На шхерахъ

Онъ разсчиталъ, что, обратившись съ циркуляромъ къ фабрикантамъ шляпъ, гробовщикамъ, на фабрики блья и чулокъ въ главнйшихъ городахъ Европы, онъ получитъ самыя точныя данныя о размрахъ черепа и величин тла. Въ этихъ циркулярахъ онъ просилъ указать мрку, наиболе распространенную для внутренней торговли и для вывоза.

Второй циркуляръ онъ разослалъ по большимъ и малымъ книжнымъ магазинамъ разныхъ городовъ Европы съ просьбой присылать ему наложеннымъ платежемъ за хорошую цну фотографіи всякаго рода. Потомъ онъ вошелъ въ сношенія съ однимъ техникомъ, скупавшимъ фотографіи для добыванія изъ нихъ серебра.

Кром этого, онъ вырзалъ тысячи портретовъ изъ различныхъ заграничныхъ изданій.

Съ этимъ матеріаломъ онъ хотлъ начать свои изслдованія.

Когда онъ закончилъ свою работу, былъ уже полдень. Выходя изъ комнаты къ обду, онъ увидлъ въ ящик у своей двери письмо. Почеркъ ему былъ знакомъ. Убдившись въ томъ, что письмо, дйствительно, отъ Маріи, онъ не вскрылъ его, а положилъ его возл себя на стол и сталъ поспшно сть свой завтракъ. Письмо не могло заключать въ себ ничего пріятнаго. Вдь онъ не исполнилъ общанія пріхать на слдующій день проститься. Поэтому, желая избжать тягостнаго впечатлнія, онъ, не открывая, положилъ письмо въ ящикъ стола.

Когда посл обда онъ немного уснулъ и успокоился посл возбужденія, вызваннаго работой и дой, онъ замтилъ, что его мысли направляются не къ книгамъ, а къ этому ящику письменнаго стола. Онъ сталъ ходить по комнат въ сильной, утомительной борьб съ самимъ собою. Ему казалось, что онъ заперъ частицу ея души въ этотъ ящикъ. Она сама присутствовала въ этой комнат, и вся притягательная сила ея духа была сосредоточена въ этомъ бломъ конверт, на которомъ, какъ поцлуй, пламенла красная сургучная печать. Ему казалось, что онъ все еще сидитъ на этомъ диван, что все еще слышится ея шопотъ и въ темнот горятъ ея глаза. Его охватило прежнее волненіе.

"Какъ глупо, — думалъ онъ, — упускать изъ рукъ величайшее блаженство жизни. Если любовь — взаимный обманъ, то почему же не обманываться? Ничто за ничто. И если нтъ совершеннаго счастья, то почему не удовлетвориться несовершеннымъ?"

Теперь онъ преклонился бы передъ ней, лгалъ бы, что онъ ея рабъ, сознался бы, что на ея сторон побда. Побдить соперника ему не было бы трудно. Если бы только онъ побылъ съ ней вдвоемъ и въ полномъ единеніи, онъ сумлъ бы ее связать такъ прочно силою привычки и общихъ интересовъ, что ей не надо было бы другихъ.

И Боргъ вдругъ испугался, что это письмо отниметъ у него надежду, которая все-таки лучше. чмъ ничего. Нтъ, не стоитъ читать письма. Онъ слъ за лабораторный столъ. Почти не думая о томъ, что онъ длаетъ, онъ открылъ желзную реторту, бросилъ въ нее письмо и зажегъ подъ ней паяльную лампу. Скоро изъ шейки реторты показался дымъ; когда дымъ пересталъ итти, онъ зажегъ газъ спичкой. Нсколько минутъ голубоватое пламя горло съ жалобнымъ пискомъ, похожимъ на крикъ летучей мыши.

Это душа письма, какъ сказалъ бы алхимикъ.

Сгорлъ клочокъ бумаги и далъ т же продукты разложенія, какъ и пылающая душа въ нашемъ живомъ тл. Углеродъ и водородъ. Только и всего.

Пламя задрожало, сократилось и уползло въ. трубку. Въ комнат снова стало темно!

Надъ моремъ стали собираться тучи. Восточный втеръ вздымалъ волны, и он бились о берегъ, вздыхали и шипли. Втеръ разбивался объ уголъ дома и шумлъ, какъ волны, разскаемыя судномъ.

