Мы обещали не расставаться

Что я делаю? Собираюсь убить крошечного человечка с его надеждами, мечтами и ожиданием счастья и любви? Ему не суждено будет проявить себя в этом мире, а мне испытать его привязанность. И вспомнилась маленькая дочка старшей сестры, её нежные объятия и дикий восторг от встречи. Подобной малышки она может лишить себя! Внутри у Тинки всё сжалось и похолодело.

«Я не могу этого сделать!» - вдруг прозвучало в её голове, да так громко и звонко, словно было это её не мыслью, а громким воплем вслух. И решение явилось само собой: Тинка не будет прерывать беременность, она родит и будет воспитывать сына или дочь. Найдёт выход из ситуации: перейдёт на заочное отделение, уедет домой, устроится в районную газету или ещё куда-нибудь. Безвыходных положений не бывает, любит повторять баба Маня.

И ни в коей мере не будет стыдиться своего положения, с гордо поднятой головой будет встречать осуждение и жалость, если, конечно, кто-то рискнёт их при ней проявить, поскольку она никому не даст шанса для осуждения и жалости. К тому же они намного лучше, чем уничтожить своего ребёнка и жить с этим всю жизнь.

Повернувшись к плакатам спиной, Тинка вернулась в палату, взяла вещи и паспорт и решительно направилась к камере хранения. По дороге сказала дежурной медсестре, что раздумала делать аборт и уходит. Та нисколько не удивилась, видно, нередко случается, что пациенты в последнюю минуту передумывают, кивнула и сказала на прощание:

– Ну и молодец! Погоди, ещё радоваться будешь, а ребёнка вырастишь – и не заметишь.

Холодный ноябрьский ветер пробирал до костей, зимнее драповое пальто с норковым воротником, купленное во время её работы в универмаге, не спасало от дрожи. Тем не менее Тинка не побежала сразу с остановки в тёплое общежитие, а уселась на скамейку неподалеку, чтобы собраться с мыслями и решить уже всё до конца. Само собой, передумывать насчёт аборта не собиралась, а вот как жить будет в ближайшие месяцы, надо поразмыслить.

До сессии никому ничего не скажет. Когда сдаст зачёты и экзамены, тогда и переговорит в деканате о переходе на заочное. А уж потом позвонит родителям и сообщит о беременности тёте Рите. До тех пор, скорее всего, живот не будет заметен. У старшей сестры он в первую беременность почти до шести месяцев не выделялся, особенно в просторной одежде, например, свитере или платье-трапеции. У неё как раз есть такое – шерстяное, в мелкую клеточку.

– Это что ты тут делаешь? – послышалось вдруг сзади.

Тинка не слышала, как подошёл к ней Кравченко. Именно его-то ей сейчас не хотелось видеть больше всего.

– А ты всегда незаметно подкрадываешься! – неприветливо проворчала.

– Я не мог пройти мимо, - спокойно ответил на её неприкрытую грубость Алёшка. – Ты прогуляла все пары и теперь сидишь тут с хмурым лицом, грозная, как боярыня Морозова на картине Сурикова. Всё страдаешь по Вадиму? – И присел рядом.

– Отвяжись! – не удержавшись, сердито рявкнула Тинка и неожиданно разразилась бурной бранью, направив её на ни в чём не повинного Алексея. – Глаза мои бы вас, Вадковских, не видели! Как я вас ненавижу! Одно зло от вас, никакого добра, ни ответственности, ни порядочности, ни верности! Всё только красивые слова да пустые обещания! Даёте надежду и сами же разрушаете её, после вас, действительно, остаётся потоп, разруха и зло! А я должна страдать из-за таких, как вы? Да ни за что на свете! И мой ребёнок не будет страдать! Я не допущу! – И замолчала ошеломлённо, осознав, что поступила совсем как Зосимчик: обуреваемая, пусть не стремлением уточнить, а гневом и обидой, но так же легко выплеснула затаённое.

– Какого ребёнка? – не замедлил заметить Алёшка. – Ты беременна от Вадима, не так ли?

– Тебя это не касается! – огрызнулась девушка и отвернулась.

