На перепутье: Воительница

Внутренняя дрожь усиливается, и я покрепче сжимаю руль, дабы сдержать ее и успокоить безумно колотящееся сердце.

— Они заплатят за смерть Линды, друг. Обещаю.

Глава 40. Следующая

Наари

Нас трое. Я и две молодые женщины. А изначально было семеро… После того как нас перевезли, — я не видела куда, но чувствовала качку, — девушек стали уводить из темной комнаты. Никто из нас не знал, что с ними делают, но почему-то многие утверждали, что мы их больше не увидим, что стоит покинуть стены подвала — и ты уже мертв.

Мне хотелось бороться. И по-прежнему хочется. Но стоит почувствовать силы, подгадать момент и наброситься на тюремщиков, приносящих нам еду, как в меня стреляют дротиком. Понятия не имею, чем смазана игла, но после этого я уже не могу бороться — отнимаются ноги, дрожат руки и бухает сердце. А потом все замирает. Я погружаюсь в долгий сон, а когда просыпаюсь, чувствую только жуткую слабость.

Скованные кандалами девушки часто плачут. Раньше их слезы вызывали во мне лишь чувство жалости, теперь же, спустя какое-то время, начали утомлять и раздражать. У меня не было слез. Возможно, в глубине, но это не тот случай, когда мне хотелось бы омыть ими лицо. Чтобы хоть как-то вернуть желанный покой, я старалась занимать жертв разговорами. Срабатывало. Они забывали, где находятся, забывали о страхе и, пока мужчины не тревожили нас, рассказывали о себе. Иногда даже смеялись…

Нам удавалось увидеть друг друга, лишь когда вниз спускался надзиратель с фонариком в руках и забирал одну из женщин. В остальное время в подвале было темно и сыро — настолько, что порой гнилой воздух лишал дыхания.

Минуты бежали, складывались в часы, но я не могла определить — день сейчас или ночь, сколько мы уже здесь находимся и как долго ждать помощи. Надежда не угасала. Я продолжала верить, что Джон найдет это место. Но и сама не отказывалась от попыток бежать. Хоть и теперь сил стало куда меньше, чем было раньше…

Пару раз я видела их. Знакомых Джона. Предателей. Человека, которому он подчинялся, и того, кто вывел меня из больницы. Они спускались сюда, проверяли некий механизм, установленный верзилами под кроватью. Я замечала их взгляды, но не более — не говоря ни слова, они быстро оставляли нас.

Прошло достаточно много времени с того момента, как увели одну из жертв. С неким волнением я жду, что сегодня они придут снова. Не смыкаю глаз, хотя ужасно хочется спать. Через несколько минут или часов — уже и не разобрать — я не выдерживаю и сдаюсь слабости. Она утягивает меня в сон, но неожиданно раздавшийся женский плач не дает в полной мере уснуть. Хочу разомкнуть веки, но не могу — в меня снова что-то вкололи, насильно бросили в омут, и теперь я стою на грани между сном и реальностью. Держусь, пока еще есть силы, не падаю.

Меня отрывают от пола, и запоздало в сознании всплывает мысль: «Я следующая». Выносят из темного помещения — я понимаю это по свету, ударившему по закрытым векам. Секунда, вторая… И наконец меня кладут на ровную поверхность, жесткую, но более мягкую, чем пол в подвале. Подняться не дают, надавливают на плечо, и до ушей доносятся слова:

— Какую дозу вы ей вкололи? Почему она еще в сознании?

— Как и всем остальным, герр Рихтер. Принести еще?

— Нет, может не выжить. Подай шприц и ампулу.

Пусть я и не понимаю, что они хотят от меня, но тело чувствует неладное. Сердце ускоряет ритм, не успокаивается; дрожат руки, и все внутри скручивается, так сильно, что начинает мутить.

Надвигающаяся опасность отбирает дыхание, из груди вырываются тяжелые вздохи. Чувствую, как кипит в венах кровь, как трогает пламя сердце… И когда мужчина сжимает мне локоть, уже с привычным напором, чтобы вонзить в плечо иглу, я распахиваю глаза, перехватываю его руку и отбираю шприц. Изумленные глаза, спрятанные за прозрачными стеклышками, сталкиваются с моими — как я чувствую, злыми. Мужчина пытается вырваться; вижу, как второй устремляется к нам, но, прежде чем он оказывается рядом, я всаживаю иглу в шею первого и отталкиваю его от себя.

Это неожиданное для меня самой действие обескураживает второго мужчину, и он бросается к названному им герр Рихтеру. Ловит его, зыркает на меня гневным и одновременно растерянным взглядом, а я в это время, чувствуя небывалый прилив сил, хватаю металлический столик на колесиках и бросаю прямо на них.

Небольшую светлую комнату сотрясает грохот. Тело Рихтера вздрагивает в конвульсиях, второй мужчина обмякает на полу, на его затылке расползается кровавое пятно. Одно мгновение — и они оба затихают.

Хватаю со стола нож с широким лезвием, опускаюсь на пол и прижимаюсь к холодной стене.

Дрожь не уходит, сотрясает каждую клеточку тела. Внутри столько энергии, что я просто не в состоянии унять бушующее сердце. Чудится даже, что я могу создать портал… Сил хватит, но, чтобы меня не занесло в неизвестные миры, нужно остыть. А это то, что у меня не получится сделать в ближайшее время. Сердце чувствует его и не желает успокаиваться.

??????????????????????????

Глава 41. Подземелье

Джон, десятью минутами ранее

— Мог бы и мой размерчик захватить, — ворчит Док, поправляя бронежилет, надетый поверх черной униформы. — Штаны узковаты, знаешь ли… Даже жилет жмет в груди.

— Ты вроде бы был на строгой диете последние три недели. Разве не сбросил лишнее?

— Лишнего не было. Просто ты не мою форму взял…

— Главное, что не голый.

Хоть и препираемся, а наблюдение за одиноким деревянным домиком, спрятанным в лесу, не прекращаем. Переодевшись и вооружившись, мы прибыли на место совсем недавно, но прежде чем проникнуть в дом, решили немного осмотреться и оценить обстановку.

На крыльце двое верзил. Узнал я их сразу: они были вместе с Рихтером в тот день, когда мы с Наари находились в доме Дока. Сначала мужчины скучающе глядели на деревья, а теперь играют в шахматы за столом.

Думается мне, охранников здесь немного. Вряд ли кто-нибудь шатается в такой глуши; нам потребовалось больше двух часов, чтобы добраться до кромки леса, и еще два, чтобы пройти пешком через густые заросли к дому. Успели дойти до того, как солнце начало клониться к горизонту. Отличное место, чтобы прятаться самому или прятать нечто ценное и незаконное. Быстро найдет его разве что знающий дорогу. Еще около двадцати часов пешей прогулки — и можно добраться до подножия Глейшер-Пик, стратовулкана. Потому ни туристов, ни альпинистов здесь встретить нельзя. Туристически район неактивен, поскольку находится в стороне от дорог, а значит, преступники нечасто тревожатся по поводу незваных гостей…

— Больше никто не выходит, — заключает Док, осторожно выглядывая из-за дерева. — Ну что, вырубим двоих и внутрь?

— Обойдем по периметру. Ты с одной стороны дома, я с другой.

Так мы и поступаем. Держась в тени деревьев, добираемся до заднего фасада дома и расходимся с намерением встретиться у крыльца. Держа наготове пистолет, двигаюсь вдоль торца. С этой стороны мне попадается лишь одно окно; приподнимаюсь, но за толстой занавеской ничего разглядеть не удается.

Приблизившись к крыльцу, слышу смех и неясные слова. Мужчины находятся ближе ко мне, потому, если Док вынырнет из-за угла, один из них может его заметить. И у меня, и у Дока пистолет с глушителем; шума будет немного, вряд ли кто-то услышит, но преступники могут успеть поднять тревогу. А мы ведь намеревались обойтись без жертв…