На отшибе

– М-да, – танкист не мог не заметить, что его собеседница раздражилась, и перестал искать доказательства. Та потрогала свои засаленные волосы и спросила: «А верёвка у тебя найдётся?»

– Смотря какая, для чего.

– Одежду повесить сушиться.

– Найдётся. Да, за одно уж и постируху устроить нужно… Бери «осьминогов».

Эгина и Локлир позавтракали молча. Торговля тем временем затихла. К автомобилю с «позитивом» подошло начальство стройки с удочками в руках. Водитель явно был их давним знакомым. Обменявшись приветствиями, они все вместе поехали на полуостров.

– Наверняка секретиками в шахте обмениваться будут, – подумала вслух Эгина. Лок согласно кивнул: «Катитесь они. У нас свои дела есть», – прибрав у костра, он принялся за сооружение полоскалки. Вёдра и ковши были отдельным вопросом. У каждого вагончика имелись свои и делиться ими никто не собирался.

– Всё своё вожу с собой, полная автономия, – у танкиста было одно металлическое ведро. Казалось бы, этого слишком мало для мытья, но он заявил, что вполне хватит для одного, и предложил Эгине взять кружку вместо ковша: «Вещи попозже в море пополощем, когда вода прогреется». Эгина ничего не возразила, но с недоверием спросила: «Покараулишь?»

– Конечно.

Похоже, копательница не особо верила в его надёжность. Взяв с собой рюкзак, она прошла в куб. Куб был лучше прежнего: аккуратно растянутый среди стволов брезент, циновка на земле, несколько верёвок сверху и углублённое в песок ведро. Довольно удобно, но тем ни менее у посетительницы не возникало желания задерживаться здесь. Она опасалась, что её охранник пропустит хотящих сделать гадость.

Эгина вытащила со дна рюкзака пакет со сменной одеждой и бутылкой шампуня. Закинув одежду на верёвку, она поставила рюкзак и ботинки в угол, подальше от ведра, оставив возле себя, на циновке, только шампунь.

– Ты здесь? – окликнула Эгина Локлира.

– Здесь-здесь, – послышался голос из-за брезента.

– Никуда не уходи.

– Не уйду.

Прислушавшись и не услышав ничего подозрительного, Эгина скинула верхнюю одежду и принялась поливаться, не снимая белья. Вышла из куба она довольно скоро, держа в руках куртку, свёрток одежды, и рюкзак: «Вода кончилась», – сообщила она Локу, сидящему на бревне.

– Принесу, – того не утруждала ходьба за водой. Эгина бросила все вещи на сухую циновку, села на неё и сняла ботинки. Выходя из полоскалки их пришлось надеть на мокрые ноги, чтобы не прилип песок. Эгина ощущала облегченье. Воздух словно стал прохладнее. Локлир ушёл за водой. Работница видела его издалека. Вскоре он вернулся и велел теперь ей караулить его.

Ещё чуть позже Лок уже подкидывал сухостой в костёр, а Эгина, повесив свою куртку на ветки, выколачивала из неё пыль крепкой хворостиной и приговаривала: «Нужно было сначала выхлопать, а потом голову мыть».

– Голову в любое время перемыть можно, – успокаивал её Локлир. Теперь с мытьём не должно было возникнуть проблем. К «тягачу» подошёл Орлин: «Мне ваш куб нужен», – обратился он к Локу. Эгина перестала махать прутом и оглянулась. Лок взглянул на неё и ответил гостю: «Ну, если гадостей нам там не сделаешь, пользуйся. Со своим ведром придёшь?»

– Нет, – насупился Орлин.

– Ну, возьми моё, да не вздумай уйти с ним и не вернуться.

– Я – не вор.

– Верю. Надеюсь, что не напрасно. Проходи, бери, – пропустил Орлина в полоскалку Локлир. Тот прошёл за брезент с таким напряжённым видом, словно не сам попросился, а его заставили. Эгина вернулась к своему делу. Пока полоскалка была занята, она и Лок молчали. Орлин удалился минут через двадцать. Небо затянуло облаками. Подул освежающий лёгкий ветер. Эгина налила себе кружку чая и присела на бревно. Машина с «позитивом» уехала восвояси.

– Быстро же нарыбачились, – прокомментировал Локлир.

– Можно подумать, здесь рыба есть. Распугали давно всю. Если и ловить всерьёз, то там, на берегу, под ивами, – добавила Эгина. Лок согласно кивнул: «Считаешь, они эпидот на «позитив» обменивают?»

– Вполне возможно. Тот Мастер, что нам печку сложил и ароматические травы привёз, строительством загородных домов зарабатывает. Он хвастался, что богатые клиенты заказывают ему столешницы из камня, и эпидот упоминал. Я этому значения не придавала. Ну, делает он столы и делает. А теперь, как увидела эту машину, так думаю, что есть связь у всего этого, – Эгина решила продолжить свой вчерашний рассказ.

Вскоре после того, как лекарство начало помогать Эгине, её папа стал очень нервным. Он всегда становился таким, когда дочке бывало лучше него. Это касалось и самочувствия, и настроения.

– Если мне плохо, то и всем будет плохо, – открыто говорил папаша. «Всем» не уходило дальше дочки и иногда её мамки. Остальных он боялся. Эти же двое были весьма терпеливыми и миролюбивыми. Эгина к тому же была запугана с детства. Папаша говорил ей, что если она кому на него пожалуется, то ещё и виновата останется, потому что он обвинит её в клевете.

И вот, после того как «болезнь», казалось бы, прошла, внезапно нагрянул сильный приступ. Эгина резко проснулась утром от кошмара. Пульс подпрыгнул выше ста ударов, рвало и ломало. Отпившись сердечными каплями и, радуясь тому, что дома нет никого, кроме похудевшей и побледневшей от недоедания мамки, Эгина стала говорить, что у неё больше нет сомнений в том, что их травят.

– Но как мы это проверим? – мамка же всё ещё была не уверена.

– Никто в последнее время, кроме нас супа не ест, – замети ей дочка. Дядька часто пропадал на дачах друзей и халтурах, и возвращался переночевать сытым. Тётя всегда уносила свои продукты к себе, в комнату, объясняя это тем, что её могут объесть. Папа вдруг начал самостоятельно жарить себе яйца с колбасой. Прежде он никогда не заглядывал на кухню раньше, чем там появлялись готовые блюда на столе.

– Ну, тоже не ешь, – ответила мама.

– Так они и в чайник отраву могут подсыпать, и в сахар. Папа из чайника воду в последнее время не наливает. Из-под крана берёт и в ковше кипятит. Якобы так быстрее. Чайник, мол, полный, долго греться будет. И сахару не кладёт. Может, нам действительно до Герберы съездить на месяц-другой? – предложила Эгина, понимая, что, если остаться здесь, будет хуже, – Там и решим, что дальше делать.

– Ну, можно на пару месяцев к сестре съездить, если она пустит, – задумалась мама.

– Так ты ей объясни, что дело очень серьёзное.

– Хорошо, попробую, – согласилась мамка.

– Только пока не договоришься, никому ничего больше не говори, а-то кто знает, что они ещё удумают, – предупредила дочь.

Мама долго разговаривала по телефону, и сестра сказала, что подумает, посовещается с домочадцами. Думала она сутки, не меньше. За это время Эгина успела вскочить среди ночи от ещё одного кошмарного сна и напиться капель от подскочившего пульса. Поставив флакон рядом со своим диваном, она смогла заснуть снова.