На речных берегах

Правда, взрослую, здоровую лысуху на воде, да еще в чаще, луню одолеть не просто и поднять ее оттуда в воздух невозможно, потому что она весит больше, чем лунь, особенно осенью. К тому же есть у нее один надежный прием, избавляющий от гибели в острых и длинных когтях: ее спасает вода. Лысуха ныряет или тонет под тяжестью хищника. Тот же, вцепившись ей в спину, не может нанести глубоких ран: мешают крылья. К тому же и сам он оказывается по брюхо в воде, и вид у него довольно растерянный: кто кого поймал? Подержав жертву несколько минут, лунь, видимо, опасаясь намокнуть целиком, разжимает когти и взлетает. А следом всплывает как ни в чем не бывало избавившаяся от седока лысуха и продолжает заниматься своими делами, словно нет на ней ни царапины. Лунь видит ее, но нападения не повторяет.

Пробуют луни искать удачи, нападая на отбившийся от родителей молодняк. Покинув семьи, молодые лысухи собираются в собственные стаи, без взрослых. Несколько соседних выводков, объединившись, живут на свободном плесике своей жизнью, в которой нередки неожиданные и опасные ситуации, требующие от птиц, еще не наживших достаточного опыта, мгновенных решений. А лунь как раз и нападает внезапно, подкравшись из-за высоких камышей чуть ли не вплотную к рассыпавшейся по воде стае. Мгновенно среди застигнутых врасплох птиц возникает не очень понятная, похожая на панику суматоха. Вместо того, чтобы спасаться кто куда может, они сбиваются в плотную стаю. Даже те, которые паслись или отдыхали возле зарослей, не ищут в них спасения, а мчатся к своим, будто подтверждая этим, что на миру и смерть красна.

Опытный лунь скорее всего пролетит мимо такой стаи, а молодой не удержится от двух-трех бросков, после которых не будет спешить с повторной попыткой напасть на нее. Во-первых, у него возникает нерешительность, кого схватить в сплошной массе черных спин и голов, во-вторых, лысухи не ждут покорно своей участи, и в тот миг, когда лунь уже протягивает лапы к жертве, вода словно вскипает. Ближайшие птицы быстро заныривают, вскидывая ногами высокие фонтаны крупных брызг. Выскочив из-под воды, они не удирают, а снова и снова сбиваются в плотную стаю, создавая перед хищником водяную завесу. Это не что иное, как самая настоящая коллективная защита, явление среди птиц не только редкое, а уникальное. Если бы стая в страхе бросилась врассыпную, кто-нибудь непременно замешкался бы и был схвачен в одиночку.

Лысуху почему-то считают робкой, запуганной птицей, которая чуть ли не лягушек боится. Да еще голос ее, как хныканье: совсем, мол, плохо живется на свете. Но на воде лысуха умеет постоять и за себя, и за птенцов, и за участок, где построено гнездо. Только во время линьки, во время смены полетного пера, прячется она в надежные места, потому что у бескрылой птицы вся смелость пропадает вместе с перьями. Хорошо, что линяют самец и самка по очереди, и за участком и за птенцами есть постоянный присмотр.

Чечевица

Без малого месяц прошел после солнцеворота. День еще долог, как в начале июня, теплы и тихи на лугах росистые зори. Скошены душистые травы, и куда-то исчезли беспокойные трясогузки. Давно не слышно коростеля и варакушек. На кустиках полыни божьего дерева и чернобыльника стрекочут длинноусые, под цвет листвы кузнечики, шелестят, гоняясь за мухами, стрекозы да журчат береговушки, рея над спокойной водой и низенькой отавой. Эти звуки защищают тишину речных берегов. Без них она не устояла бы против самолетного гула, трескотни лодочных моторов и далекого грохота проносящихся по железным мостам поездов.

Прошла пора птичьих песен, и все чаще по ночам слышны над речными долинами негромкие голоса перелета. Но один певец все же нашелся на большом лугу. Едва поднялось над лесом солнце, вспорхнул он на тонкую, всю в тяжелых каплях ветку ивы, и чистый, красивый и сильный свист из четырех нот разнесся окрест. Короткая песенка прозвучала настолько законченно и вместе с тем вопросительно, что хотелось переложить ее на слова и в свою очередь задать певцу какой-нибудь простенький вопрос. Я старательно ответил птице ее же фразой. Она, как мне показалось, откликнулась. Я посвистел еще — и снова тот же ответ вопросом на вопрос. На самом деле, хотя в моем свисте не было никакой фальши, пернатый свистун не проявлял к нему никакого интереса: покачиваясь на прутике, он повторил сигнал еще несколько раз и перелетел к дальним кустам, откуда зазвучал тот же самый вопрос-призыв. Освещенная утренним солнцем, птица была самым ярким пятном на фоне белесоватого неба, темно-зеленой стены ольхового леса и невысоких ивняков, осыпанных сверкающей росой, а робкие розовые звездочки уцелевших от косы гвоздик только подчеркивали ее яркость.

Жили на том же речном берегу и другие красивые птицы: плиска, зимородок, варакушка, но никто из них не смог бы затмить красоту наряда чечевицы. Она была словно облита красной, цвета густого малинового сока, краской, которой немного не хватило на хвост и крылья. Такое совпадение красивой внешности и красивого голоса в птичьем мире встречается не часто. Из наших птиц, кажется, только у иволги. У других же одно выигрывает в ущерб другому: то голос слабоват, то песню песней не назовешь, хотя в наряде не меньше цветов и оттенков, чем в радуге, то своей песни нет, то при необыкновенном мастерстве — ни единого яркого перышка, а то и вовсе ни того, ни другого, ни третьего. В позе красноперого певца не было заметно того напряжения, с которым поют зяблик или овсянка, хотя их песни звучат слабее. Казалось, что мог он задать свой вопрос еще громче, да не было в этом никакой надобности.

Солнце, поднимаясь все выше, перешло в южную половину неба. Незаметно исчезли искорки росы, начало припекать, и внезапно, оборвав свист на второй ноте, смолкла чечевица. Может быть, в тот миг светило оказалось в той точке небосвода, на которую должны брать направление птицы ее вида, чтобы лететь на зимовку.

Не на юг, не на юго-запад, а почти на восток улетают они от нас в середине лета и оттуда же возвращаются в конце весны. Летят через Заволжье, Казахстан и Сибирь в тропики Индии, в юго-восточный Китай. У нас на Дону чечевицы не редкость. Каждое лето я вижу и слышу десятки разных певцов: ярко-красных и почти серых, с короткой трехсложной песней и самых-самых, которые отчетливо высвистывают пять и даже шесть слогов. Но одна встреча произошла далеко от донских берегов и запомнилась на долгие годы. Было то на пустынном берегу Аральского моря. Из серой, хрустящей под сапогами травы взлетела воробьиного облика птица. Присев на кустик саксаула, она чуть протяжно и просительно свистнула «тюии». Не сразу поверилось, что это наша чечевица. Стоял в Приаралье раскаленный август, и через безводное плато Устюрт летели с запада чечевицы.

Рано улетают на зимовку, позднее всех, иногда даже не поспевая к началу фенологического лета, возвращаются чечевицы на родину. Среди самых поздних перелетных птиц нет зерноядных: иволга, камышевка, сорокопут, славка, пересмешка, щурка и птенцов кормят насекомыми и сами питаются ими же. Чечевица — исключение: ее корм — семена. Прилет чечевицы приходится на дни созревания плодиков вяза, у которого никогда не бывает неурожаев. Потом подходят семена тополей, одуванчиков, ветел. В июне чечевица вместе с щеглами шелушит зеленые березовые сережки. Как и дубонос, она не прельщается сладкой и сочной мякотью ягод ирги, а достает из самых спелых полные семена. Выдавливает чуть затвердевшие косточки из малины. И птенцов в гнезде родители кормят семенами. Однако изобилие корма в середине лета не продлит ни на день пребывание чечевицы на родине, не задержит надолго в пути.