На 9-ой хребтовой

– Не можешь сам, так не умерла же твоя мать - за два дня найду невесту! продолжала Мансура.

– Хорошо, хорошо, мать, - сказал Мурад и, оставив женщин, пошел к Мустафе. Сел рядом, взял одну из газет.

– Махмуд десятый шекер-чурек ест, - сообщил Мустафа.- Опять с новым продавцом поспорил.

Мурад посмотрел в сторону ларька. У прилавка собралось человек десять.

– Как будто Сафарали и не сидел там, - сказал Мустафа.- Был человек и нету... А как твоя работа? Молодой 'инженер не подкапывается под тебя?

– Вроде бы нет. Работает. А что он может сделать? План даю, работаю как ишак. Образования нету? Зато опыт.

– Конечно, - сказал Мустафа.
– Ты старый работник.

– Мустафа, клянусь всеми святыми, сожгу себя сейчас, если не бросишь эти газеты. Хватит издеваться!-скорчив страшную гримасу, закричала из окна Сакина.
– Иди домой!

– Будь ты неладна!
– проворчал Мустафа, поднимаясь.
– На работе - Халилов, дома - она. Собачья, жизнь.

Мурад вернул ему газеты. Мустафа побрел во двор, а Мурад - на угол, к ребятам.

На месте Сафарали сидел новый продавец, Энвер, очкастый парень лет двадцати восьми из Кировабада. Первые несколько дней в свободное время он читал книги, но вскоре выяснилось, что Энвер бьется об заклад по любому поводу и на любых условиях. Это возбудило к нему интерес улицы, тем более что ларек за многие годы стал своеобразным уличным клубом и обходиться без него было очень трудно.

Чаще всего Энвер схлестывался с толстяком Махмудом, тоже любителем поспорить-. Сегодня выяснялся вопрос, сможет ли Махмуд за один час съесть двадцать шекер-чуреков, приторно сладких, жирных пышек, по размерам не уступающих ромовой бабе; Запивать разрешалось чем угодно а а неограниченных количествах. Проигравший оплачивал расходы и ставил зрителям два ящика пива.

Махмуд приканчивал двенадцатый шекер-чурек, когда Мурад подошел к ларьку. Энвер сидел без очков и напряженно следил за каждым движением массивной челюсти Махмуда, который после очередного куска отпивал глоток пива. Зрители потягивали пиво прямо из бутылок и обменивались мнениями о ходе поединка. Они тоже заключили между собой пари, чтобы не оставаться без дела.

– Добрый вечер, - поздоровался Мурад, по очереди пожимая всем руки.

Гасан подмигнул и спросил его мнение об исходе спора. Мурад отпил пива из пододвинутой Энверем бутылки, глянул на Махмуда, на оставшиеся шекер-чуреки, на сидящих у стены рядом с дверью в ларек Адиля и Рамиза, еще раз посмотрел на сосредоточенно жующего Махмуда, подумал и уверенно сказал:

– Махмуд выиграет.

– Спорим!
– сказал Энвер.
– На одни ящик.

– Идет, - согласился Мурад.

Низенький Махмуд уперся локтями в прилавок и, уставившись своими красными рачьими глазами на баллон томатного сока, мерно жевал, сглатывал, пил.

– Хватит!
– отказался Мурад.

– Давай со мной, - предложил Гасан.

Махмуд съел пятнадцать шекер-чуреков. Мурад отошел от ларька.

Он брел теми же улицами, по которым несколько дней назад провожали Тофика, задумчивый и незаметный в нарядной вечерней толпе.

На углу Торговой и Курганова его кто-то окликнул. Оглянувшись, он увидел на противоположной стороне улицы Джангира и Рену. Они махали ему. Мурад перешел улицу.

– Легок на помине! Вот такая статья будет о тебе на днях,- и Джангир широко развел руки, показывая размеры статьи. Мурад почтительно пожал протянутую Рекой руку.

– Я всем прожужжала уши о том дне. Обязательно приеду к вам еще раз!

Мурад радостно закивал головой.

– - Обязательно приеду. Вы не против?

– Что вы, что вы, - пробормотал Мурад.
– Счастлив буду.

– Ну, тем более, - рассмеялась Рена.
– До свидания, а то ты торопимся очень. Извините.

Мурад потоптался на месте, глядя им вслед, потом пошел в том же направлении. Он шел примерно метрах в десяти, то и дело останавливаясь, прячась за спины прохожих. Иногда Джангира и Рену останавливали знакомые, тогда Мурад переходил на другую сторону и смотрел на Рену оттуда. Наконец он увидел, как Джангир вошел в подъезд ее дома.

Следующие несколько дней ничего нового Мураду не принесли. Рева так и не приехала на буровую, а дома, не успевал он умыться и сесть за стол, начинала свою ежевечернюю обработку мать.

– Я говорю, есть счастливые матери! Сегодня встретила Баладжу-ханум, свояченицу Бегляра, сына сестры покойного Меджида, - говорила она и в этот вечер своим певучим голосом, глядя на край стола и разглаживая скатерть.
– Не нарадуется на детей своих и внуков! Самого младшего сына и того женила, а последняя война уже началась, когда он в животе у нее был. Скоро еще один внук родится.

– У нас наршараб есть?
– спросил Мурад.

– Есть, - ответила мать, поспешила к большому дубовому буфету и достала гранатовый экстракт.

– Меня никто не спрашивал?
– спросил Мурад, когда мать снова подсела к столу.

– Нет. Я вот к чему все это говорю, сынок. Пора бы и тебе семьей обзавестись. Зарабатываешь хорошо, я тебе все, что нужно, приготовила, хоть сегодня свадьбу играй.

– Хорошо, мама, хорошо, даст бог, и я женюсь.

– Дай бог, дай бог, - поддерживала Мансура.
– Но и сам ты должен стараться.

– Хорошо, мама. Я устал очень, дай отдохнуть.

– Отдыхай, сынок. Ты, слава богу, человек взрослый, сам все знаешь, но и родителей не грех послушать.

– Наш долг - слушать старших, - ответил Мурад так, как отвечал ей всю жизнь.

– Да и присмотреться надо к семье, к невесте. А пока присмотришься, еще два года пройдет...
– продолжала Мансура.

– Прошли те времена, когда годами присматривались, - вдруг возразил Мурад и встал из-за стола.
– Сейчас как понравились друг другу, сразу женятся.

– И разводятся! Невеста должна быть из хорошей семьи. Это главное. Мансура принялась убирать со стола.

– А где Солмаз?
– спросил Мурад.

– На дежурстве в больнице.

– Мне нравится одна девушка. Мансура отставила в сторону тарелки.

– Кто такая? Мурад замялся.

– Ты ее не знаешь. Она журналист, писатель.

– Уж не нашего ли Джангира знакомая?

Мурад мотнул головой. Наступило тягостное молчание.

– Хорошая девушка, - прервал тишину Мурад.
– Ты не думай...

– А я и не думаю! Если девушка таскается в дом к холостому мужчине, то и думать нечего - все понятно, все как на ладони! Не ожидала я от тебя такого. А что скажут соседи, родственники? "Прежде чем он привел ее в дом, она путалась с Джангиром", - передразнила Мансура кого-то.