На острие истории
Шрифт:
– Теория веника?
– Ну, она, хотя ее так никто не называет. Официально – теория связанных струн. Веником это вы ее, молодежь, прозвали.
– Так ведь похоже!
– Похоже. Когда удастся отпочковать веточку в междоузлии мы и получим линию, в которой ТЕОРЕТИЧЕСКИ время будет течь по- другому. А мы, мы должны в этом убедиться.
– Так Модуль – 2 это сканер новой реальности?
– Именно. Чтобы туда проникнуть, у нас на планете таких энергий нет, и не будет! Но подсмотреть, даже не в замочную скважинку, а в тоненькую такую дырочку… это да, это мы попытаемся.
– Так что займись делом, лейтенант…
– Так все же штатно произошло. ОН там. В объекте. Совмещение произошло без накладок. Папа, я всё-таки не понимаю… – задумавшись, лейтенант непроизвольно нарушил субординацию, которую до сих пор выдерживал без проблем.
– Тут я тебе не «папа», а товарищ полковник. – вздохнул.
– Извините, товарищ полковник, разрешите еще один вопрос, последний? – извинение выглядело искренним, а последнее слово прозвучало как-то
– Давай, засырай отцу мозг…
– Почему мы их отправляем в «тёмную»? Можно ведь и лучше подготовить и объект дать изучить. И вообще, мы им дали только общие знания по эпохе, а по персонажу, его моторике, привычках, ведь при наложении это стирается…
– Ты еще спроси, почему его не в Сталина или в Ворошилова не перекинули.
– Спрашиваю…
– Сам знаешь, теоретически в Сталина или Ворошилова возможно, правда, пришлось бы в первом случае искать грузина, чтобы донор и реципиент говорили на одном языке. Но… успешность такого подселения сколько?
– У меня значилось 6 десятых процента.
– А тебе не говорил Моисей Аркадьевич, что неудачная попытка подселения может вызвать осложнения со здоровьем реципиента?
– Нет.
– Значит и не надо тебе это знать было. Да… Теперь скажи, «окно возможности» сколько держится?
– 232 часа.
– Вот! Так что на подготовку к конкретному времени переброса у нас не больше недели.
– Ну да, не подумал…
– Сынок, думать вредно для здоровья, но у тебя работа такая, для здоровья особенно вредная!
– Да, понял теперь…
– Теперь о реципиенте. Да, риск есть, моторика и прочее, а тут еще особенность тренировок нашего контингента, да… А не сообщаем потому что, скажи, что происходит с донором при подселении?
– Шок, который длится от 12 до 24 часов.
– А процент успешного выхода из шока не напомнишь?
– Три процента.
– Ты еще три десятых забыл.
– Так точно.
– Стоимость заброса знаешь? Вот и считай! Эту методику твой Аркадьевич предложил. Чтобы повысить шансы на успех донор должен попасть в такого реципиента, чтобы опасность для его жизни перекрыла и нивелировала шок перемещения. Шок шоком вышибают.
– Извините, товарищ полковник.
– Вот! Пойми, в таких обстоятельствах риск провала велик, но им приходится пренебрегать (или сознательно провал предполагать) – это Полковников подумал уже про себя.
Часть вторая
Глава четвертая
Подстава
Не обманули! Голова болит! Как же она болит! У меня еще никогда так голова не болела, я думал, что был экспертом по боли! Ерунда! Вот это была БОЛЬ! Как будто на меня надели обруч из раскаленного железа. Давит! Горит! Жжет! Стон! Кто это стонал? Я? Я! Как же мне погано! И такое ощущение, что реципиент накануне много и плодотворно пил… во рту словно эскадрон гусар ночевал, мама дорогая! Обстановка… купе вагона, первая половина… нет, сороковые роковые, форма командира красной армии без погон, на мне белье: нательная рубаха и кальсоны, значит, попал в нужную эпоху, мне говорили, что разброс может быть в пару дней (не обманули), а вот по личности, в которую меня подселили, никакой гарантии не было. Система подкидывает несколько вариантов, но в кого из доброго полтора десятка личностей совершается перенос, никто точно понять не может. Дверь купе осторожно приоткрывается…
– Товарищ комбриг [10] , вам плохо?
Адъютант? Ординарец? А, не важно, сейчас не важно… Делаю неопределенный жест рукой. Удивительно, что рука слушается… Комбриг? Это где-то генерал-майор? По краю – полковник. Командир отдельной бригады, дивизии, иногда и корпуса.