Она не знала, как поступить, то ли категорично отрицать, то ли открыто признать беременность. Наверное, всё-таки признать, ведь позже Алёшке всё равно станет известна правда. Пока размышляла, парень резко развернул её к себе и, посмотрев прямо в глаза, притянул к себе. Нежданно-негаданно оказалась в крепких его объятиях.

– Напрасно ты так думаешь, - через несколько мгновений произнёс он взволнованно. – Я не дам тебе пройти через всё одной! Ты правда ненавидишь Вадковских? Я рад! Очнись, Тиночка-Валентиночка, любовь моя, перед тобой Кравченко Алексей. У меня другая фамилия. Я другой породы, хотя кровь у меня с Вадковскими одна. Кравченко не бросают, а спасают и любят до гроба.

– Не хочу до гроба, - вдруг всхлипнула девушка, - что ты глупости говоришь! Трепач несусветный! – вновь шмыгнув носом, попыталась вывернуться из объятий.

Но Алёшка не позволил это сделать, он ещё плотнее прижал к себе, цепко охватив руками. Она почувствовала, как его тепло обволакивает её и успокаивающе разливается в ней, и сразу дрожи в теле как не бывало.

– Скажи мне, ты действительно разлюбила его? – требовательно спросил он, не разнимая объятий. – Или ты просто под влиянием обиды говоришь, что ненавидишь?

– Да, не люблю! – сверкнула глазами-льдинками Тинка. – Во мне к нему теперь одна лишь злость. Чувствую себя использованной и выброшенной, как истоптанный башмак, - и невесело хмыкнула.
– Такое не прощается, ведь почти одновременно сделал ребёнка мне и Ардовой! Согласись, разве за это можно любить?!

Не сговариваясь, они перестали звать Вадима по имени, словно он стал для них третьим лицом во всех смыслах.

– Ну так перестанем по нему реветь! Он ушёл в прошлое! – будто пытаясь зачаровать, парень подпустил в голос мягкости и бархатистости. – К счастью, я остаюсь с тобой и буду тебе защитой и опорой.

– О чём это ты? – недоверчиво покосилась Тинка на Алёшу и, наконец, высвободилась из его рук. – Говоришь так, точно замуж берёшь!

– Да, беру без колебаний! И сегодня же!.. У тебя есть с собой паспорт?

– Есть, - улыбнулась Тинка, нисколько не сомневаясь, что шутит Кравченко, и подыграла: - Ты думаешь, нас сегодня распишут?

– Не распишут, не сомневаюсь, но заявление обязаны принять, - серьёзно ответил Алексей и, сдвинув шапку со лба, с досадой добавил: - Чёрт, а у меня с собой паспорта нет, я же в общагу приходил на репетицию! Я вообще его не ношу…

– И я тоже обычно не ношу, не переживай, - успокоила его девушка, - мы можем в загс пойти и через сорок лет, вот только обоим не забыть бы!

– Ну уж нет! Я не упущу шанс, ещё будучи молодым! Мы за паспортом заедем ко мне домой, а потом прямо в загс. Ещё успеем до закрытия, до него от нашего дома рукой подать.

Не спрашивая у Тинки, выйдет ли она за него замуж, решительно потащил её к остановке такси, там очень быстро удалось сесть в него, и они поехали к Алёшкиному дому. Лишь в машине к девушке пришло осознание серьёзности действий парня.

– Э, погоди! Разве ты не шутишь по поводу загса? – спросила у него.

– Я серьёзен как никогда! – твёрдо заявил Алёшка.

– Я не согласна! – заупрямилась девушка. – Мы же не любим друг друга.

– Я люблю тебя!

– Даже если это и так, то с моей стороны нечестно, беременной, выходить за тебя… - Тинка замялась, она не знала, как деликатнее выразиться о близком его родстве с отцом её будущего ребёнка, чтобы не было обидно Алёшке, так и не нашла слов, а принялась рассуждать о разнице в возрасте: - Я старше тебя, почти что старушка, ты влюбишься когда-нибудь в девушку помоложе и красивее.