На шхерахъ

— Милый, — сказала она, — Что жъ ты боишься поцловать меня. Вдь никто не видитъ.

Боргъ вскочилъ, крпко обнялъ ее и цловалъ много разъ ея шею, пока она, наконецъ, со смхомъ не освободилась изъ его объятій.

— Да ты настоящій дикарь, — сказала она.

— Да, дикарь. Берегись, — отвтилъ онъ и обнялъ ее за талію.

Они пошли по теплому песку, который хрустлъ подъ ихъ ногами.

Вдали заблестлъ огонь маяка, воздухъ уже остылъ, и пала роса. Отъ скалы несся крикъ тюленей, какъ вопль о помощи потерпвшихъ кораблекрушеніе.

Такъ они ходили больше часу. Они вспоминали свою первую встрчу, разсказывали другъ другу тайныя мысли, говорили о будущемъ, о предстоящей зим; о поздк за границу.

Гуляя, они подошли въ мысу, гд былъ на долин воздвигнуть крестъ въ память кораблекрушенія, при которомъ погибло нсколько человкъ.

Вдругъ передъ ними проскользнули дв тни и исчезли.

— Это Вестманъ и его невстка, — сказалъ Боргъ. — Какая гадость. Если бы я былъ мужемъ, я бы утопилъ ее.

— А почему не его? — спросила Марія боле рзкимъ тономъ, чмъ сама хотла.

— Онъ не женатъ, — отвтилъ Боргъ коротко. — Большая разница.

Наступило молчаніе, непріятное молчаніе. Каждый искалъ, о чемъ бы заговорить. Вмсто этого въ голов шевелились мысли, разрушавшія все очарованіе. Боргъ снова стремился вернуться къ этому очарованію, къ этому опьяннію, которое длаетъ человка слпымъ, которое превращаетъ срое въ розовое, низкое возноситъ на пьедесталъ, рисуетъ золотую кайму на треснувшемъ фарфор.

У горы они повернули назадъ и пошли по направленію къ дому. Спавшій до тхъ поръ втеръ дулъ имъ въ лицо. Несмотря на смущеніе, очнувшійся влюбленный замтилъ его свжесть. Это былъ сверный втеръ, котораго Боргъ ожидалъ, и теперь онъ обрадовался ему, какъ спасителю. Разногласіе съ Маріей въ важномъ вопрос подйствовало на него. Онъ чувствовалъ, что ея существо можетъ быть связано съ нимъ, но никогда съ нимъ не сольется; значитъ, ему придется отказаться отъ всякаго сопротивленія и отдать себя ей цликомъ. Онъ все-таки воспользовался моментомъ, чтобы самому подняться, не унижая ея.

— Почему меня народъ ненавидитъ? — спросилъ онъ вдругъ.

— Потому, что ты выше ихъ, — сказала двушка, не подозрвая, какое она длаетъ важное признаніе.

— Не думаю, чтобы это было причиной, — отвтилъ Боргъ, — слишкомъ они мало понимаютъ, чтобы оцнить мое превосходство.

— Ненависть ослпила ихъ.

— Хорошо. А если они увидятъ чудо, откроются ихъ глаза?

— Возможно. Если только чудо напугаетъ ихъ.

— Они увидятъ чудо. Завтра оно будетъ въ десять часовъ.

— Что такое?

— То чудо, которое я теб общалъ.

Двушка посмотрла на него съ недоумніемъ, какъ бы не вря его словамъ, потомъ засмялась и спросила:

— А если будетъ дурная погода?

— Завтра будетъ хорошая погода, — отвтилъ съ увренностью Боргъ. — Ну, мы уже начали говорить о погод, это значитъ, что пора бы подумать о томъ, что скажетъ твоя мать на все это.

— Это ея не касается, — тотчасъ отвтила двушка.

— Странно, чтобы матери не касалось, съ кмъ связываетъ ея дочь свою жизнь, и чье имя хочетъ носить. Разв это можетъ быть ей безразлично?

— Покойной ночи, — перебила его Марія и подставила губы для поцлуя. — Ты придешь къ намъ завтра утромъ?

— Конечно, — отвтилъ онъ. — Конечно, приду.

Она ушла.

Боргъ остался на томъ же мст и смотрлъ, какъ ея стройная фигура вырисовывалась на фон желтаго облава, когда она взбиралась на гору. Взойдя наверхъ, она обернулась и послала ему воздушный поцлуй. Потомъ она стала спускаться на другую сторону, и еще нкоторое время видна была ея голова съ распущенными волосами которые разввалъ сверный втеръ.

