На шхерахъ

Эти мысли о всемірномъ гражданств овладвали имъ тмъ боле, что онъ въ этомъ мст изгнанія съ нкотораго времени чувствовалъ себя окруженнымъ со всхъ сторонъ явными врагами. Дло въ томъ, что онъ сдлалъ попытку примнить старый, никогда не дйствовавшій законъ о нормальныхъ стяхъ. Онъ встртилъ, однако, такой дружный отпоръ, превратившійся затмъ въ открытое сопротивленіе, что ему пришлось позвать полицейскаго и наложить арестъ на неводъ. Сначала онъ хотлъ убдить рыбаковъ въ томъ, что вмшательство государства иметъ въ виду только заботу о благ народа, говорилъ о томъ, что ихъ неблагоразуміе приведетъ къ тому, что ихъ дти будутъ нищими; вдь вотъ же люди часто не допускаютъ раздла хозяйства, предпочитая, чтобы хоть одинъ сынъ, какъ продолжатель рода, жилъ въ достатк. Но все было ни къ чему; на вс его мропріятія продолжали смотрть, какъ на злостное нападеніе одного изъ кучки никому не нужныхъ чиновниковъ, которымъ платятъ деньги за то, что они мучатъ народъ. Тщетно онъ указывалъ имъ на то, что именно крестьяне провели этотъ законъ въ риксдаг; рыбаки обрушивались всей силой ненависти и на крестьянъ, и на правительство.

Боргъ увидлъ, что эти люди представляютъ собою остатокъ первобытнаго общества, неразумнаго и несознательнаго. Это — не крестьяне, думающіе о завтрашнемъ дн и о будущемъ год, а скоре беззаботные дикари, которые два дня охотятся, а недлю спятъ. И совсмъ какъ дикари, эти люди обладали чисто отрицательной способностью жить въ лишеніяхъ и терпть; они не хотли бороться съ жизнью, и у нихъ не было стремленія улучшить свое положеніе. Ясно обнаруживалось у нихъ одно опредленное инстинктивное отвращеніе ко всякому новшеству, и уже это показывало ихъ неспособность подняться на высшую ступень человческой культуры. Эти рыбаки были обломкомъ коренного населенія страны. Они не устояли, когда началась борьба за плодородныя долины ркъ и берега озеръ, и были оттснены на скалы, туда, гд оканчивался наносный слой перегноя, и гд лишь неврное море предлагало свое участіе въ азартной игр рыбнаго лова. Будучи по натур игроками, эти люди были ненадежны, какъ счастье, не разбирали средствъ, постоянно брали впередъ задатки въ надежд на большой уловъ, который могъ принести имъ какой-нибудь счастливый случай, или чье-нибудь кораблекрушеніе. Пришелецъ тотчасъ возбудилъ ихъ ненависть, и въ своемъ ослпленіи они не могли понять, что имъ руководитъ честолюбивый замыселъ улучшить ихъ положеніе и освободить ихъ отъ тяжелаго труда. Старшему лоцману, на обязанности котораго лежало доносить о состояніи погоды, Боргъ смастерилъ изъ стараго бурава и жестянки изъ-подъ сардинокъ — самозаписывающій приборъ для измренія силы втра. Но лоцманъ не воспользовался приборомъ и забросилъ его на чердакъ; хотлъ оказывать медицинскую помощь — его помощь была отвергнута; пробовалъ научить хозяекъ отводить дымъ отъ очага, для чего нужно было только приспособить вверху, на труб, коробку изъ подъ килекъ, но женщины только ругались и продолжали жаловаться на несносный дымъ. Потомъ онъ хотлъ научить одного рыбака, тщетно пытавшагося разводить картофель, удобрить прибрежный песокъ остатками водорослей и рыбными отбросами, какъ это съ успхомъ практикуютъ жители прибрежной полосы Англіи — все было напрасно. Видя, что огромные запасы рыбы весенняго улова пропадаютъ вслдствіе недостатка соли, Боргъ хотлъ ихъ научить способу ферейскихъ рыбаковъ, которые для сохраненія рыбы употребляютъ золу водорослей, а также пользуются этимъ способомъ при приготовленіи сыра.

Единственнымъ слдствіемъ его усиліи было только то, что ему дали прозвище доктора Всезнайки искренно считали идіотомъ и сдлали его предметомъ толковъ и пересудовъ за кофе и при выпивкахъ. Даже дти издвались надъ нимъ, когда онъ проходилъ мимо.

Несоотвтствіе между тмъ, за что его принимали, и чмъ онъ былъ на самомъ дл, вначал его только смшило, но затмъ, по мр того какъ холодность въ обращеніи постепенно стала смняться явной непріязнью, эти отношенія стали неблагопріятно отражаться на состояніи его духа. Ему казалось, будто надъ нимъ нависло грозовое облако, заряженное противоположнымъ электричествомъ и противодйствуетъ его нервному вліянію, хочетъ его уничтожить, нейтрализовать. Ему казалось, что мысли всхъ этихъ людей, обращенныя противъ него, способны оказывать вліяніе на мнніе его о самомъ себ, что можетъ наступить, наконецъ, время, когда онъ потеряетъ вру въ себя и въ свое духовное превосходство, что его мозгъ, въ конц концовъ, уступитъ напору ихъ невжества и признаетъ вмст съ ними, что онъ, дйствительно, идіотъ, и что здоровые и нормальные люди только они.

