На пороге Мира
Шрифт:
– Удачно они встретились, хоть и несколько раньше, чем мы рассчитывали.
– Случайности бывают даже в нашем деле. Это стоит учитывать. Хоть и редко, но такое случается.
– Сонина взяли?
– Пока нет. Он убыл вместе с Принцем на Корсунь.
– Жестянкин с ними?
– Да, с ними. Но есть проблема.
– Какая?
– нахмурился Император.
– По оценке психологов, которые работают с Жестянкиным, он сейчас нестабилен. Смерть Гонцовой повлияла на него слишком сильно.
– Он же сам убил ее? Разве нет?
– удивился Император.
– Точно
– Тогда почему? Если он сам принял и сам выполнил это решение?
– удивился Император.
– Она слишком близко подобралась к нему. Он слишком к ней привык. Как оказалось. Не досмотрели, наша ошибка. Надо было вербовать ее, а не устранять.
– Теперь поздно жалеть... Надо же, - подивился Император.
– И у такой идеальной машины для убийства оказывается есть слабости.
– Отдать приказ на устранение Сонина?
– не стал углубляться в философские рассуждения Семечкин.
– Нет. Дождемся возвращения и возьмем живым. Стоит попытаться сыграть через него: раскрытый предатель - полезный предатель.
– Есть угроза повторного покушения, - предупредил Семечкин.
– Кашим справится, - отмахнулся Император.
– Кашим нестабилен, - напомнил Семечкин.
– Вот и стабилизируется: массовые убийства - его любимое занятие. Так пусть развлечется, пар выпустит, если они рискнут повторить попытку. Кашим как раз сейчас должен быть о-о-очень злым.
Любые планы разбиваются о реальность
– Ты уверен, Лёнь?
– уже около истребителя спрашивал Иван.
– Ты же вчера на другой машине тренировался. Уверен, что стоит без подготовки? Я ведь, так понимаю, что этот бой важен для тебя.
– Да, какая разница, второй или третий? Сейчас по кружочку с Асией Нтинной дадим перед началом, как раз хватит с машиной познакомиться.
– Все равно, не нравится мне это, - покачал головой Иван.
– Как вы вообще-то летали вчера на неисправных истребителях?
– Пронесло и ладно. Третий то с восьмым исправны, вот на них и потанцуем!
– Я смотрю, ты повеселел даже, - заметил Иван, глядя на полубезумную улыбку и лихорадочный блеск в глазах Леонида.
– Ожил.
– Бой. Все что у меня осталось в жизни - бой. Я рожден для боя и это все, что я действительно хорошо умею. Это то, что делает меня живым. Бой с сильным противником. А она - очень сильна, хотя так и не скажешь...
– Ты пьяный что ли?
– принюхался Иван, уловив знакомые нотки в воздухе.
– Не обращай внимания, меня алкоголь не берет, как и любая другая наркота - последствия обучения в контрразведке.
– А пил тогда зачем? Если не берет?
– Для храбрости, - ухмыльнулся Леонид.
– Как в древности: сто грамм перед боем. Традиция, - пожал он плечами.
– Что-то ты мне все больше не нравишься, - покачал головой Иван.
– Ну, всякое в жизни случается, умерла - бывает. Ты-то
– Вань, давай после боя поговорим, а? Не порть мне настроения?
– скривился Леонид. Потом запрыгнул в кабину и натянул на голову шлем.
– Дождик, дождик, хватит литься...
– ...Лёня хочет веселиться!
– закончил за друга Наследник Императорского Престола.
– Именно!
– рассмеялся Леонид и подал команду на герметизацию кабины. Затем корпус засеребрился активированным ферритом.
– Удачи, парень...
– тихо сказал Иван вслед удаляющемуся к шлюзовой камере Универсалу. Второй такой же синхронно двигался по восьмой пусковой дорожке.
– Центр, я Птичка-3, в шлюзовой камере, готов к старту!
– Птичка-3, давление в шлюзовой камере выровнено с наружным, открываю переборку. Можете стартовать.
– Стартую!
– Центр, Птичке-8, я в шлюзовой камере, готова к старту.
– Птичка-8, давление выровнено, открываю переборку, можете стартовать!
– Стартую!
– Птичка-8, Птичке-3: пару кружочков для разминки?
– Птичка-3, Птичке-8: согласна.
Два Универсала пошли на облет станции, давая возможность пилотам слегка привыкнуть к машинам. Шли красиво, ровно, крыло в крыло.
– Птичка-8, на счет восемь расходимся, - прозвенел в эфире лихорадочно веселый голос Жестянкина.
– Птичка-3, почему не на три?
– Потому, что девушкам надо уступать, а ваш номер восемь, вот и на восемь!
– Дурацкая причина, - хмыкнула Валаньева сердито. Но чувствовалось, что азарт уже начал захватывать ее, вытесняя все остальные эмоции.
– Раз!
– Бог с тобой, засранец!
– Два!
– На восемь!
– Три! Четыре! Пять! Шесть! Семь! Восемь!!!
– на счет "восемь" прозвучавший в эфире, два истребителя резко разошлись в противоположные стороны и начали стремительно набирать дистанцию.
– Начали!
– прозвучала команда Валаньевой. И машины пошли на сближение, начиная свою карусель.
Сначала пилоты пытались зайти стандартно, заученными маневрами, выполняя их безукоризненно красиво и точно. Как-то так сразу пошло, что инициативу атакующей стороны взяла на себя Птичка-8, пилотируемая Валаньевой. Птичка-3 же уворачивалась, изворачивалась, изредка выходя на острые неожиданные контратаки. Пилотирующий ее Жестянкин, словно бы заманивал Птичку-8, играл с ней. Заводил и раздувал искру азарта до уровня всепоглощающего пламени.
Анастасия Константиновна уже и забыла из-за чего все началось. Забыла обиду, забыла злость. Она увлеклась этим боем, этим танцем. Остался только душевный подъем, жгучий, бурлящий азарт и этот суперверткий, непредсказуемый Универсал, который никак не хотел попадать в перекрестье прицела тяжелых роторных лазерных установок или в систему наведения на цель ракет. Чуть-чуть, совсем немного, почти... Палец лежал на кнопке открытия огня, готовый нажать ее и никак не нажимал, хотелось выстрелить наверняка, выпустить учебную очередь ровно так, чтобы условно "на куски", чтобы безоговорочная победа. Вот-вот сейчас, сейчас, сейчас!...