На перепутье: Воительница

— Сообщай мне обо всем, — слова Валери едва слышны и наполнены грустью. Она поглядывает на Сэма и Мэй, которые сидят на скамейке, и на Бонни, улегшейся рядом с большой переноской, в которой ей предстоит провести почти сутки. — Мне хотелось бы попрощаться с Наари, а еще лучше взять ее с собой. Мне ее очень не хватает. Надеюсь, она в порядке…

Голос ее вздрагивает. Я не вижу, но знаю, что она вот-вот заплачет, потому прижимаю ее к себе, осторожно целую в волосы.

Кажется, что время замерло на долгий миг. В аэропорту много людей — все торопятся, пролетают мимо, прощаются. Но я не слышу голосов, слышу только, как сестра шмыгает носом. Снова смотрю на табло — и время сразу возобновляет ход. Чудится даже, что оно ускоряется. Иначе я не могу объяснить, почему столь быстро мы прощаемся, почему так быстро пролетает момент, когда мелкая обнимает меня и твердит, что будет скучать.

Они регистрируются на рейс, и после досмотра и контроля мы расходимся: родные следуют в зал ожидания, а я — на улицу.

Вместе с дождевыми каплями на меня обрушивается тоска. Погода угнетает — в последние дни идут дожди, по вечерам холодает, ни намека на снег. Конечно, ожидать его нет смысла. Должно случиться чудо, чтобы увидеть снежные хлопья в городе. Декабрь начинается с дождей, ими и закончится. Оттого мы и ездили с Доком и Линдой каждый год на горнолыжные курорты, которые находятся в окрестностях Сиэтла, чтобы уединиться с природой — горами и пышными, укрытыми снежными покрывалами елями.

От напарника тоже ни слуху, ни духу. Уилл бежал, но теперь его невиновность практически доказана и ему незачем скрываться. Оставалось найти Томаса и выбить из него признание, что мстителя не существует и что Линда умерла не от рук мужа.

В задумчивом состоянии, в котором нахожусь уже несколько дней и ночей, я сажусь в машину, и сквозь комок тревожных мыслей проскальзывает другая, вызванная инстинктами, — нужно включить обогреватель. Но я продолжаю неподвижно сидеть в холодном салоне, наблюдая, как капли бьют о лобовое стекло и, сливаясь с другими каплями, бегут вниз.

За пару дней мне удалось сделать большой скачок в расследовании, о чем я мечтал четыре месяца, с начала дела о мстителе. Но это не принесло мне удовлетворения. Не было ни радости, ни гордости, ни уж тем более легкости. Дело еще не закрыто. Пока Наари и другие похищенные девушки не будут найдены, я не могу позволить себе расслабиться.

Но сейчас я так вымотан и зол, что не сдерживаю желания прикрыть хотя бы на минутку глаза и откинуть голову. Стоит это сделать, как до ушей доносится копошение с задних сидений. В зеркале замечаю поднимающуюся фигуру; ни секунды не медля, вытаскиваю из кармана куртки складной нож и упираю его в укутанную шарфом шею незнакомца.

Он сразу замирает, похоже, чувствуя опасность, не поднимает ни рук, ни головы, спрятанной за капюшоном.

— Это я, — разрезает тишину знакомый, но чуть охрипший голос.

— Дьявол! — убираю нож и резко сдергиваю капюшон. — Док, ты сдурел? Какого черта ты здесь делаешь?

— Сплю, как видишь, — огрызается Уильям, но тотчас меняет свое скверное настроение. Откидывается на сидение и напускает на лицо совершенно беззаботный вид, будто появляться после двух недель пропажи — это в порядке вещей. — Ты, поди, разревелся там, да? Иначе почему так долго прощался?.. Я ждал тебя на улице, но там такая холодина… Решил погреться в машине.

??????????????????????????

— Как ты вообще сюда забрался?

— Ты как-то отдал мне вторые ключи… Помнишь? Но ты не подумай… Сегодня первый раз, когда я решил ими воспользоваться.

