На линии огня

Александр внимательно посмотрел в глаза матери Златы:

— Скажите, пани Мария, вы любили своего мужа? Возможно, я задаю нетактичный и даже глупый вопрос, но прошу ответить на него.

— Да, я любила мужа. Когда ваши танки вошли в Бардовице, я чуть ли не на коленях просила его не выходить из дома. Но он не послушался, ушел — и не вернулся. Злате тогда было восемь лет. Узнав о его смерти, я не знала, как мне жить дальше. И, наверное, наложила бы на себя руки, если бы не дочь.

— Я сожалею, что так произошло в ту страшную ночь. Искренне сожалею. Извините, если причиняю вам боль, но ответьте, пожалуйста, еще на несколько вопросов, это важно для меня.

— Спрашивайте.

— Если бы ваш муж оказался не чехом, а немцем, болгарином, поляком, русским, вы полюбили бы его?

— Вот вы к чему клоните… Мне было все равно, кто он по национальности.

— А если бы вам предложили оставить его, предупредив, что дальнейшие отношения принесут вам только боль, вы бросили бы его?

— Нет. — Пани Мария улыбнулась: — А вы хитрый человек, пан офицер.

— Какой же я хитрый? Просто задал вам те же вопросы, которые вы не напрямую, а в форме предостережения задали мне. И получил на них ответы. Мне пришлось побывать там, где каждая минута могла стать последней в жизни, где чувства обостряются до предела и где за мгновения счастья ты готов отдать все! Я был женат и познал боль измены. Мне многое пришлось пережить, пани Мария. Да, я полюбил вашу дочь. И понимаю, что нас ждет впереди — я имею в виду реакцию служб безопасности, но сердцу-то, пани Мария, не прикажешь! И я готов бороться за свою любовь, чего бы мне это не стоило. В конце концов, не расстреляют же нас! А если разлучат… то ненадолго. Я знаю в Бардовице семью, где муж русский, а жена чешка. У них двое детей, и живут они счастливо и часто выезжают в Союз.

Пани Мария кивнула:

— Да, такая семья живет здесь. Но поженились они в России, где учились вместе в университете. И он не был военным.

— Это ничего не меняет. Хотя… все зависит от Златы.

— А если она не пожелает быть с вами?

Затушив окурок в пепельнице, Черников ответил:

— Если Злата скажет, что не желает быть со мной, я оставлю ее.

— Но каково вам будет служить здесь?

— Добьюсь перевода в Союз, оттуда в Афганистан.

— Но почему в Афганистан?

— Потому, как я уже говорил, там каждая минута может оказаться последней в жизни. А если… впрочем, это вас уже не касается.

— Святая Мария, ну зачем вот так? Вы молоды, у вас все еще впереди. Разве в Союзе мало красивых, порядочных девушек?

— Много! Их много везде, но вся беда в том, что Злата-то одна среди всех этих многих.

— Я не смогла убедить вас, да это было и невозможно. Мне жаль. Что ж, пусть свою судьбу решает дочь. Я не стану вмешиваться. Что будет, то будет.

— Думаю, все будет не так, как это представлялось вам.

— Мне бы ваш оптимизм… Погубите вы себя.

— Но не вашу дочь. Это я вам обещаю.

— Вы благородный человек, почему же жизнь так несправедлива к вам?

Александр улыбнулся:

— Напротив. Я выжил в ситуациях, в условиях которых выжить было сложно, полюбил там, где это казалось невозможным… В общем-то я счастливый человек.

— Надолго ли?

— А вот это совершенно не важно!

— Выпьете чего-нибудь?

— Нет.

— Пойдете к Злате?

— Не знаю, еще не решил.

Пани Мария в очередной раз тяжело, обреченно вздохнула:

— Да хранит вас пресвятая дева Мария, пан капитан!

— От ее покровительства не отказался бы.

— Вы не католик.

— Какая разница — католик, православный, мусульманин… Бог, он один. Для всех. Если, конечно, он действительно существует.

— Без веры жить нельзя!

