На афганской границе
Шрифт:
Стас достал ракетницу, направил вверх и выстрелил. Сигнальная ракета с шипением взвилась над Пянджем и озарила реку красным светом.
Почти сразу на посту афганцев затарахтел генератор, зажегся свет. Вокруг заплясали три или четыре мелкие фигурки людей. Они бегали на том берегу, что-то кричали. Видимо, ругались.
— Доброй ночи! — Крикнул Стасик афганцам и засмеялся.
Смех этот подхватил и Миха Глушко.
— Во-во! Работайте! Нечего на службе дрыхнуть!
Я ухмыльнулся. Вася водил от Глушко к Ефрейтору непонимающим взглядом.
На такой веселой ноте мы и пошли дальше.
— Тут недалеко, — сказал Ефрейтор. — Километра полтора осталось. Сука эта косолапая так там все перекуевдила, что мимо не пройдем.
И действительно, не прошли. Пока мы с Васей поправляли КСП, ефрейтор с Глушко курили. Прислушивались, всматривались в темноту.
После, мы дошли до границы участка, Глушко доложил на заставу, что все чисто, а потом наряд отправился обратно. Когда мы спустились к реке и снова оказались отрезанными скалами, Вася вдруг спросил:
— Мужики, а че там было-то с этим псом?
— Каким псом? — Хрипловатым, погрубевшим голосом спросил ефрейтор.
— Ну, этим. Бу…
— Булатом, — сказал я.
Ефрейтор вздохнул. Глушко, топая замыкающим, стал тихим, как могила.
— Неудачный захват нарушителя границы, — хмуро сказал Стас. — Вернее, захват прошел штатно. Но неудачно.
— Почему? — Заинтересовался Вася.
— В то время Булат был псом Илюхи Минина, нашего инструктора службы собак. Ночью сработка. Застава в ружье, все как надо. Всех подняли. Погнали перекрывать границу. Илюха, Серега Ростин, Алим Кенджиев, под началом Черепанова — тревожная группа. Серега, кстати, вчера домой уехал. Дембель у него. Так вот. Булат их быстро вывел на нарушителя. Да тот оказался вооруженный.
— Стал отстреливаться, — констатировал я.
— Ну, — вздохнул ефрейтор. — Эти суки первым делом обычно в собак стреляют. А наш выделился, падла. Выстрелил по Илюхе. И попал. В сердце. Насмерть сразу.
Глушко тяжело вздохнул где-то позади.
— Нарушителя взяли, но как кинулись к Илье, а он уже мертвый. Булат рядом лег, скулит. Когда приехал Шеф, попытались забрать Илюшу домой. Булат не дал. Рычал, к Илюше никого не подпускал.
— Черепанов его тогда пристрелить хотел, — отозвался сзади Глушко, — но шеф и тут не дал. Кое-как пса заарканили, нацепили намордник, да увезли на заставу.
— Илья ж его щенком взял, — грустно начал Стасик. — Вырастил из него собаку что надо. А как погиб, у Булата словно бы крышу снесло. Шарики за ролики заехали.
— Никого не подпускает к себе, — заговорил я, уставившись себе под ноги. — Огрызается, будто бы все ему теперь враги.
Вдруг Стасик Алейников замер. Обернулся ко мне. В темноте блеснули его удивленные глаза.
— Так и есть, — буркнул он.
«Прям как я первое время, после смерти Сашки» — всплыло вдруг у меня в голове.
— Шефу предлагали Булата списать, — продолжал Стас, — прислали Пальму, эту сучку кусачую. А Шеф пока не хочет, упирается. Думает, что Булата можно еще в строй вернуть. Хотя бы как караульно-сторожевую собаку.
Мы
вышли на берег Пянджа. Пошли вдоль высоких скал. Река шумела. Неприятный ветер пронизывал бушлат холодными иголками, колол лицо.— Ты глянь, — Стас как-то горько хмыкнул, вглядываясь в темноту, — зеленые опять дрыхнут.
— Ваще не хотят служить, — поддакнул Мишка Глушко.
— Че? Давай опять шуганем?
— А давай! Чего мы все о грустном, да грустном? Добавим красок в серые будни пограничной службы!
Наряд остановился, и Стасик задрал ракетницу к небу. Грянул выстрел. Ракета снова устремилась к бугристым тучам. Сделала их, адски-красными. Изгнала темноту вокруг себя. Потом стала опускаться.
На мгновение в красном свете проявился пост афганцев. А через секунду грохнуло. Прогремел взрыв. Огромный столб огня возник там, где мгновение назад стоял пограничный пост зеленых. Вдруг все стало красным-красно. Действительно, как в аду.
Стас аж присел. Все уставились на огонь, словно загипнотизированные, не верящие глазам. Все, кроме меня.
— Там! — Крикнул я, глядя назад по тропе. — К бою!
Глава 20
Свет взрыва подсветил отряд духов, крадущихся за нами по берегу. А потом над нашими головами засвистели пули.
Не успел этот свет рассеяться, превратиться в робкое зарево, как я уже оценил обстановку.
Группа душманов, больше десятка, приближалась. Чуть дальше, где река уходила за перевал, я заметил еще врагов. Духи, скрывшись под скалой, переплыли Пяндж на плотах и теперь затягивали их на берег.
Не теряя времени, я кинулся в укрытие, к ближайшему камню. Остлаьные, быстро очухавшись после подрыва погранпоста зеленых, тоже попрятались кто куда. Стас отправил в душманов несколько одиночных.
— Много их, сук! — Орал Стас, — надо отходить и доложить на Шамабад!
— Головы не поднять! — Крикнул Мишка.
— Гранатами их! Пока замешкаются — отходим! — Заорал я.
Бойцы переглянулись и разом полезли в подсумки. Сначала Стас, а потом и Миха кинули в приближающихся моджахедов по две гранаты.
Спустя несколько секунд раздались звонкие хлопки, краткие вспышки озарили берег.
Еще когда дежурный отправлял нас в наряд, и старшина с усмешкой выдавал нам с Уткиным тяпку с лопатой, я видел, как остальные члены наряда брали с собой по две РГД-5. Гранаты наступательные, радиус разлета осколков невысокий. Да и их количество тоже. В настоящем бою они все равно как светошумовые. Только если прям рядом упадет, тогда будет повеселее.
Но и их хватило, чтобы внести в ряды группы душманов сумятицу. Духи стали кричать, разбегаться, падать за укрытия. Судя по крикам боли, кого-то задело. Может быть, и убило.
— Давай! Пошли! — Закричал я, выскочил из-за укрытия.
Остальные трое тоже повскакивали, принялись торопливо отходить, быстро, наугад отправляя во врага одиночные. Потом побежали.
Я бежал последним, но не успел отойти и трех метров, как из-за ближайшего камня на меня тут же кинулся душман с ножом в руках. Не растерявшись, я огрел его черенком тяпки, а потом вогнал ее в череп врагу, да так там и бросил, потому что застряла.