Сквозь эти жалобные звуки прорывались крики буя, ритмическіе, какъ чтеніе трагика, прерываемое паузами, когда чтецъ вдыхаетъ воздухъ или выкрикиваетъ послднее слово, прежде чмъ снова повысить голосъ. Это было соло титана подъ аккомпаниментъ бури, гигантскій органъ, мхи котораго раздувалъ восточный втеръ.

Въ комнат стало душно. Онъ надлъ свой плащъ, чтобы посмотрть на бурю и немного разсяться.

Невольно его вниманіе было привлечено свтомъ фонаря въ лавк. Онъ направился туда. Ловля рыбы новымъ способомъ оказалась очень успшной, и лавка торговала очень бойко. Скрытый темнотой, Боргъ могъ подойти вплотную къ занятымъ болтовней рыбакамъ, не будучи ими замченъ.

— Ассистентъ-то отбилъ у него двку, — говорилъ старый Эманъ. — Ну, она себ достанетъ мужа получше этого.

— Самъ онъ совсмъ не такой, какъ другіе, — отвтилъ холостой Вестманъ. — Сегодня, примрно, онъ написалъ сотню писемъ и веллъ все отправить на почту. А то все что-то варитъ, что-то готовитъ, а что — никому неизвстно. А намъ то, положимъ, слдовало бы смотрть въ оба: знаемъ мы этихъ затворниковъ, винокуровъ.

— Ну, что тамъ, — воскликнулъ второй Вестманъ, женатый. — Какую-нибудь каплю для себя выкуритъ — велика бда. Чмъ онъ хуже стараго Седерлунда, тотъ тоже все варилъ да курилъ на гор, пока не уронилъ свой котелъ въ воду. По-моему, намъ въ это нечего мшаться.

— Да, если бы только это, — началъ снова старикъ Эманъ, — тогда бы пожалуй, можно было бы и не мшаться. А я ему не забуду, какъ онъ у меня хотлъ отнять неводъ. Я ужъ съ нимъ когда нибудь раздлаюсь...

— Да, худо тому, въ комъ Бога нтъ, — закончилъ бесду проповдникъ. Это правда.

Не обманывая себя никакими иллюзіями на счетъ человческой благодарности, инспекторъ, тмъ не мене, не могъ освободиться отъ непріятнаго чувства. Значитъ, въ этой пустын онъ окруженъ врагами, притомъ врагами чрезвычайно опасными, потому что они видятъ въ немъ или помшаннаго, или преступника. Они воображаютъ, что онъ выкуриваетъ водку, чтобы заработать себ полкроны. Они подозрваютъ, что онъ готовитъ яды. И случись какое-нибудь несчастье, наврное, онъ окажется виновнымъ. Они продолжали ловить рыбу запрещенными закономъ стями, но теперь онъ не ршался этому препятствовать, боясь какихъ-нибудь скандальныхъ доносовъ или, что еще хуже, — ихъ мести.

Это было опасное общество, опасное, какъ всякая глупость.

Конечно, онъ зналъ, что въ любой моментъ онъ. можетъ обратить ихъ въ друзей: для этого надо только поставить имъ штофъ водки и распитъ вмст съ ними; но прибгать къ этому онъ не собирался. Ихъ вражда давала ему свободу, а дружба втянула бы его въ ихъ дрязги. Ихъ ненависть была возбудителемъ его силы, а ихъ любовь ослабила бы ее, хотя бы духомъ онъ и не былъ съ ними связанъ. Да, наконецъ, и самое сознаніе опасности было очень пріятно, такъ какъ, благодаря ему, духъ его былъ всегда насторож и не терялъ своей гибкости. Благодаря опасности, у него всегда было на что реагировать, на чемъ упражнять свою силу.

Въ конц концовъ, опасности среди этихъ дикарей далеко меньше, чмъ тамъ вверху, въ тхъ кругахъ, изъ которыхъ онъ только что возвратился. Вотъ тамъ была сила и притомъ гораздо боле вредоносная, чмъ здсь. Разв врачъ на корвет не смотрлъ на него, какъ на больного, когда онъ говорилъ, что хорошо было бы найти способъ утилизировать огромныя количества азота, который въ столь большихъ количествахъ расходуется при производств срной кислоты. Вдь теперь ввозятъ же дорогую чилійскую селитру, чтобы возвратить земл растраченные запасы азота. А когда онъ сталъ излагать свой проектъ утилизаціи фабричнаго дыма для техническихъ цлей, его пріятель посовтовалъ ему похать въ курортъ и пожить среди людей.