На далеких окраинах
Шрифт:
— В видах чисто гигиенических...
— Это вы насчет чего? — обратился к доктору генерал.
— Это я насчет пользы теплых набрюшников в войсках. Предохраняя от простуды, они вместе с тем...
Генерал подвинул к себе жестянку с омаром.
Перлович ходил озабоченно, поглядывал в окна, совсем выходил куда-то на несколько минут, смотрел на часы и вообще выказывал нетерпение.
— Я думаю теперь пора?.. — шепнул он кому-то.
— А Хмуров?
Перлович пожал плечами, выражая этим, что, мол, как же дожидаться одного, когда сам... и т.д. Капитан раза два вынимал из обшлага рукава какую-то бумагу, заглядывал
— Милостивые государи... — начал Дрянет, посмотрел кругом, остановился, вспыхнул до ушей и стал откашливаться.
Другой офицер в уланском мундире насторожил уши, даже приподнялся со стула и, по всем признакам, приготовился возражать.
— Погоди, Дербентьев, не перебивай, — шептал ему купец из Кяхты. — Ведь уже так условились: сперва его речь (он кивнул на Дрянета), потом твоя...
В комнате настала мертвая тишина. Одна из дам почему-то фыркнула, другая заскрипела вилкой по тарелке, тыкая в маринованный грибок; а грибок был такой скользкий и никак не поддавался ее усилиям; генерал помог.
— Милостивые государи... — повторил Дрянет.
— Стань на стул, — шепнул кто-то сзади.
Оратор было полез.
— Не надо, — сказал генерал и стал чего-то искать под столом ногой.
Та дама, которая не могла справиться с грибком, подвинулась и слегка дотронулась носком своего башмака до генеральского сапога.
— Благодарю, — шепотом произнес генерал.
— В настоящее время, когда...
— Какое избитое начало! — язвительно нагнувшись к соседу, тихо говорил Дербентьев.
— ...умственные силы цивилизованного запада двинулись на Дальний Восток...
— Получив двойные прогоны... — вставлял Дербентьев.
— ...нельзя не видеть в этом новом потоке блистательного репоста, которым ответил наш век тому удару, который был нанесен из Азии, в далеком прошлом...
— Ничего не понимаю... — шептал генерал.
— Нетрудно понять, — продолжал оратор, — что я намекаю на то время, когда движения необразованных, варварских племен, вышедших из центральной Азии, пользуясь одной только физической силой, шаржировало или, правильнее сказать, атаковало зародыши европейской цивилизации... Прошли года...
— Прикажите наливать... — распорядился Перлович.
— И вот мы видим новое явление, явление отрадное. Европа отплатила Азии прошлое зло, но отплатила как? Послав от себя поток умственных сил — взамен грубых физических...
Генерал зевнул, Перлович почесал затылок, кое-кто передернул плечами. Дербентьев говорил вполголоса:
— Что, я разве не предупреждал?
— Наука, искусство, торговля, — воодушевлялся капитан, обращаясь при слове «торговля» к Перловичу, купцу из Кяхты и господину во фраке. Оратор искал глазами Захо, но тот стоял к нему спиной и набивал табаком нос. — Все явилось к услугам народа дикого, не вышедшего еще из ребяческого состояния...
Оратор замолчал и стал отыскивать что-то в своей бумаге, вынутой из обшлага... Этой паузой воспользовался Дербентьев, он поспешил встать.
— Позвольте это я сейчас...
— Торговые обороты наши... — справился с рукописью Дрянет...
— Торговые обороты наши, — перебил Дербентьев, — благодаря просвещенному вниманию и распорядительности начальства..
—
Я буду иметь с вами дело после... — холодно произнес капитан, обращаясь к новому оратору, и отошел от стола.— Обороты наши, благодаря вышесказанным обстоятельствам, разрослись до невероятных, скажу более, колоссальных размеров; пределы областей, занятых нашим победоносным оружием, стали тесны...
— Урра! — послышалось с другого конца стола.
— Несвоевременно, господа, — заметил Дербентьев. — А наши смелые предприниматели...
Перлович выдвинулся вперед.
— Простирают свои руки даже за эти пределы... Туда, в Коканд, помимо посредства туземных купцов...
Несколько глаз с презрением покосились на Саид-Азима, а тот, ничего не понимая, спокойно выгребал пальцами сардины из жестянки.
— И вот собран и снаряжен большой караван, он здесь, его все видели, вы можете даже слышать эти дикие звуки...
Действительно, верблюды на дворе ревели почти непрерывно и на все лады гудели бубенчики. В дверях показались оба приказчика, назначенные сопровождать караван. Это были здоровые ребята с красными, полупьяными лицами, вооруженные с ног до головы, больше для эффекта, и с ременными нагайками через плечо.
— Здорово, ребята! — сказал им генерал.
— Наше вам-с... — галантерейно поклонился один из приказчиков.
— Караван этот собран средствами и усилиями блестящего представителя нашей торговли...
— Разноси, — распорядился Перлович.
— Вот он! — Дербентьев с жаром указал на Перловича.
— Я так тронут... эта честь... — бормотал хозяин.
— Благодарю, — с достоинством произнес генерал. — Вы этого вполне заслуживаете.
— Ваше превосходительство!..
— Урра! урра! — ревели все остальные; только Дрянет, подойдя к окну и уставившись в стекло, репетировал: «Неумение диспутировать, доходящее до наглости, служит признаком умственного убожества...»
— Качать!.. — кричал купец из Кяхты. — Ребята, берись! — командовал он вооруженным приказчикам. — Те приступили тотчас же.
— Эта честь...
Перлович болтнул ногами в воздухе.
— Музыкантов! — кричал Захо.
Скрытые в саду трубачи грянули туш.
Вытягиваясь в одну линию, степенно двинулись навьюченные верблюды и потянулись мимо окон к воротам... Все бросились к окнам.
Проталкиваясь сквозь толпу, вошел Хмуров. По его лицу видно было, что он имеет сообщить весьма приятное.
— Наконец-то! — послышались голоса.
— Mieux tard que jamais... [23] — выгнулась всем корпусом одна из дам,
23
Mieux tard que jamais — лучше поздно, чем никогда (фр.)
— Ну, новость! — протянул Хмуров, разводя руками.
— Что? Что такое?!
— Да не томите, — пели дамы.
— Однако, что же, в самом деде? — нетерпеливо спросил генерал.
— Батогов...
— Ну?!
— Здесь, вернулся... я его сам видел.
— Урра!.. — загремело в комнате.
Послышался странный стук и дребезг посуды на столе, словно на пол упало тяжелое тело.
Перлович лежал ничком, без всякого признака жизни.
Известие это было для него уж слишком неожиданно.