На седьмой день: рассказы

– Да и сам понимаю, – соврал он. – А как ты думаешь, какая из женщин вышла из ресторана первой?

– Какая разница? – устало прошептала она.

– Действительно, никакой...

* * *

Он заказал такси, еще раз оглядел себя в зеркале и спустился в холл.

– Сеньор, самолет из Чикаго прибывает точно по расписанию, ровно без десяти десять, я уточнил, – сказал портье.

– Спасибо, Мигель, – сказал он.

– Ваша супруга, наверное, проголодалась, а кухня закрывается в десять. Если хотите, я могу прислать в номер корзину фруктов.

– Не стоит, мы зайдем в ресторан, если ей захочется. Организуйте лучше цветы.

– Без проблем, – улыбнулся портье.

Дорога была пустой, но пожилой таксист ехал медленно, дождь заливал стекло, и дворники не успевали справляться с ним даже в максимальном режиме. Он нервничал, поглядывая на часы. Они опоздали на пять минут, но оказалось, что самолет все равно прилетел раньше, и Мила стояла с чемоданом на выходе из терминала. «Какая все-таки красивая у меня баба!» – с гордостью подумал он, выскакивая из такси.

– Ты выглядишь великолепно, – сказал он, целуя жену.

Она улыбнулась и прижалась к нему.

– Не куришь?

– И не хочется.

– Хочешь яблоко? Меня угостил яблоком пилот. Белый налив, представляешь?

– Красивый?

– Белый налив?

– Пилот!

– Красивый.

– Пожилой?

– Еще мальчик!

По дороге она рассказывала ему последние новости. Среди них не было ничего интересного, если не считать, что старший внук подрался в школе, защищая младшего.

– Молодец! – сказал он.

– А вот Миша сказал, что это – твои гены.

– Ясно. А что сказал Даник?

– А Даник сказал, что мы обязаны вернуться к девятому марта, потому что десятого у тебя начинается второй цикл сеансов химиотерапии, и на этот раз они будут проходить в его клинике.

– Далеко ездить.

– Ездить не надо. Ты побудешь там.

– Посмотрим...

– Как у тебя?

– Видел сигнальный экземпляр. Все по-испански. Трудно поверить, что это написал я.

– Мы будем много гулять на этот раз.

– С удовольствием. Мне нравится гулять с тобой. Правда, уже третьи сутки хлещет дождь. Прямо не Барселона, а Лондон.

– Ты принимаешь лекарства?

– Регулярно.

– Регулярность и ты – две вещи несовместные.

– Перестань... Если завтра не будет дождя, пойдем на футбол.

– Еще чего не хватало!

– Но сначала будем гулять.

– Тогда – ладно...

– Хочешь спать или поужинаем?

– Умоляю, только спать!

Мила заснула, как всегда, мгновенно. Он подошел к окну. Очертания дома напротив едва обозначились в серо-коричневой тьме. Струи дождя ударялись в жестяной карниз с такой силой, что над ним постоянно стоял ореол из стеклянных брызг. Он увидел, как у ресторана напротив затормозило такси и из него вышли четыре человека. И тут ему страшно захотелось посидеть за столиком, покурить и выпить крепкий кофе с коньяком. Странное дело, пока не приехала жена, ему не хотелось ни курить, ни пить. А сейчас запретность плода проявилась почему-то с особенной силой. Осторожно ступая по рассохшемуся паркету, он вышел из номера.

– Возьмите зонт, сеньор, – сказал портье. – Иначе вы вмиг промокнете до нитки. Вот он висит, на вешалке...

– Спасибо, – сказал он.

Ресторан назывался, кажется, «El Rebujito de Moncho’s». Это был обыкновенный портовый кабачок, каких полным-полно в Барселонетте. В витрине, в россыпи ракушек, между якорем, морским буем и небольшим валуном, на брошенной рыболовной сети в неправдободобно огромных тарелках лежали образцы блюд. Прошла, наверное, минута с момента, когда затих колокольчик на дверях, но никто не появлялся. Внутри было тепло.

Наконец, к нему вышел пожилой официант.

– Добрый вечер, вы открыты? – спросил он.

– Сеньор один?

– Один.

– Заходите.

– А если бы я был не один?

– Простите?

– Ничего...

– Я не очень хорошо говорю по-английски, сеньор. Вас будет обслуживать Хосе.

– Никаких проблем. Кстати, ваш английский, быть может, всего лишь чуть хуже моего.

– Сеньор разве не американец?

– Американец. С плохим английским.

– Ну, если вас устраивает, я с удовольствием обслужу вас сам. Меня зовут Эмилио. У нас здесь два маленьких зала. В одном сидит компания из четырех человек. Другой пуст.

– Не хочу быть один.

– Я понимаю, – сказал официант. – В такую погоду неприятно быть одному. Хотите поближе к ним?

– Можно...

Четверо посетителей подняли головы от тарелок. Ему показалось, что они затихли, едва он вошел. Эмилио принес меню.

– Я забыл в гостинице очки, так что принесите мне просто сыр, бутылку домашнего вина и чуть попозже – кофе, и отдельно – граммов тридцать коньяку, – попросил он.

– Какой сыр? – спросил официант.

– Мончего, – сказал он. – Постарше.

Эмилио вернулся через пять минут и поставил на стол бутылку, порезанный крупными ломтями сыр, теплый хлеб, налил вино в бокал.

– Приятного аппетита, сеньор!

– Благодарю вас!

– Когда будете готовы к кофе, дайте мне знать.

– И коньяк!

– Конечно, я не забыл.

Четверо по-прежнему ужинали молча. Он посмотрел на них через плечо. Лицом к нему сидели мужчины – один совершенно седой, другой лысый.

Вдруг одна из женщин встала из-за стола и направилась в туалет.

– Нэлла, это ты? – вырвалось у него.

– Вы обознались, – ответила она по-английски, не повернув головы.

Он привстал, щурясь, посмотрел на остальных, подошел. Они перестали есть.

– Ничего себе встреча! – воскликнул он.

– Привет, – сказал лысый мужчина.

– Привет, – повторил седой.

– Добрый вечер, – сказала его спутница. Ее он видел впервые.

– А где?.. – он вопросительно посмотрел на Седого.

– Дома. А эту даму ты не узнаешь?

– Алька?

– Алька.

– Боже мой! Может быть, по такому случаю закажем водки? – предложил Он.

Мужчины замялись.

– Вообще-то я – с удовольствием, – сказал Седой.

– И я, – сказал Лысый. – Подождем Нэллу?

– Она мне ответила по-английски, – сказал Он.

Они промолчали.

– А я тебя помню, – сказала Алька. – Хорошо помню.

– И я тебя помню, совсем крошкой.

Алька улыбнулась.

Эмилио почему-то обрадовался его переходу за этот стол. С удовольствием принял дополнительный заказ и спросил: