На руинах времени | Том II

— Мне тоже принимать материальную форму? – телепатировал я собравшимся.

– А без этого нас внутрь не пустят. Там, на входе, психический карантин и карман. Мир внутри мира, туда не пройти в эфирном облике, – объяснял Лар.

Пока он говорил, Света шагнула из дымки темномира на снег перед базой.

– Давай, осьминожик, я тебя в обиду не дам, – обратилась девушка ко мне.

Я материализовался тоже. Щупальца с хитиновым каркасом продавили под собой холодный снег — как следствие земной гравитации – и начали мерзнуть.

Мы стояли у ворот: дракон в обличии Светы, демон в обличии Лара и я — разумный моллюск, трясущийся под влиянием холодного ветра и отрицательной температуры. Клацая, врата неспешно разъехались в разные стороны, а турели по сторонам входа пристально провожали нас, когда мы заходили внутрь.

– Не логично, — подумал я.
– - Правильнее было бы направить турели вдаль, ведь нас уже идентифицировали как своих, а вот враг может появиться отовсюду.

Но враг так и не появился. Мы вошли в комплекс под жужжание возвращающихся к своим секторам турелей. Голову сдавило. Это вокруг поменялось давление, может, нагоняемое специальными устройствами, а может, мы и вправду были в кармане внутри мира или вообще в другом мире. Я принюхался. Да. Молекулярный состав воздуха внутри базы отличался от внешней среды. Но точно предположить, что тому стало причиной – правдива первая или вторая догадка – я не смог. Тут было основательно теплее, чем снаружи. Движения больше не сковывались, и я топал, щелкая по бетонному полу хитином.

– Это, сука, что? – спросила Дарья, едва завидев меня.

А я вдруг узнал её черты в мире Ра. Её звали Ис-Абель. Та девушка, которую я застрелил из бластера в капельнице «Анютины глазки». Ис-Абель даже сейчас воевала на благо Земли, но уже не против империи Ра, а за людей, раздираемых паранормальной нечистью.

– Устойчивая реинкарнация Ильи Васильевича Стальнова, – улыбнулся Лар. – Собственной персоной.

– А ты, ныне мертвый агент Флэй, что забыл в этом мире?

– В рай не пускают, Даш, приходится трудиться на благо человечества из низшего астрала, – продолжал улыбаться Лар, понимая, что ему не рады.

– Ты был предателем! – отрезала Дарья.

– Ну а теперь я привел вашего бога, и он вместе с драконом наладит все наши дела. А между делом, пока мы тут стоим, эльфы захватывают все новые и новые места скопления людей, – поторопил Дарью Лар.

Дарья холодно повернулась к вошедшим спиной, давая понять, что не в восторге от встречи, и делает это только ради глобальной цели.

– Следуйте за мной.

– Э! А со мной поздороваться? – возмущенно и саркастически заметила Света.

– Ты опоздала! Поздороваюсь, когда вновь увижу всех тех, кого по вашей медлительности напичкали стрелами, – буркнула Дарья, спешно шагая по уходящему вдаль, освещенному неоновыми огнями, коридору.

– Ну ты же знаешь, как резать вены, правильно? – улыбнулась Светлана.

Дарья повернулась, со злобой неприкаянной души заглянула в холодные глаза Светы и указала пальцем на подбородок дракона снизу вверх.

– Если бы ты не была нашей последней надеждой, я бы с тобой не разговаривала вообще.

– Ну вот видишь, как беды сближают людей! – хищно улыбнулась Света.

– Людей и нелюдей, – поправила Дарья, надеясь уколоть замечанием.

Но Лар, к примеру, получал от этого диалога искреннее удовольствие. Подумаешь, ему были не рады. После реалий ада такое отношение было патокой на его темную душу.

– Это, между прочим, расизм. Ну, или национализм по видовому принципу, – заметил демон.

– Если бы не она, всего этого бы не было, – на выдохе сообщила Дарья и продолжила вести нас вглубь бесконечных коридоров института.

