На афганской границе

— Ничего страшного, Саня, мы ж с тобой Селиховы. Мы везде сдюжим, — сказал я с улыбкой и положил руку брату на плечо.

— Ты, главное, вернись живым, Пашка. С целыми ногами и руками. Вот это щас для меня главное.

— Вернусь. Не переживай. И ты вернешься, уж я-то знаю.

Сашка робко улыбнулся.

— Где наша не пропадала? — Я рассмеялся сдержанно, — уж если мы Семку Мухина и пятерых его ребят уделали, тогда, в восьмом классе, помнишь?

— Помню, — улыбка Сашки стала ярче. — Вдвоем на пятерых.

— Ну. Тогда что нам Афган?

— По плечу.

— По плечу, — согласился я.

— Э, братья-акробатья, — подошел ефрейтор, тормошивший до этого других отбывающих, — кончайте прощаться. Машина ждет.

— Ща, бегу, — буркнул Сашка.

Ефрейтор глянул на Сашку недоверчево, и добавил:

— Шустрее.

А потом потопал между нарами, подгонять остальных, кто собирался.

— Ладно, побегу, — Сашка накинул куртку, хотел было уже отправиться к каптерке, но замер.

— Паш?

— М-м-м-м?

— А правильно ли это?

— Что?

— Что мы с тобой на этот хитрый фортель пошли.

— Ты ж всегда хотел в ВДВ, — улыбнулся я.

Он покивал.

— Спасибо, — сглотнул Сашка тяжелый ком. — но разве тебе самому не хочется…

— Не хочется. Иди.

Сашка поджал губы, кивнул. Побежал в открытую каптерку за своей сумкой. Я наблюдал, как прапор построил всю команду в коридоре, за дверью казарм. Потом их повели на плац.

Я медленно, чтобы не разбудить остальных, пробрался к маленьким окнам, что глядели во двор сборного пункта. На плацу ребят уже ждал автобус З8АС. Свет фонарей, смотревших на машину со здания казарм, освещал ее мокрый от дождя зеленый кузов.

У машины их уже ждал майор Сапрыкин со своим лейтенантиком. Команду построили, несколько раз пересчитали, и призывники стали грузиться в автобус. Спустя полминуты, его двигатель рыкнул, и З8АС покатился по плацу, миновал ворота и исчез в темноте краснодарских улиц. Я наблюдал, как часовые закрыли за ним массивные створки ворот.

— Ну все, Сашка, — прошептал я тихо, — я сделал все, что мог. Теперь уж и ты меня не подведи. Выживи.

В автобусе шумело. Старлей Машко ругался на призывников, подгонял оставшихся ребят занять свои места в автобусе.

Я вошел и сел одним из первых. Занял крайнее заднее место. Вася Уткин приземлился рядом, устроил свой баул на коленях.

— Ну что, Саш? — Обратился он, — увезли братца твоего?

— Увезли. Час назад.

— Серегу тоже, — пробасил здоровяк немного обиженно. — Даже не попрощался, сучек. Обиделся, что я к вам с братом подсел. Я ему талдычу: ты им спасибо скажи, что тебя осадили. А он, знай, только и болтает про то, как ему западло у всех сигареты стрелять. А все равно ж стрелял.

— Скоро бросит, — улыбнулся я. — Побегает чутка по полигонам и бросит.

— Да ну, он с двенадцати лет, как паровоз.

— Э, слышь, паря, — вдруг раздался нахальный голос.

Это позвали щекастого Мамаева, усевшегося на сидение перед нами.

— А? Чего? — Испуганно пискнул Мамаев.

Окликнул его здоровенный полноватый детина, имени которого я не знал. Да и не общался я с ним, в общем-то.

Не очень высокий, но широкий в теле парень носил свитер, под ватную фуфайку и наполненные в ляхах брюки-клеш, которые, будто бы были ему узковаты. У здоровяка было овальное, с округлыми чертами лицо и нос картошкой. Коротко остриженные черные волосы топорщились ежиком.

За спиной здоровяка были еще два парня: жилистый, похожий на беспризорника с бандитской рожей, и другой, рыжий, с обильно посыпанным веснушками лицом.

— Да хотел поинтересоваться, — изображая воспитанность, нахально продолжал круглолицый, — место нам с пацанами не уступишь?

Мамаев удивленно заморгал, не зная, что ответить.

Рыжий с беспризорником посмеивались за спиной круглолицего. Вальяжно стояли руки в брюки.

— Ты войди в положение. Нам просто спереди ехать неудобно.

— Ага, — встрял беспризорник, — укачивает.

— Да не вопрос, пацаны, — заискивающе развел руки Мамаев, — ваще не вопрос. Садитесь, конечно.

Он подвинулся, прижавшись ближе к окну.

— Да ну не. Мы вчетвером на лавку не влезем, — кивнул ему круглолицый, — а я, с моими товарищами, ну никак расставаться не могу, сам понимаешь. Дружба!

Мамаев растерянно поглядел по сторонам. Потом молча выполз со своего места, встал, беспокойно оглядываясь. Довольная троица загрузилась на его лавку, зашепталась.

— Э! — Свистнул я легонько, привлекая его внимание. — Садись тут. У нас еще место есть.

Большинство ребят уже расселись и заталкивали свои сумки под сидения. Мамаев неуклюже стал пробираться к задним местам, присел третьим на нашу лавку.

— Спасибо! Спасибо, пацаны!

— Зря ты им уступил, — пробурчал Вася Уткин.

— А? — Не понял Мамаев.

— Зря, говорю, уступил.

— Да мне несложно, — рассмеялся он, как бы оправдываясь. — Человека, вон, мутит в машине. Как же ему не помочь?

— Никого из них не мутит, — сказал я.

Нахальная троица сидела прямо перед нами. Они шептались, посмеивались, брынчали под лавкой стеклом. Наверняка бутылкой водки, которую, они раздобыли неизвестно где. Впрочем, я почту сразу узнал, откуда у них взялась синька.

— Все вокруг колхозное, все вокруг мое! — Хвастался своим дружкам круглолицый.

— Ну, — подтвердил беспризорник, — а че каптер ее бросил на самом видном месте? Теперь, небось, ломает голову, куда делась.

— Да ладно, он же сказал, что мутит, — Мамаев глянул на меня наивным, почти детским взглядом.

На это я ему ничего не ответил. Стало мне очевидно, что если щекастый парнишка и дальше будет под всех прогибаться, самые мурые будут на нем ездить, как только можно.

Благо, дедовщины в то время в погранвойсках почти не было. По крайней мере, в заставах на афганской границе. Все, попав туда, быстро понимали, что тут идет война. Что с тем «духом», которого ты сегодня чмыришь, завтра можешь оказаться в одном окопе. И будете вы вместе стоять против других, афганских духов, которых так просто уже не зачмырить. А вот учебка — дело другое.