– Воды… Нет… Чаю три стакана. Сладкого, – уточняю, вспоминая инструктаж. После переноса необходима глюкоза для мозга и много воды. Оптимально – апельсиновый сок, свежевыжатый, но где его взять? Так что чай – он в зимнее время даже предпочтительнее сока будет. Точно, наш медик подчеркивал, что сок – это только для жаркого времени. Для зимы – чай, и сахару не жалеть! Сейчас сладенького попью, а потом начнет приходить информация из моего нового тела, кто я там, комбриг? Так это что-то типа генерал-майора, командир, как минимум, бригады, а по тем временам от дивизии до корпуса могло перепасть. И все-таки, кто я и где я… Нет, кто Я, я знаю, а имею в виду кто Он, который теперь я… Смотрю в небольшое зеркальце. Ничего вроде, не старый еще, черты лица волевые, даже приятные. Волосы гладко причесаны, пробор слева, небольшие залысины, даже чуток седина мазнула по волосам. Не писаный красавец, но ничего себе. Физически развит хорошо, тугие мышцы ощущаются под рубахой, как канаты… О! Чай! Сейчас нахлебаюсь горяченького и начну вспоминать. О! Руки работают, махи махают, ноги сгибаются, могу и присесть…
10
В Красной армии – должность командира бригады, потом звание, которое соответствовало званию генерал-майор, в начале 1941 года происходит переход на новые звания, но перед этим проходила аттестация военных. В основном, комбриги переаттестовывались в генерал-майоров, некоторые – в полковников. Были и такие, кто не успел пройти аттестацию и встретил Великую Отечественную
в звании комбрига (прим. автора).Наверное, у меня был совершенно идиотский вид, когда ординарец принес три стакана чая. На подносе, кроме чая, было несколько сушек, которые, скорее всего, мой реципиент обожал. Поднявшись, стал пить обжигающий чай из стакана с латунным подстаканником, размешивая сахар ложечкой. На сушки обратил внимание только после второго стакана. Какое счастье! Самому! Размешать сахар в стакане, самому пить горячий чай, пусть обжигаясь, пусть! Но ведь это все делаю сам, без посторонней помощи и без усилий! Это было торжество! Как захотелось крикнуть, как в паршивеньком водевиле, в самом конце: «Шампанского»!
И тут случился ОБЛОМ! Так круто меня еще не подставляли! СССУКИИИ! БББББЛЛЛЛЛЯЯЯЯЯЯЯЯДДДДД…. ППППИДДДАААРРРР…ы. Стала поступать информация из реципиента! Итак… Я… меня… вселили в… БББББ…ь! Я теперь… Виноградов Алексей Иванович! Комбриг! Мне сорок лет! Командир 44-й стрелковой дивизии! И жить мне осталось около месяца! Потому что двигается дивизия на Финскую [11] , где ее разобьют на Раатской [12] дороге! А меня вместе с комиссаром дивизии и ее начальником штаба расстреляют перед строем 11 января 1940 года (подсказала услужливо фотографическая память)… Вот оно, натуральное блядство! От ярости и от всего, что на меня нахлынуло, непроизвольно сжались кулаки и жахнули по столику, да так, что стаканы слетели на пол… Заглянул испуганный ординарец.
11
Правильное название Советско-Финляндская война 1939–1940 гг. Некоторые историки считают ее одним из эпизодов Второй мировой войны, мы же рассматриваем ее как отдельный локальный конфликт накануне Великой Отечественной войны с фашистской Германией (прим. автора)..
12
Дорога между пограничным поселением Раате и Оулу – портовым городком у Ботнического залива (прим. автора).
– Убери тут, я покурю…
Вот! Реципиент курил, курил часто, пользовался сигаретным перекуром, чтобы что-то обдумать, как он говорил «обмозговать»… Ага, ага! Выйдя в тамбур (а ножки-то слушаются!) затянулся крепким табачком. Что это я курю? Беломор-канал! Ух-ты, в это время папиросы из дорогих. Ну, не самосад, и ладно… А рука-то болит! Не хватало еще перелом или трещину какую заработать…
Боль неожиданно помогла собраться, курение чуток прояснило мысли. Почему меня закинули сюда и именно в этого реципиента? Почему не в Сталина или Берию? Тут интересный феномен. Он называется волевым порогом. У большинства людей на вершине власти или около нее воля как психологический феномен – более чем развита. Типа, вижу цель – не замечаю препятствий. Подавить волю такого реципиента и подсадить ему сознание донора теоретически возможно, а на практике, увы! Простой выход – донора выкинут за несколько секунд в никуда, худший вариант – с телом реципиента случится удар – инсульт или инфаркт, может быть еще какое-то расстройство психики и даже летальный исход. Если взять волю обычного человека за единицу, в такой объект подселить донора вполне науке по плечу. У военных по-разному, вот у генерала Жукова [13] волевой порог о-го-го какой! Зашкаливает! За восьмерку по десятибалльной шкале. А вот у моего комбрига, видимо, с порогом все было на уровне обычного обывателя или, даже ниже. От половины единицы до полутора. Вполне наше аппаратуре по зубам. Из-за этого? Так? Собраться! Бля! Собраться!
13
Жуков Георгий Константинович, прославленный советский полководец, маршал Победы, в те времена еще только генерал армии, командующий Киевским Особым военным округом. Выдающийся военачальник, предельно жестко руководивший войсками. Вершины его полководческого мастерства – битва за Москву и взятие Зееловских высот (прим. автора).
Я курил и крыл матом – себя, согласившегося на эту авантюру, сволочей-ученых, которые меня подставили под расстрел, эту войну, которая нах… никому не нужна была… В общем, высказался (но в мыслях). А вот когда перекурил, тогда и возник главный вопрос: «Что делать»?
В голове стали крутиться мысли, две из них сумел выделить и собрать воедино.
Глава пятая
Где-то в горах Баварских Альп
(интерлюдия)
Этот домик в горах кто-то когда назвал замком. Это действительно был замок очень бедного рыцаря, поместье которого очень быстро пришло в упадок. С концом эпохи рыцарства дом переходил из рук в руки: им владели и австрийские аристократы, сбежавшие сюда от гнева монархов, и новые немецкие помещики, быстро жиреющие на выкупленных землях, и еврейские банкиры, которые старательно выдавали себя за коренных немцев, и прусские военные, чьи не самые большие доходы позволяли жить в не самых роскошных условиях. У домика была странная карма: мало кто владел им более десяти лет. Обычно через 3 года, пять лет максимум, он перепродавался. На границе двадцатого века обитателями замка стали военные в морской форме. И вот почти полвека этот дом хозяев своих не менял.