На берегу Севана (др. изд.)

Огонек, скрывавшийся в глубине сердца Сэто, вдруг разгорелся, запылал ярко, и лучи его, пробившись наружу, тепло осветили лицо мальчика.

Он сразу почувствовал себя другим и, пожав руку Камо, наклонился и положил свой лук и стрелы к его ногам:

— Вот берите, больше воевать не буду!

Это увидел Арто. Широкая, добрая улыбка расплылась по его лицу. Он побежал к Камо и тоже отдал ему свой лук.

Мальчики и Асмик по очереди пожали руки Сэто и Арто. Теплое, приятное чувство охватило всех.

— Вот так, теперь мы стали еще сильнее! — воскликнул Камо, обнимая Сэто.

Неожиданное примирение с Сэто так обрадовало ребят, что они почувствовали желание поделиться приятной новостью с самым старым членом своего кружка — дедом Асатуром.

— Нет, я к деду Асатуру не пойду, — опустив голову, сказал Сэто.

— Почему?

Сэто замялся. Он вспомнил случай с бочкой, горсть золы, которую он кинул в глаза старику.

— Я с ним нехорошо обошелся… — пробормотал он.

— У, какие пустяки! — взял его под руку Камо. — Мой дед никогда зла не помнит. Идем!

Ребята гурьбой пошли на колхозный пчельник. У одного из ульев стояли дед Асатур и колхозный пчеловод Аршак.

— Видишь, — донеслись до- ребят слова деда, — дикие пчелы легче переносят засуху. Что я тебе говорил?… Мои львята пришли! — обрадовался он, увидев мальчиков. — Ну, какие новости?.

Камо подтолкнул вперед Сэто:

— Хорошие новости, дедушка! Вот, познакомься: новый член нашего кружка.

— А, — широко улыбнулся старик, — добро пожаловать: Вот и хорошо, что ты к нам пришел. В мире, сынок, только добрые дела и остаются. Делай и ты доброе, зачем тебе делать худое!

— Будет делать доброе, дедушка, — кивнул головой Камо, — будет, и покажет еще, что мы в нем ошибались.

— Нет, не ошибались, — смущенно ответил Сэто. — Я перед вами, а особенно перед Асмик, виноват… не знаю, как об этом ей сказать, — добавил он, вспомнив о своих проделках на ферме.

Асмик улыбнулась ему ласково, а Грикор, вдруг что-то вспомнив, воскликнул:

— Эй, парень, не ты ли это жирненькими утятами объедался? — И завистливо добавил: — Счастливчик!

Сэто смущенно опустил глаза.

— Как, так это ты в бочке сидел? — спросил дед и шутливо схватился за кинжал.

— Ну-ну, довольно! — вмешался Камо. — Прежнего Сэто больше нет…

— Э, нет, погоди, Камо! Что было, то прошло — это верно сказано, но все-таки пусть Сэто расскажет, как он птенцов таскал, — запротестовал дед. — Вы-то ведь не видели, а я видел. Было на что поглядеть — всему миру на удивление!… Распустил утенок крылья, шею вытянул, рот раскрыл и ползет к бочке. Будто рука какая невидимая схватила его за клюв и тащит… Как это ты делал, Сэто? Открой секрет. Сколько времени за птицей охочусь, все способы знаю, а такого фокуса не видывал… Да, еще: куда ты птенцов девал? Ведь ты их десятками таскал. Не съедал же ты их!

Сэто готов был сквозь землю провалиться — так неловко он себя чувствовал. Он покраснел до ушей и стоял опустив голову.

— Да ну, Сэто, дело прошлое, расскажи, — подбадривал его Камо.

— Никакой невидимой руки не было… Моя была рука, да я ее в бочке прятал… — смущенно сказал Сэто под общий смех.

— Ну, а как?

— Нитка была простая, катушечная. За нитку тянул птенцов. Нитки-то не видно — вот со стороны и казалось, что их невидимая сила тащит…

— За нитку? Как за нитку? — спросила Асмик.

— Ну, как сказать… Привяжу к нитке ячменное зерно и закину сквозь щель в изгороди. Клюнет гусенок или утенок это зерно, а с ним и нитку. А другой конец нитки у меня в бочке. Потяну нитку — так гусенок, раскинув крылья, и тянется прямо в бочку…

— Ну, а что же ты потом с гусятами делал?

— Мы с братом всех их в Гилли относили, в озеро, и отпускали… Вам назло делали, — сказал он покраснев. — Что им, живут себе на воле…

— И ни одного не съел? — удивился Грикор.

— Ни одного… честное слово!

Ребята ъесело засмеялись, а дед сокрушенно покачал головой:

— Разве назло можно такие вещи делать! Не жаль трудов этого ребенка? — указал он на Асмик. И, неторопливо вынув трубку из кармана, спросил у ребят: — А знаете ли вы, что эта трубка спасла вашу ферму?

— Как? — заинтересовалась Асмик.

— Очень просто. Не постучи я трубкой по бочке, оттуда не подали бы голоса.

— Это правда, — сказал Сэто. — Мы уговорились с Арто так: кто первый заметит, что вокруг нет никого, тот и постучит по бочке.

Все расхохотались.

Арто, низко опустив голову, застенчиво улыбался. Смеялся, краснея, и сам Сэто.

— Да, вот, ребята, что я вспомнил в связи с бочками, — сказал дед. — Как раз такой же случай был на острове Севан семь или восемь столетий назад. Я об этом слышал от деда, а тот — от своего… В Армению тогда чужеземцы ворвались. Всё захватили, всю страну наводнили, а вот острова Севан взять не могут… Да и как взять? Вокруг вода, остров весь в скалах, утесах. Подойдут на плотах а их сверху камнями!… Враги и думают: как бы хитростью завладеть островом? Думали, думали — придумали. У каждого народа всегда найдется один на десятки тысяч грязный человек, предатель. Вот и они нашли жадного купца-армянина. Наобещали ему горы золота за то, чтобы он воинов неприятельских спрятал в бочках и ящиках и под видом товара повез на остров. Так и сделали.

Посадили воинов с оружием в руках в бочки, погрузили на баржи, и поплыли они к острову с купцом. Остров-то ведь целый год враги осаждали. Понятно, очень нуждались там люди во всем: в пище, в одежде. Обрадовались купцу. Приняли бочки, ящики, сложили их в монастырском дворе, в погребах. Кому могло в голову прийти, что в ящиках не товары, а воины с мечами. В это время парень один, вроде Сэто, епископа из терпения вывел: уроков не учит, озорничает… Епископ и посадил его в погреб. «Пока, говорит, уроки знать назубок не будешь — не выпущу»… Сидел этот парень в погребе, сидел, попробовал почитать — стало скучно. Ну, и начал по бочке постукивать, как по барабану. Вдруг слышит из бочки голос: «Гасан, вахты ды?» («Время, Гасан?») Парень выскочил в ужасе из погреба — и к епископу. Пришли люди, взяли бочки, ящики и, не открывая, все в море покидали… А предателя-купца на виселицу отправили… Да, вот какие дела… Побарабанил от нечего делать — и остров спас. А я постучал трубкой по бочке — и ферму спас, — закончил свой рассказ дед и широко улыбнулся Сэто.

— Как интересно! — сказала Асмик.

— А это не сказка? — спросил Армен.

— Нет, какая же сказка! — ответил дед. — Было такое дело…

Проснувшись на рассвете, Сэто почувствовал, что сердце его полно какой-то особой, непередаваемой радости. Прежней тяжести, тревожившей его по утрам, как не бывало.

«В чем дело, что случилось со мной? Почему мне стало радостно?» — подумал Сэто и вдруг, вспомнив, стремительно вскочил с постели.

— Опоздал, нани, скорее! — торопил он мать.