На пути к Академии (На пути к Основанию)
Шрифт:
Более того, как бы велика ни была сумма собранных налогов, беспредельно раздутые штаты налоговой инспекции тем более не в силах все эти деньги учесть, уследить за правильностью их уплаты, и в итоге суммы, которые могли бы быть истрачены на нужные и полезные дела, снижаются, несмотря на все старания.
В конце концов положение с налогами становится неуправляемым. Из-за этого возникают недовольство и общественные волнения. В учебниках по истории виновниками подобного положения называются алчные бизнесмены, коррумпированные политики, грубые вояки, амбициозные вице-короли – но они всего-навсего
– Что вы пытаетесь мне доказать? – хрипло спросил генерал. – Что наша налоговая система чересчур сложна?
– Если бы она таковой не была, она бы стала единственной в своем роде за всю историю рода человеческого. Если и существует нечто, неизбежность чего явствует из психоистории, так это безудержный рост налогов.
– И что же нам с этим делать?
– Этого я вам сказать не могу. Но именно на эту тему я и хотел бы подготовить отчет для вас, который, как вы говорите, отнимет некоторое время.
– К чертям отчет! Система сбора налогов слишком сложна, так? Вы об этом говорите?
– Вероятно, – осторожно ответил Селдон.
– Чтобы исправить положение, нужно эту систему упростить, то есть упростить до предела?
– Я должен исследовать…
– Ерунда! Противоположностью усложненности является упрощение. Мне не нужен никакой отчет, для того чтобы сделать такой вывод.
– Как вам будет угодно, генерал.
В это мгновение генерал неожиданно посмотрел на дверь – раздался звонок. Генерал сжал кулаки, и секунду спустя в комнате возникли голо графические образы полковника Линна и Дорс Венабили.
Селдон, ошеломленный до предела, воскликнул:
– Дорс, что ты здесь делаешь?
Генерал промолчал, но зловеще нахмурился.
Генерал плохо спал ночью, а уж про полковника и говорить не приходится. Они смотрели друг на друга в растерянности.
– Повторите мне еще раз, – буркнул генерал, – что сделала эта женщина.
Линн, казалось, был придавлен грузом обстоятельств.
– Это – Тигрица, генерал, – выдавил он. – Так ее называют. Что-то в ней есть нечеловеческое, честное слово. То ли потрясающе натренированная спортсменка, то ли еще что, да вдобавок жутко самоуверенная, и, я вам откровенно скажу, генерал, это страшный человек.
– Она тебя напугала? Баба?
– Позвольте, генерал, еще раз рассказать вам, что она ухитрилась сделать, и я еще кое-что о ней расскажу. Не знаю, правду ли про нее болтают, но то, что случилось вчера, неправдой не назовешь.
И Линн заново пересказал генералу события вчерашнего дня, а генерал слушал его, и щеки его все больше надувались.
– Плохо, – сказал он. – Что делать?
– Я думаю, все очень просто. Нам нужна психоистория.
– Да, это точно, – подтвердил генерал. – Селдон тут мне толковал насчет налогов. Дескать… ну, это ладно. Об этом потом. Продолжай.
Линн, против обыкновения, с трудом сдерживающий раздражение, продолжил:
– Как я уже говорил, психоистория нам нужна без Селдона. В любом случае, он человек конченый. Чем больше я к нему приглядываюсь, тем больше прихожу к выводу, что это
престарелый ученый, живущий прежними заслугами. У него было почти тридцать лет, чтобы добиться успехов в психоистории, но этого ему не удалось. А без него, когда за дело примутся люди новые, помоложе, прогресс может быть достигнут скорее.– Хорошо, согласен. А с женой его что делать?
– Вот именно. Ее мы не принимали в расчет, потому что она все время держалась в тени. Но теперь я просто уверен в том, что, покуда она жива, будет трудно, почти невозможно убрать Селдона тихо, не засветив участия правительства.
– Ты что, всерьез думаешь, что она может как-то навредить мне и тебе, если мы уберем старика? – с усмешкой спросил генерал.
– Да, я всерьез опасаюсь и этого, и того, что она может затеять смуту. Именно это она пообещала.
– Ты становишься трусом.
– Нет, генерал, я просто проявляю благоразумие. Я не сдаюсь, но этой Тигрицей надо заняться. – Линн немного помолчал и добавил: – На самом деле, верные люди говорили мне о ней, а я, должен честно признаться, не уделил этому вопросу должного внимания.
– И как же ты думаешь, мы можем от нее избавиться?
– Мы – не знаю, – сказал Лини, нахмурился и медленно проговорил: – Но если не. мы, то кто-нибудь еще сумеет.
Селдон тоже плохо спал этой ночью. Наступивший день также не сулил ничего хорошего. Он редко сердился на Дорс. Но на этот раз он был очень сердит.
– Какая глупость, какая ужасная глупость! – воскликнул он. – Ну разве мало было того, что мы все остановились в гостинице? Одного этого хватило бы для того, чтобы навести этого параноика, генерала, на мысль о заговоре!
– О каком заговоре, Гэри? Мы были безоружны и создавали впечатление развеселой компании, продолжавшей отмечать твой день рождения. Никакой угрозы от нас не исходило и исходить не могло.
– Да, но потом ты неизвестно зачем осуществила дерзкое вторжение на дворцовую территорию, затем чтобы вмешаться в мою беседу с генералом, в то время как я несколько раз повторял, что я этого не хочу. У меня на этот счет были свои собственные планы, ты же знаешь!
– Твои планы, твои желания, твои распоряжения – все это для меня вещи второго порядка по сравнению с твоей безопасностью. Меня беспокоило только это.
– Мне ничто не угрожало.
– Я не так беспечна, как ты. На твою жизнь покушались дважды. Почему ты так уверен, что не будет третьей попытки?
– Повторяю, оба покушения были предприняты тогда, когда я был премьер-министром. Тогда, может быть, я и вправду был фигурой, которую хотели убрать. Но кому придет в голову убирать старого математика?
– Вот как раз это я и хочу выяснить, – сказала Дорс, – выяснить и предотвратить. А начну с того, что побеседую кое с кем из твоих сотрудников.
– Нет. Ты только внесешь сумятицу в работу и расстроишь людей. Оставь их в покое.
– Вот этого я сделать не могу. Гэри, мое дело защищать, охранять тебя. Этим я занимаюсь уже двадцать восемь лет, и ты мне не помешаешь.
Глаза ее так сверкали, что Селдон понял – он ничего с ней поделать не сможет: она поступит так, как считает нужным.