Я топал своими четырьмя ножками в материальном виде, не успевая за счет своего размера, ведь я не доставал даже до тазобедренного сустава человека. В сознании мельтешили мысли и складывались в картинки. Ум решал внутренние задачки, пока тело старалось поспеть за двуногими быстроходами.

«А и правда, почему эльфы именно сейчас начали эту бешенную охоту на Свету? Почему нельзя было забрать её, когда она была яйцом? Если кто-то позвал ушастых тварей, их предводителя, и бога – огненного дракона – то между мирами действительно не стоит вышек мобильных операторов, как давеча правильно сказала Света. Не раньше, не позже. Почему сейчас?»

И я, кажется, догадывался почему. Я попытался телепатировать Дарье, желая как-то успокоить бойца института. Но особенностью пространства, в котором мы находились, была эфирная тишина, сквозь которую нельзя было пользоваться сенсорным базисом.

Наконец мы пришли, чему я был несказанно рад, потому что все четыре ноги у меня уже онемели от постоянного темпа. В актовом зале собрались люди. Их было очень, очень много: штурмовики, маги, экстрасенсы, экономисты, аналитики. Мы вошли, и аудитория затихла. Они видели светловолосую девушку с мечами за спиной – такими же мечами их рубили эльфы. Они увидели давно умершего агента Флэя, прослывшего изменником. И меня на четырех ножках – существо явно демонического характера.

Я узнал Бориса, Лику и многих, многих, многих. Архивы создателя распаковывались по мере наращивания мощностей осьминожьего мозга.

Дарья шла к трибуне, находящейся на метровом возвышении, то есть на высоте всего моего роста. Белоснежный зал украшало бежевое полотно, размером на всю стену. Полотно располагалось за местом оратора, и на нем красовалась вышивка с изображением серебреного щита и меча, на щите же была вышита прямая пентаграмма. Это был не просто символ. Щит олицетворял защиту всего живого от любого врага. Меч означал жесткую позицию по отношению к врагам института. А звезда, повернутая так, чтобы лик козла больше не вписывался в неё, говорила яснее всего.

Для собравшихся институт был больше, чем жизнь. Институт был больше, чем любой другой техно-оккультный орден. Институт был последним профсоюзом у угнетенных душ Землян на территории бывшего СНГ.

Проходя мимо Бориса, я помахал ему щупальцем. Простоватый спортсмен-рубака даже не понял, что я его узнал. Рука штурмовика с хрустом сжала рукоять катаны. Катаны, которую создатель передал ему через Смерть и время. Которой по плану создателя юный Борис не мог не порезаться во время тренировок. Порезаться и отравиться октаканом, чтобы получить редкий дар эфирного иммунитета, чтобы в свою очередь, не ведая страха перед демоническими ловушками, защищать Лику, ту, которую создатель любил сквозь все свои и все её жизни. Лику, которая почти не изменилась. Она была ровно такой, какой он помнил ее в картинках, оставленных в моей памяти, за исключением легкого налета времени.

Продвигаясь к трибуне, я разгадал и понял, почему бумага, на которой Артаин написал послание ячейке института, была 1941 года. Так Артур намекал душам фаэтонян на расплату за их грехи на службе демонических режимов в составе других мистических орденов. Я понял, что в попытке построить правильное, с точки зрения реинкарнационного неравенства, общества, фаэтоняне часто воевали не на стороне добра. И что божество, которое мой создатель принес сквозь все времена, нарушило равновесие добра и зла. Именно поэтому, когда осколок Ра начал уничтожать верховных демонов, равновесие дрогнуло. В мир ворвались эльфы как антагонисты. Именно поэтому теперь все мы искупаем свою карму. Уверенная в себе и жестокая Светлана, она же хладнокровный снайпер фаэтона; демон Флэй, он же самодовольный и горделивый командир ЛарНолий – все мы искупаем свою судьбу. И даже я, тот, кто получил сознание недавно вследствие эфирного конструирования. Даже я получил в наследие пятно людей цивилизации Ра.