Мятежные ангелы
Шрифт:
— Был, конечно. Много раз — даже не помню сколько. У меня были две или три любовные связи с девушками. Но я прекрасно понимал, что эти девушки — не друзья.
— Ты считаешь, что дружба выше любви?
— Да, как все люди. Нет, это я сморозил глупость. Конечно, все считают иначе. Люди говорят о любви к тем, в кого влюблены; иногда эта влюбленность доходит до раболепия. Я ничего не имею против любви. Это очень приятное чувство. Но я предлагаю тебе брак.
— Брак. Ты хочешь сказать, что ты меня не любишь?
— Конечно люблю, глупенькая. Но я серьезно предлагаю тебе выйти за меня замуж, а для меня неприемлем брак с человеком,
— Ты поедешь в Африку стрелять львов.
— Нет, я решу, что ты сделала ужасную ошибку.
— Ты очень хорошего мнения о себе, да?
— Да, и о тебе тоже — лучшего, чем о ком бы то ни было. Мария, мы живем в эпоху свободы — мне не обязательно ползать на коленях, ныть и притворяться, что я не могу без тебя. Могу, и если придется, то буду. Но с тобой мне будет гораздо лучше, а тебе — гораздо лучше со мной, и глупо было бы делать вид, что это не так.
— Ты чертовски самоуверен.
— Да, я такой.
— Ты не знаешь ни мою мать, ни моего дядю Ерко.
— Познакомь меня с ними.
— Моя мать ворует в магазинах.
— Зачем? Она богата.
— Откуда ты знаешь?
— Моя работа дает возможность выяснять такие вещи. Ты и сама не бедная. Но твоя мать не простая магазинная воровка. Видишь, я и это знаю. Она в некотором роде знаменита среди моих музыкальных друзей. Если такой человек ворует в магазинах — это каприз гения, как коллекции порнографии у некоторых знаменитых дирижеров. Но напомню тебе, что я не на твоей матери собрался жениться.
— Артур, ты очень уверен в себе, но ты многого не знаешь. Наверно, оттого, что у тебя нет родни.
— С чего ты взяла, что у меня нет родни?
— Ты сам говорил.
— Я сказал, что едва помню своих родителей. Но у меня толпы родственников. Правда, некоторые из них умерли, но во мне они еще живы.
— Ты правда так думаешь?
— Да, правда, и в этом есть нечто утешительное. Ты мне говорила, что не очень веришь в наследственность, хотя я не понимаю, как это согласуется с копаниями в прошлом — твоими и Холлиера. Если прошлое не считается, зачем нужно им заниматься?
— Ну… наверное, я немного преувеличила.
— Я так и думал. Ты пыталась отвергнуть свое цыганское наследие.
— Я передумала.
— Это очень правильно. От него все равно не избавиться, а если его отрицать, оно отомстит.
— Боже, Артур, ты говоришь точно как моя мать!
— Рад слышать.
— Не радуйся: то, что естественно в ее устах, звучит смешно, когда исходит от тебя. Артур, тебе когда-нибудь говорили, что ты склонен к менторскому тону?
— Люблю помыкать людьми, да?
— Да.
— Несносный всезнайка?
— Да.
— Нет. Даже не намекали. Обычно, если люди в разговоре со мной тщательно выбирают выражения, они говорят «решительный человек с хорошо развитой интуицией».
— Интересно, что сказала бы о тебе моя мать?
— Любезно признала бы во мне родственную душу, я полагаю.
—
Не будь в этом так уверен. Но что до наследия и всякого такого — ты хорошо подумал? Не забывай, женщины с возрастом становятся похожи на свою мать.— Быть женатым на пхури дай— что может быть лучше? Ну ладно, сколько времени ты собираешься думать?
— Я уже решила. Я согласна.
Замешательство, поцелуи. Через некоторое время:
— Люблю, когда женщина умеет быстро принимать решения.
— Я все решила, когда ты назвал меня глупенькой. Меня еще никто так не называл. Мне говорили лестные вещи, вроде Софии, и нелестные, вроде непочтительной шлюхи, но еще никто никогда не предлагал мне дружбу. Я не могла отказаться.
Новый Обри VI
1
Я не венчаю людей, не поговорив с ними заранее. Я обязательно выясняю, что такое, по их мнению, брак и во что они, по их мнению, собираются вступить. Я действую в том числе из осторожности: я не хочу связываться с людьми, которые желают венчаться по придуманному ими самими сценарию, изобретают для себя замысловатые обеты и хотят заменить молитвы из требника на белиберду Халиля Джибрана [125] или еще какого-нибудь модного гуру. С другой стороны, я готов пойти навстречу брачующимся, если им, как современным людям, формулировки брачных обетов кажутся чересчур суровыми. Я также придирчив к музыке и не допускаю никаких там «О, обещай мне» или «Господь сотворил тебя для меня». Я не разрешаю использовать ни свадебный марш Мендельсона, поскольку это театральная музыка, ни марш из «Лоэнгрина», который был прелюдией к удивительно неудачному браку. Я не желаю рассматривать себя как живописное приложение к народному обряду, выполняемому людьми, у которых нет ни капли веры в Бога. Однако я не требую от людей, которых венчаю, строгого следования христианским канонам, поскольку и сам не очень ортодоксален.
125
Халиль Джибран(1883–1931) — ливанско-американский писатель и поэт, философ-мистик, художник, автор популярной повести «Пророк» (1923).
Поэтому меня удивило стремление Артура и Марии сделать все строго по писаному. Удивило и немного встревожило: по моему опыту, чрезмерная ортодоксальность ведет к беде; некоторая доза пофигизма дает гораздо лучшие результаты.
Беседа с Артуром и Марией состоялась в моих апартаментах в Плоурайте в понедельник накануне венчания. Мария пришла раньше, и я обрадовался, потому что хотел поговорить с ней с глазу на глаз.
— Артур знает про вас с Холлиером?
— О да, я ему все рассказала, и мы согласились, что это не считается.
— В каком смысле «не считается»?
— Это значит — в том, что касается нас двоих, я все еще девственница.
— Но, Мария! В наши дни девственность невесты обычно никого не волнует. Что важно, так это любовь, доверие и серьезные намерения.
— Не забывайте, что я наполовину цыганка, а для цыган это очень важно. Все зависит от того, чья девственность: для пустых людей она, без сомнения, пустой звук.
— Тогда что вы сказали Артуру? Что, держали фигу в кармане?