На шхерахъ

Во время дождей вс сидли по домамъ. Въ домик дамъ создалась очень интимная внутренняя жизнь. Ассистентъ сталъ читать вслухъ шведскихъ поэтовъ. Сначала Боргъ тоже слушалъ, но потомъ пересталъ, объясняя, что шведская поэзія написана для юнцовъ и женщинъ, а онъ еще подождетъ, пока явится поэтъ, который будетъ писать для мужчинъ. Общее мнніе признало его ничего не смыслящимъ въ поэзіи. Онъ былъ очень доволенъ, такъ какъ это освободило его отъ необходимости присутствовать на ихъ засданіяхъ.

Дожди прервали также работу и въ часовн, рабочіе сидли по лачугамъ, и въ благодарность за кофе угощали своихъ хозяевъ водкой.

Проповдникъ не могъ уже собирать людей на пригорк и теперь пробовалъ ходить по избамъ и читалъ вслухъ отрывки изъ своей книги. Его, однако, встрчали очень равнодушно, и онъ даже поссорился съ рабочими, которые были, по большей части, очень свободомыслящими. Не встрчая сочувствія, онъ забился въ свою комнату, сказываясь больнымъ, и послалъ къ Боргу еще разъ за хиннымъ препаратомъ, такъ какъ его бутылка была уже пуста. Потомъ онъ вдругъ исчезъ; говорили, что онъ на пароход ухалъ въ городъ. Вернулся онъ подъ вечеръ въ сопровожденіи другого человка, котораго онъ называлъ братомъ, съ полной лодкой разныхъ товаровъ. Эти товары, и главнымъ образомъ пиво, они помстили въ сара на берегу, Въ дверяхъ на двухъ бочкахъ положили доску — это былъ прилавокъ.

Община дала свое разршеніе, и лавка открылась.

Въ послдніе дни на шхеру стали собираться рыбаки съ ближайшихъ острововъ. Вс лачуги были открыты, и въ нихъ рыбаки селились цлыми семействами. Дома наполнялись знакомыми и незнакомыми. Шхера оживилась, и это было такъ непохоже на обычную тишину.

Вся шхера съ ея рыбными ловлями принадлежала частному владльцу, жившему на свер, и потому каждая лодка вносила опредленную плату, которая собиралась присланнымъ для этого приказчикомъ. Между нимъ и Боргомъ сразу установились плохія отношенія, какъ только онъ заговорилъ о своемъ способ ловли. Вдь тогда рыбаки оставили бы мели, и не за что было бы платить повинность.

Это, невидимому, неблагопріятное обстоятельство инспекторъ сумлъ использовать съ выгодой для себя: приказчикъ сталъ вести борьбу противъ новаго способа, подкрпляя свою пропаганду старины водкой. Противъ воли инспектора создавался такимъ образомъ темный фонъ, на которомъ тмъ ясне должны были выступить преимущества новаго способа. Боргъ былъ увренъ въ своей побд. День и ночь онъ изслдовалъ глубины въ подзорную трубу, чтобы выслдить, гд скопляется килька.

Вся эта работа имла для него единственный интересъ — она поддерживала его энергію для предстоящей борьбы. Она возвращала ему ощущеніе своей силы, безъ котораго не можетъ жить человкъ, обладающій недюжинными силами. Вдь безъ упражненія такъ легко потерять ихъ!

Со времени прізда ассистента высокомрное отношеніе молодыхъ людей пріучило Борга къ второстепенной роли. Онъ умышленно не выходилъ изъ этой роли, такъ какъ не хотлъ порывать самъ, а хотлъ, чтобы это вышло по ея почину.

Между молодыми людьми была, повидимому, полная симпатія по всмъ пунктамъ. Боргъ видлъ, что зрлая женщина стоитъ на одномъ уровн съ незрлымъ мужчиной. Вс его непродуманныя мысли, импровизировонныя убжденія она принимала, какъ высшую мудрость. Каждая попытка Борга разоблачить глупость разбивалась объ ихъ неспособность разсуждать, такъ какъ они мыслили исключительно подъ вліяніемъ взаимнаго влеченія. Состязаться въ фокусахъ фехтовальнаго искусства или въ похвалахъ низшему полу онъ не хотлъ; въ его намреніяхъ, наоборотъ, было отойти въ сторону, чтобы врне покончить съ этой исторіей, угрожавшей его будущему.

Слишкомъ ужъ ясно чувствовалось въ ней вліяніе двухъ мужчинъ, и въ т немногіе часы, которые онъ проводилъ съ невстой, онъ видлъ въ ней отраженіе и другого человка. Онъ чувствовалъ его дыханіе на ея губахъ, его глупости срывались съ ея устъ. Его охватывало отвращеніе отъ этихъ отношеній, которыя уже походили на m'enage а trois.

Самомнніе молодого человка не имло границъ. Онъ вообразилъ себ, что инспекторъ передъ нимъ ничто, ибо онъ стоитъ аі pari съ Маріей, а послдняя, конечно, была выше Борга. По совершенно врной формул: если А больше В, а С равно А, то и С больше В! Правда, они не входили въ то, дйствительно ли, А больше В.

Боргъ никогда не думалъ, что тайна юности раскроется передъ нимъ такъ ясно, какъ онъ это видлъ теперь. Какъ онъ узнавалъ самого себя въ этой пройденной имъ ступени развитія! Разв онъ не плавалъ отъ голода и желанія? Онъ испыталъ и міровую скорбь, несомннный результатъ зависти къ старшимъ, уже достигшимъ того, къ чему онъ стремился, и угнетавшимъ его. Вотъ чмъ питалось его состраданіе къ угнетеннымъ и слабымъ.

Ему хорошо была знакома эта неспособность соразмрять свои силы, постоянное стремленіе сразу достигнуть того, что должно быть сдлано въ теченіи всей жизни, точно дло всей жизни можетъ сосредоточиться въ одномъ дйствіи, эта излишняя возбудимость отъ неудовлетворенности инстинктовъ, переоцнка женщины, какъ результатъ еще неизгладившихся воспоминаній о матери и дтств, и, наконецъ, вялое недомысліе мозга, еще недостаточно окрпшаго подъ давленіемъ сосудовъ и оболочекъ.

Ему были знакомы также эти попытки боле высокаго мышленія. Он часто напоминаютъ собою просто первобытную животную хитрость, но часто сходятъ за высокій умъ, тогда какъ, на самомъ дл, это не боле какъ уловки хитрой лисицы, одинаково напоминающія и прославленное лукавство женщины, и іезуитское лицемріе, и адвокатскую пронырливость.

Молодой человкъ пробовалъ читать мысли инспектора, желая показать ему, что онъ довряетъ ему опасныя тайны: вдь онъ такъ непохожъ на остальныхъ людей, но при этомъ велъ себя такъ неумло, что Боргу не трудно было узнать, что о немъ говорили и думали у дамъ. Инспекторъ, не давая простыхъ отвтовъ, такъ дурачилъ молодого человка, что тотъ не могъ понять, глупъ ли его соперникъ, или онъ демоническая натура. Подъ демонической натурой онъ понималъ умнаго человка, который подъ личиной наивности дйствуетъ по строго обдуманному плану, который всегда бодрствуетъ и направляетъ судьбы людей согласно своимъ разсчетамъ. И такъ какъ умнье разсчитывать, являющееся само по себ достоинствомъ, не особенно по душ молодымъ людямъ, не умющимъ разсчитывать и предусматривать вс послдствія своихъ дйствій, то его зависть обратилась въ страстное стремленіе подчиненнаго свергнуть съ высоты и растоптать выше поставленнаго. Такъ обстояли дла, когда наступилъ день, который для всхъ жителей шхеры былъ ршающимъ для всей зимы.

* * *

На шхер наступилъ теплый августовскій вечеръ. Скалы и намни были такъ нагрты, что на нихъ не было даже росы. Срая гладь моря была совершенно спокойна. На горизонт всходила, мдно-красная луна, на половину скрытая за паруснымъ судномъ, которое, казалось, плыло по Mare serenitatis нашего спутника. Вдоль берега были рядами закинуты сти, которыя напоминали собою стаи морскихъ птицъ, качающихся на волнахъ.

Рыбаки, ожидая наступленія разсвта, когда, уже можно будетъ осмотрть сти, расположились на берегу у огня съ кофейниками и съ водкой.

Въ сара, гд лавочникъ продавалъ пиво, помстился и проповдникъ и помогалъ брату торговать. Опоясанный синимъ передникомъ, онъ откупоривалъ пивныя бутылки съ ловкостью заправскаго трактирщика.

Боргъ произвелъ наблюденія надъ теченіемъ температурой и давленіемъ воздуха и теперь ходилъ вдоль берега, желая дать отдыхъ своимъ мыслямъ. То тамъ, то здсь онъ натыкался на парочку, искавшую уединенія. Ихъ непосредственность доходила до того, что онъ только смялся и отворачивался отъ нихъ. Выйдя на мысъ, онъ пробрался на утесъ, къ тому мсту, гд любилъ размышлять. Гладко отшлифованное кресло было еще тепло отъ дневного зноя, какъ натопленная печь.

Нсколько минутъ онъ сидлъ, забывшись подъ мрные вздохи прибоя, какъ вдругъ на берегу послышался шумъ шаговъ по песку и сухимъ водорослямъ. Выглянувъ, онъ увидлъ ассистента и свою невсту. Они тихо шли, обнявшись, потомъ остановились, заслонивъ собой лунный столбъ на вод. Ихъ фигуры отчетливо вырисовывались, какъ передъ объективомъ микроскопа. Онъ наблюдалъ съ отвращеніемъ, какъ ея голова съ профилемъ хищной птицы наклонилась надъ его обезьяньей головой съ огромными щеками трубача и низкимъ лбомъ. Боргу бросилась въ глаза его излишняя, не идущая мужчин мясистость. Неблагородныя линіи его фигуры съ чрезмрно развитыми бедрами, какъ у фарнезскаго Геркулеса, напоминали женщину. Это идеалъ мужчины изъ періода дикой жизни, когда кулакъ господствовалъ надъ еще не сложившимся мозгомъ.