Глава восьмая

На слдующее утро Борга сразу приняли, какъ будущаго зятя. Онъ сидлъ рядомъ со своей невстой за кофе и переживалъ новыя сложныя ощущенія: съ одной стороны, онъ испытывалъ спокойное чувство, сознавая себя своимъ въ этомъ маленькомъ кругу: съ нимъ онъ былъ связанъ общими интересами и неограниченнымъ довріемъ, которое ему было оказано; съ другой стороны, его охватывалъ страхъ потерять свое я въ этой атмосфер взаимной симпатіи и родства.

Вчерашній день ворвался вихремъ въ его жизнь и смшалъ въ кучу великое и малое, что давала ему жизнь. Въ исторіи его любви, которую онъ мечталъ пережить съ трезво открытыми глазами, пришлось, напротивъ, почти умышленно закрыть глаза. Онъ закрылъ ихъ передъ притворной или выдуманной болзнью двушки и закрылъ такъ крпко, что самъ поврилъ въ серьезность ея болзни. Если бы онъ поступалъ не такъ, а сразу сказалъ: "Встаньте и будьте здоровы; ваша болзнь въ вашемъ воображеніи", — то она бы возненавидла его на всю жизнь, а его цлью было добиться ея любви. Теперь онъ добился ея любви, но, быть можетъ, она думаетъ, что обманула его. Значитъ, его любовь находится въ прямомъ отношеніи къ его легковрію. И когда она все утро задавала ему вопросъ: Вришь ли ты Маріи, или нтъ? — его отдохнувшій посл вчерашняго и выспавшійся разсудокъ замнялъ этотъ вопросъ другимъ: Уврена ли я, что я тебя обману? Нтъ, любви съ трезво открытыми глазами не бываетъ. Немыслимо завоевать женщину въ открытой борьб; подойти къ ней съ поднятой головой и правдивыми словами, — это значитъ оттолкнуть ее отъ себя. Онъ началъ ложью и долженъ продолжать въ этомъ дух и дальше.

Однако, во время разговора, который, касаясь мелочей, прерывался взрывами чувства, не было времени разбираться во всемъ этомъ. Пріятное чувство отъ близости этихъ двухъ женщинъ длало его такимъ веселымъ и ласковымъ, что онъ поддался удовольствію стать въ положеніе сына совтницы. Но при этомъ онъ замтилъ, что дочь, считавшая себя много выше матери и обращавшаяся съ ней, какъ съ ребенкомъ, стала и къ нему относиться какъ къ маленькому, разъ онъ равнаго ей человка называлъ матерью. Однако, это ниспроверженіе существующаго строя ему даже нравилось. Ему вспоминалась картина, изображавшая великана, который позволяетъ ребенку вырвать у него три волоса изъ бороды, но только три, не больше.

Они сидли за кофе и разговаривали, какъ вдругъ на берегу послышался шумъ толпы.

Изъ окна имъ было видно, что люди собрались около пристани у дамбы. Они то стояли неподвижно, закрывая глаза рукой отъ солнца, то какъ будто порывались куда-то бжать, не будучи въ состояніи устоять на мст отъ волненія.

— Ахъ, это чудо, — вскрикнула двушка и поспшила къ берегу. Мать и женихъ пошли за ней.

Взобравшись на гору, женщины остановились, точно пришибленные страхомъ: на фон ярко освщеннаго утренняго неба всходила огромная мертвенно блдная луна, озаряя плывшее по волнамъ кладбище съ черными кипарисами.

Инспекторъ не расчитывалъ на такое впечатлніе и самъ не сразу понялъ, въ чемъ дло. Онъ стоялъ блдный, какъ полотно, отъ волненія, которое охватываетъ всегда при вид какого-нибудь ужаснаго неожиданнаго явленія обыкновенно всегда закономрной природы.

Онъ прошелъ мимо дамъ, которыя стояли, какъ окаменлыя, и не могли двинуться съ мста, и спустился на берегъ, гд толпились люди. Онъ тотчасъ нашелъ разршеніе загадки.

Устроенный имъ мраморный дворецъ помимо его желанія оказался въ рам круглаго вырза скалы и вершины сосны. Отъ этого известняковая стна казалась круглой и напоминала лунный дискъ. Къ тому же окна были еще весьма слабо очерчены.