— А вот это совершенно верно. Поэтому будем надеяться, ждать и верить в лучшее. Худшее придет само. До свидания, пани Мария!

— До свидания, пан капитан!

Проводив взглядом такого необычного советского офицера, пани Мария заплакала. Наверное, она могла бы повлиять на дочь, поставить барьер в только начинающихся развиваться отношениях Златы и русского капитана, возможно, ей удалось бы это. Но стоило ли убивать любовь — не исключено, что единственную, настоящую в жизни дочери? Простит ли она позже себе то, что лишила Злату счастья — пусть короткого, как жизнь мотылька, порхающего над горящей лампой, пусть грозящими муками и бедами, но счастья, ради которого и создан человек? Нет, даже мать не имела на это права. И потом, может быть, чувства Златы не настолько сильны, чтобы бросить ее в пропасть обреченной любви? Может, разум возобладает над чувствами и она не ответит взаимностью русскому капитану? А русский не Марек, он навязываться не станет. Он уйдет, чтобы никогда больше не вернуться, даже если дочь одумается. Капитан человек гордый. Получив однажды отказ, второй раз Злату к себе не подпустит.

Мысли владелицы кафе прервал приход молодой веселой пары. В отсутствие дочери обслуживать ее предстояло пани Марии. Она, смахнув слезы, через силу улыбаясь, пошла к столику, за которым устроились парень и девушка. Кто бы знал, как пани Мария завидовала этой девушке и ее родителям! У них все будет хорошо. А вот у Златы?..

Капитан вышел из кафе. По асфальту аллеи ударили первые капли, вновь начавшегося вновь дождя. Зашелестела, пока еще еле слышно, листва деревьев и кустов. Александр встал под навес, выкурил сигарету, бросил окурок в урну. Приняв решение, пошел в сторону цветочного магазина, работавшего допоздна.

Мелодичный звук колокольчика сообщил о прибытии покупателя. Черников вошел в магазин. Хозяин дремал в углу, в старом кресле. При появлении покупателя он очнулся. Александр выбрал три красные розы. Расплатившись за цветы, вышел на улицу. Посмотрел на часы. Стрелки показывали 20.20. Для чехов даже летом время позднее. Они вообще рано ложатся спать и встают рано. Капитан пошел в сторону дома Златы. Интересно, как она встретит его? Что произойдет дальше?

Александр подошел к дому Златы. Постоял у подъезда. Наконец, решившись, поднялся на второй этаж. На лестничной площадке располагались две двери. За какой из них находится квартира Златы, Черников не знал. Определить это помог детский крик из квартиры слева. Он еле пробился через дверь, но Черников в тишине подъезда его услышал. У Златы ребенка не было, значит она живет в квартире справа. Он нажал на кнопку звонка. Секунд двадцать в квартире стояла тишина, Александр подумал, что, наверное, девушки нет дома, но тут дверь открылась. Злата, одетая в простенький короткий халат, воскликнула, не скрывая удивления:

— Вы?

— Я. Добрый вечер!

— Здравствуйте!

Держа букет за спиной, он смущенно проговорил:

— Заходил в кафе, пани Мария сказала, что вы приболели, вот и решил проведать.

Девушка тоже явно чувствовала себя неловко:

— Ничего серьезного, обычная простуда. У вас пластырь на лице, это после крушения поезда?

— Пустяки, легкое рассечение. Так, значит, вы в порядке?

— В порядке.

— Здорово. Ах, да, вот это вам. — Он протянул Злате цветы. — Не знаю, что вы предпочитаете, поэтому купил розы.

— Я люблю розы, спасибо!

Девушка взяла цветы. Наступила неловкая пауза. Александр пожал плечами:

— Ну что ж, раз у вас все в порядке, то я пойду!

Он повернулся, и тут Злата словно пришла в себя:

— Куда же вы?

Черников обернулся:

— Домой! Куда же еще?

— Но вы же пришли ко мне?

— Да. Однако, похоже, вы…

— Я ждала вас!

— Правда?

— Правда, входите. Да входите вы!

Александр вошел в прихожую, затем в уютную гостиную. Злата положила розы на столик, подошла к Черникову: