престижнее, чем в службе участковых врачей.

Буквально в течение получаса врач-гинеколог, это был мужчина, принял её, осмотрел и назначил на после обеда процедуру, если только можно назвать так аборт. Оставалось ждать полтора часа. Тинке предложили пройти в столовую, но она отказалась есть. Очень волновалась, не до еды было.

О том, что пошла делать аборт, никому не рассказала, даже Зосимчику. Роза иногда без какой-либо задней мысли, а тем более злобы, просто по доверчивости и по стремлению к ясности, которое в ней глубоко укоренилось, могла проболтаться. Тинке не забыть случай с Наташей Блиновой, девушкой из её комнаты. Совершенно по-глупому поставила Зосимчик её в дурацкое положение, словом, выдала тайный Наташкин секрет Коробову Николаю, который той сильно нравится.

У девушки были вставлены впереди два пластмассовых зуба, в общем-то, они смотрелись как настоящие, ничем не отличались от других, и никто не догадывался, что они из протеза. Неожиданно зубной мост сломался, и пришлось бедняжке идти к протезисту, который снял его, чтобы заменить новым.

– Не рассказывайте никому, - попросила Блинова подруг, она очень боялась, что Коля Коробов узнает, что у неё искусственные зубы.

Тинка на вопрос Коробова, отчего Наташка закрывает рот, когда разговаривает, заболела что ли, согласилась с ним:

– Да, она простудилась, у неё горло болит.

На следующий вечер Зосимчик пришла к Тинке в гости и оказалась в курсе бед Блиновой. Явился и Коробов. Ни для кого на курсе не было секретом, что он неровно дышал к Зосимовой, но та считала его слишком занудным и приземлённым, в общем, не романтичным. Но так получалось, он всегда появлялся там, где оказывалась она.

Когда Наташа о чём-то заговорила, прикрывая ладошкой рот, Коля успокаивающе сказал:

– Наташка, брось закрываться, мы твою проблему знаем, скоро она разрешится, - имел в виду, что девушка выздоровеет.

– Конечно, - вдруг вмешалась Зосимчик, - скоро ей врач вставит новые зубы. Они будут лучше, чем старые, из пластмассы высшего качества и никогда не сломаются.

Все подруги Наташи замерли в испуге и негодовании на Розу. А Коробов от удивления рот раскрыл:

– Какая пластмасса? О чём ты, Зосимова?

– А разве ты не знаешь, что у Блиновой передние зубы выпали, она к врачу ходила?! – И только когда это Зосимчик произнесла, лишь тогда она заметила негативную реакцию девчонок и поняла, что сказала что-то не то.

Вот тебе и слово давала никому не говорить! Сама не заметила, как проболталась. Хорошо хоть, что у Наташи есть чувство юмора. Она не кинулась в слёзы, а вместе со всеми девчонками смеялась, когда ушёл из комнаты Коробов.

Тинка давно поняла, что бывают в жизни человека тайны, которые не следует доверять никому, даже самым близким людям. Следует справляться с ними самой, хранить в глубинах души, со временем они или исчезнут, или перестанут приносить боль.

Кровать в гинекологическом отделении, где Тинке придётся ночевать после аборта две ночи, оказалась жёсткой, а одеяло колючим. Донимали девушку и духота, и жуткие разговоры женщин в комнате, тоже ожидающих аборта. Поэтому, немного полежав, вышла в коридор побродить и отвлечься от грустных дум.

Но не тут-то было, кругом со стен на неё скорбно смотрели младенцы с плакатов. Они горячо умоляли, просили, кричали оставить их жить. Один из малышей на картинке, казалось, прямо к ней протягивал пухленькие ручки и заклинал словами, написанными на плакате: «Моё сердце уже бьётся, я хочу жить! Мамочка, сохрани меня!»

Нет! Нет! Девушка закрыла уши плотно руками, словно это избавило бы её от укоров и просьбы не убивать. Хотела зажмуриться, но глаза упорно не слушались её и таращились на всех этих не рождённых младенцев. А ведь есть на каком-то из плакатов и её дитя, неожиданно подумалось ей, ему тоже не суждено родиться, хотя наверняка его сердце уже бьётся во мне.