На прибрежье Гитчи-Гюми

– Хорошо, буду поприветливее.

– Куда ты хочешь пойти поужинать? – спросил он уже поспокойнее.

– Все равно, – пожала плечами я.

– Как насчет «Рампернугиз»?

– Никаких возражений.

Мне не хотелось признаваться, что я там не бывала, и вообще, насколько помню, нигде, кроме как в «Минни-ваве» и «Трубке мира», никогда не ужинала.

Я вылезла из коляски и пошла за ним к машине. Она была новая, белая, а салон черный.

– Вытри ноги и садись, – сказал он.

– Тоже мне, чистюля нашелся!

– Помолчи, а? Машина новая, и я не хочу, чтобы ее пачкали, вот и все.

Он внезапно наклонился и поцеловал меня. Я бы закричала и дала ему пощечину, только у меня вдруг все поплыло перед глазами. Едва он до меня дотронулся, меня так и повело. Со мной произошло все то, что должно происходить с человеком, когда его целуют. Я забыла, где я, превратилась в беспозвоночное, в простейший организм, и мне открылись все прелести существования медузы или амебы, плавающей в бескрайних водах первозданного океана. Наконец мы перестали целоваться, он подмигнул мне, откинулся на спинку сиденья и включил зажигание.

– Не смей больше этого делать, кретин, – сказала я.

– Как скажешь, – ответил он и выехал со стоянки.

Я опустила козырек на ветровом стекле, чтобы проверить, есть ли там зеркальце. Мариэтта оставила в кармане юбки губную помаду.

– Кто охраняет Эдварда? – спросила я, стараясь говорить так, будто ничего особенного не произошло.

– Два дежурных констебля. Чего это ты спрашиваешь?

– Просто любопытно, – огрызнулась я.

Я заказала блюдо дня, говяжий стейк, и бренди «Александер». Его подали с вишенкой. Фред ничего не сказал, хоть я и несовершеннолетняя. Стейк был изумительный – толстый, нежнейший, с кровью. Вкусно было удивительно, но я твердо решила, когда ужин закончится, стать вегетарианкой. Не хочу, чтобы меня покупали за кусок мяса.

– Недурно, – сказала я. – Спасибо за ужин. Да, я говорила тебе, что собираюсь перебраться в Лос-Анджелес?

– Правда? – Он по-прежнему глупо улыбался. Зубы у него были ослепительно белые, как у молодого хищника – волка, росомахи или койота.

– Да, – ответила я рассеянно. – Мы с братом уезжаем через несколько недель.

– В Лос-Анджелесе здорово, – сказал он. – Может, я тоже туда перееду.

– Ни за что! – сказала я.

– Это большой город, – сказал он. – Ты мне помешать не сможешь. Полицейские везде нужны.

– А почему ты решил стать именно полицейским? – вежливо спросила я. Стейк как-никак стоил тринадцать долларов девяносто пять центов.

– Семейная традиция.

– У тебя есть хобби, увлечения какие-нибудь?

– Да, конечно, – сказал он. – Тебе-то что до того?

– Я поддерживаю беседу, – сказала я. – Если не хочешь, можешь не отвечать.

– Мух дрессирую, – сказал он.

– Как интересно!

– Да пошла ты, – сказал он. – Знаешь, почему я не хочу отвечать? Потому, что ты, что бы я ни сказал, все равно будешь надо мной издеваться.

– Один ноль в твою пользу, – сказала я.

В машине мы снова начали целоваться.

– Давай пойдем до самого конца, – предложила я.

– Нет. Я не из таких.

Вдруг я поняла, на какой опасный путь становлюсь. Неизвестно, по какой причине амур пустил свою стрелу именно в тот момент, когда я целовалась с полицейским. Амур – злобный мальчишка, и стрелы свои рассылает себе на забаву, иначе уж я бы ему объяснила, что в мои планы это не входит и я не позволю сделать из себя жертву напитанного ядом острия! По неизвестным мне причинам тело мое стремилось к Фреду, но разум стоял на страже, и лишь он один мог вытащить меня из этой западни.

– Ты знаешь, как спариваются осьминоги? – спросила я. – Самец-осьминог подготавливает самку, массируя ее щупальцем. Оба приходят в такое возбуждение, что становятся багрового цвета. Когда самец решает, что самка готова, он лезет к себе в пасть, вытаскивает пакетики со спермой и запихивает их в партнершу. Осложняется все тем, что сует он их ей в глотку. Поэтому, решив, что самец хочет ее задушить, самка пытается его убить.

– Странная ты какая-то, – сказал Фред. – Как ты можешь такое рассказывать?

– Ты, наверное, прав. Себя ты странным не считаешь – значит, странная я. Если трахаться не хочешь, вези меня домой.

– Может, в кино сходим? – сказал Фред.

– Издеваешься, да? – холодно ответила я.

– Мне показалось, что у нас с тобой что-то получается, – сказал он. – Просто я пока что не готов с тобой спать. Я бы предпочел романтические отношения. Может, я в тебя влюблен по-настоящему и не хочу, чтобы над моими чувствами смеялись. Я думал… думал, мы сначала узнаем друг друга поближе.

– Да с тобой и поговорить особо не о чем!

– Я знаю, как спариваются одноклеточные зеленые водоросли, – сказал он.

– Правда? – спросила я недоверчиво.

– Их во всех прудах полно. Так вот, две водоросли одного размера сливаются друг с другом. Это тоже секс, только у них нет ни самца, ни самки.

– Да? Ни самца, ни самки? Что ж, интересная история. Ладно, вези меня домой.

– Я тебя не понимаю. Разве мы не можем просто встречаться? Мне бы хотелось узнавать тебя постепенно.

– Ну, понятно, – хмыкнула я. – Я отлично вижу, что ты настроен на серьезные отношения, только ничего из этого не получится.

Мне самой было противно говорить такие гадости, но меня пугало, что тело мое словно сошло с ума, что оно готово пуститься во все тяжкие, готово отвергнуть английского лорда и сделать своим избранником полицейского, который никогда не разбогатеет и которого запросто может пристрелить какой-нибудь подонок вроде жениха моей мамочки. Мне надо во что бы то ни стало выбраться из этой дыры, а если я к нему привяжусь, то останусь тут на веки вечные.