Такъ онъ размышлялъ, а въ это время въ пол тхъ сорока пяти градусовъ горизонта, которые можно было охватить взглядомъ изъ окна, появилось новое судно. Къ шхер подходила тихимъ ходомъ канонерская лодка. Она убрала паруса и бросила якорь. Въ подзорную трубу онъ увидалъ, какъ тамъ въ кажущемся безпорядк, но, на самомъ дл, очень ловко и быстро двигались матросы. По дудк боцмана они бжали каждый къ своему длу. Узкіе бока судна, упругій штевенъ съ досками, которыя, казалось, готовы были разскочиться въ разныя стороны, но, на самомъ дл, всю силу своей упругости отдавали бугшприту: стройные контуры паровой и дымовой трубы, высокія мачты съ натянутыми канатами и вантами, круглыя жерла пушекъ — все это указывало на соединеніе силъ, распредленныхъ въ строгомъ порядк, взаимно другъ друга обуздывающихъ, дйствывающись другъ на друга и совмстно другъ съ другомъ. Это зрлище подняло его настроеніе. Этотъ клинообразный желзный корпусъ судна былъ источникомъ силы и порядка, въ немъ, казалось, были слиты въ одно прекрасное стройное цлое — цлесообразность, аккуратность и мра. Это гармоничное цлое давало мысли боле глубокое наслажденіе, чмъ то, которое получаетъ поверхностный наблюдатель отъ созерцанія произведенія искусства.

Кром того, отъ этой маленькой плавучей замкнутой общины до него доходило и нчто другое. Онъ чувствовалъ себя увренне, онъ какъ будто находилъ себ поддержку въ этой сил, которая по порученію парламента и правительства должна всми средствами культуры и науки защищать людей высоко развитыхъ отъ варварства тснившихъ ихъ невждъ. Съ чувствомъ удовлетворенія онъ смотрлъ, какъ кучка этихъ боле развитыхъ людей, выдержавшихъ соотвтствующее испытаніе, при помощи одного свистка управляла сотней полудикихъ. Онъ никогда не придерживался современнаго ошибочнаго взгляда, будто низшіе классы страдаютъ отъ своего подчиненнаго положенія и отъ скудости средствъ пропитанія. Онъ очень хорошо зналъ, что они находятся именно въ томъ положеніи, какого заслуживаютъ. Они такъ же мало тяготятся своимъ положеніемъ, какъ рыбы, которыя должны быть рыбами и никогда не могутъ обратиться въ земноводныхъ. Что касается плохого питанія, то онъ изъ опыта зналъ, что рыбаки, приглашенные къ столу, пренебрегали тми блюдами, которыя не наполняли брюха; да, наконецъ, онъ самъ видлъ, что они изъ корзины съ хлбомъ брали себ простои ржаной хлбъ вмсто самаго лучшаго пшеничнаго. Онъ врилъ толкамъ о голод только въ тхъ случаяхъ, когда, дйствительно, было какое-нибудь несчастье, да и то считалъ это больше случайностью, зная, что, кром всего, существуетъ еще и благотворительность, которою тоже злоупотребляетъ множество лнтяевъ и бездльниковъ, представляющихся больными, чтобы получать пособіе. Онъ никогда не почиталъ меньшого брата, никогда не имлъ охоты преклоняться передъ ничтожествомъ, несмотря на то, что и самъ былъ изгнанъ изъ того класса, который, чужими силами, возвысился въ эпоху всеобщаго упадка и теперь тяжкимъ гнетомъ лежалъ на всемъ, что стремилось развиваться и расти. Онъ не обманывался насчетъ истиннаго характера высшаго класса и не переоцнивалъ его, и если видъ военнаго судна, съ одной стороны — вызывалъ въ немъ восхищеніе, то, съ другой — оно все-таки было представителемъ государственной системы, творившей насиліе при помощи сжатаго газа и бессемеровыхъ цилиндровъ.

Внизу у хозяевъ хлопнула дверь, и пришедшіе громко говорили. Слышенъ былъ голосъ Эмана, у котораго была отобрана сть. Зазвенли стаканы съ водкой, шумъ возросталъ, и вчерашній хмель снова овладлъ рыбаками.

— Идіоты и душегубы. Они думаютъ, будто больше нашего понимаютъ. Знай, лежатъ себ на диван, книги читаютъ, да загребаютъ по дв тысячи кронъ. Жулики, отцовъ своихъ учить хотятъ! Мошенники, папиросники, молокососы...

Такимъ же потокомъ ругательствъ сопровождались разсказы Вестмана: о происхожденіи инспектора, о любовныхъ похожденіяхъ его отца, о низкомъ происхожденіи его матери; о томъ, что инспектора прогнали съ его прежней должности и т.д.

Боргъ пытался не слушать или не обращать вниманія, во слова ихъ жалили его, грязнили, уязвляли независимо отъ его воли. Воскресли старыя сомннія въ порядочности отца, сомнніе въ самомъ себ; опасенія въ томъ, возможно ли будетъ ему устоять противъ этого потока грязи, избжать борьбы, въ которой онъ, можетъ быть, погибнетъ изъ-за деликатности въ выбор средствъ.

На корабл прозвонилъ колоколъ, простучали барабаны, и лтній втеръ донесъ по вод строгіе, возвышенные звуки молитвы, исполняемой сотней голосовъ. А внизу глухо наростали шумъ и угрозы, какъ въ клткахъ звринца. Когда пніе затихало, этотъ шумъ превращался въ ревъ, такъ какъ внизу разгорлся споръ о томъ, не надо ли пробовать отнять неводъ силой.

Инспекторъ на церкви смотрлъ только какъ на археологическіе музеи и интересныя постройки; но тутъ онъ невольно вспомнилъ слова одного молодого священника, сказанныя имъ въ разговор о христіанскомъ богослуженіи. "Я не врю въ божественность Христа и во все прочее, но по-моему — толпу всегда полезно припугнуть".

— Толпу полезно припугнуть, — мысленно повторилъ онъ, но скоро потерялъ нить мыслей, услышавъ внизу трескъ и шумъ. Тамъ перекидывали стулья, стучали каблуками; звриный ревъ смшивался съ шипніемъ змй. И все покрывалъ женскій голосъ, сыпавшій сотнями словъ въ минуту.

Пароходъ далъ свистокъ, подняли якорь, поставили паруса, и дымовая труба послала въ лтнее небо облако черво-бураго дыма. Боргъ съ чувствомъ смущенія и безпокойства смотрлъ, какъ исчезалъ по направленію къ югу корабль со своими красивыми пушками. Ему казалось, что онъ потерялъ защиту, и ненависть, какъ мшокъ, затягивается надъ его головой. Ему захотлось ухать во что бы то ни стало, ухать все равно куда.

Потомъ закричалъ ребенокъ, — отъ страха или отъ боли, онъ не могъ разслышать. Воспользовавшись шумомъ, Боргъ соскользнулъ по лстниц внизъ, спустился къ пристани, отвязалъ лодку и, насколько могъ быстро, поплылъ прочь отъ берега.

Шхера, на которой онъ жилъ, лежала на восточной сторон цлой группы маленькихъ шхеръ, на которыя онъ раньше не обращалъ вниманія. Теперь онъ похалъ туда, желая остаться одинъ.

Онъ никогда не учился грести, такъ какъ никогда не любилъ сильныхъ движеній. Отчасти онъ находилъ ихъ излишними, такъ какъ для поздокъ по вод существуютъ разныя средства передвиженія и машины, отчасти же онъ считалъ это вреднымъ для своихъ нервовъ и умственной жизни, такъ какъ чувствительнымъ аппаратамъ, замкнутымъ въ головной коробк, такъ же вредны рзкія движенія, какъ и точнымъ астрономическимъ инструментамъ. Но природное чувство равновсія и прекрасно развитые нервные центры сразу сдлали его хорошимъ гребцомъ, а знаніе законовъ физики давало ему возможность внести нкоторыя усовершенствованія въ это древнйшее изобртеніе: онъ поднялъ скамью и этимъ сберегъ силу руки.

Шхера мало-по-малу удалялась, и онъ вздохнулъ свободне. Причаливъ къ первой скал, онъ почувствовалъ ощущеніе невыразимаго счастья. Это былъ свтлый, плоскій, вытянутый въ длину островокъ. Прибрежныя скалы состояли изъ сраго гнейса и образовали маленькую бухту, куда онъ и направилъ свою лодку. Вода у бортовъ была прозрачна, какъ сгущенный, жидкій воздухъ; у самаго дна отливали нжными цвтами водоросли: он, казалось, были вплавлены въ стеклянную массу воды. Камни на берегу были вымыты и вычищены и отливали всми цвтами радуги. Ихъ краски не утомляли взора, такъ какъ одинаковыхъ цвтовъ не было. Между камнями прятались кочки, покрытыя осокой. Дальше безмолвно громоздились скалы. Въ углубленіяхъ, во мху лежали кучками по трое яйца чаекъ, кофейно-бурыя съ черными пятнами, а сами ихъ обладательницы въ это время съ крикомъ кружились надъ головой Борга. Инспекторъ пошелъ дальше вверхъ къ груд камней, служившей въ качеств берегового знака, выбленной чайками и ласточками. Тамъ пышнымъ ковромъ раскинулись кусты можжевельника, а между ними кучки блыхъ изящныхъ ромашекъ разрослись импровизированнымъ узоромъ: здсь соединялась растительность средне-европейскихъ горъ и лсной тни свера. Маленькая птичка, живущая межъ камней, обыкновенно смлая и веселая, безпокойно кидалась изъ стороны въ сторону, чтобы отвлечь отъ гнзда вниманіе пришельца.