Он, черт поганый, улыбается, а я смотрю на него так, словно не видел уйму лет. Не то чтобы он сильно изменился. Да, у него чуть небрежный вид: неухоженная щетина, под глазами залегли тени, скулы стали резче, одет он в поношенное короткое пальто, которое в сочетании с черным шарфом делает его похожим на джентльмена начала двадцатого века… Но за всей этой наружностью я по-прежнему вижу того же Дока, с которым служил, которому не раз доверял свою жизнь и которого не мог и сейчас не могу обвинить в чьей-либо смерти. Док всегда спасал и никогда не убивал.

— Где ты был? — спрашиваю уже спокойным голосом, ощущая лишь легкую дрожь внутри. Это не волнение. Скорее, радость от того, что он жив и наконец-то объявился.

Уильям как-то неоднозначно пожимает плечами и уводит взгляд в сторону окна.

— Скрывался. Но недавно узнал по новостям, что дело о мстителе было ложью, что на моей жене испытывали токсичное вещество, а Томас оказался торгашом девушек и контрабандистом. В принципе я догадывался, что он замешан в похищениях и что сами похищения — лишь малая часть его бизнеса…

— Да, благодаря твоим записям я смог продвинуться дальше.

— Но урод еще на свободе, — Док впивается в меня до жути серьезным взглядом. — И я знаю, где он скрывается. Он и этот безумный ученый — Рихтер…

— Ты это всерьез? — изнутри опаляет огнем надежды; я чувствую, как быстро бьется сердце. — Где?.. И откуда ты знаешь?

— А что я, по-твоему, делал все эти дни? Сложа руки не сидел, следил за Томасом… Они с Рихтером перевезли похищенных девушек в спрятанный в глуши дом. Среди черноволосых пташек была и твоя… Я вначале даже глазам не поверил.

При упоминании Наари все внутри вздрагивает, тело покрывается мурашками. Сглатываю и уже с трудом сдерживаю нетерпение.

— Где это? Сможешь показать?

Док кивает:

— Я за этим и пришел. Хотел сам их взять, но среди них верзилы, а у меня с собой даже оружия нет. Одному туда лучше не соваться.

— Да, мы сейчас же соберем отряд и возьмем их на месте…

— Нет, — твердо отрезает мужчина, что против воли вводит в замешательство. — Без полиции, Джон. Ты понятия не имеешь, сколько среди них предателей. И я тоже…

— Один Рон. Но его уже взяли под стражу.

— Это он тебе сказал, что только он замешан? Ты веришь ему? Он может и сам не знать о прихвостнях Томаса. Из всех я доверяю лишь тебе и своему мопсу Тото, который живет у тетушки Изабель. Тетке я, по правде говоря, так не доверяю… Она в детстве у меня печенье воровала, а маме говорила, что я вздорный враль...

— Док, — перебиваю его странные воспоминания. — Давай ближе к делу.

— Да, прости… Просто я успел соскучиться по простым разговорам, — вздыхает он, почесывая подбородок. — Возьмем их вдвоем. Нужно провернуть все тихо и первым делом обезвредить бомбу. Я слышал, как Томас приказывал Рихтеру заложить внутри дома устройство, на случай если их обнаружат. Выдадим себя — и эта хатка взлетит на воздух вместе с девушками. Как и в прошлые разы, я хочу провернуть все без жертв…

— Тогда стоит снарядиться, — немедля завожу машину и быстро выезжаю с парковки. — Или тебе понравилось рисковать жизнью и следить за преступниками без оружия?

Вижу в отражении зеркала, как Док улыбается, а спустя мгновение он выдает тихим, не своим голосом:

— В такие моменты я готов был кинуться в бой, не имея никакого преимущества. Сдержать гнев было трудно. Я жажду отомстить. За Линду… Но я не убийца, Джон. Потому надеюсь, что мне станет легче, когда я посажу их. На такой долгий срок, что, когда настанет время выходить из тюрьмы, они оба умрут от старости и тяжести бремени. Будь моя воля, я вынес бы им один приговор — смертный.