На солнечной стороне. Сборник рассказов советских и болгарских писателей

— Я сделал это нарочно, чтобы ты не пил. А кто до этого научил тебя парикмахерскому делу?

Парикмахер оставил на столе пять левов — лишние деньги были штрафом за то, что он не голосовал за Руску.

Село Аланово существовало почти пятьдесят лет, появилось оно сразу после Балканской войны. К подножию холма лепились длинные и узкие, как сараи, старые дома. В некотором отдалении от них возвышались новые дома из кирпича. Первые жители села, большинство которых еще благополучно здравствовало, пасли коз и рубили лес. Козы и топоры загнали лес на вершины холмов. Позднее табак и ремесла спасли природу и алановцев. Руска владел всеми ремеслами и был для Аланово тем же, чем Россия для мира, за что его и прозвали Руской.

Над пустынной дорогой взвилось облако пыли. Вскоре на площадь влетел запыленный джип. Люди расступились, пропуская к столу строгого мужчину в темных очках и сержанта милиции. Сержант шел, приподнимая плечи, словно ехал верхом на коне. Мужчина был подтянут и неприступен. Оба подошли к столу. Руска встретил их улыбкой. Сержант уставился на золотые галуны и осведомился, кто сидит за столом.

— Я сижу, — ответил Руска.

— Я служил в Добрудже, в кавалерии, — произнес сержант. — Видел на парадах старую румынскую форму. Уж не был ли ты начальником в дружественной нам румынской кавалерии?

Но тут сержант увидел на шапке Руски болгарского льва и отдал честь.

— Руска, — сухо сказал строгий мужчина. — Ты не имеешь права носить эту форму. Тебе известно, что за такую аллегорию можно угодить в тюрьму?

— Еще неизвестно, кто туда угодит, — ответил Руска.

— Хватит препираться, — сказал ему сержант. — У меня есть приказ о твоем аресте. Сегодня тебе надлежало прибыть на предварительный допрос в Елхово. Ты не явился. Самовольно распорядился выбросить целую тонну рыбы. Это верно?

— Ты же сам видишь, бочки пусты. Кошки передрались из-за этой рыбы.

— Значит, не отрицаешь?

— Еще успеешь меня арестовать. Дай-ка нам поговорить с Костовским.

— Наша торговая организация огорчена твоим поведением, — произнес строгий мужчина. — Мы сделали все для того, чтобы помочь тебе, но не смогли. Ты разрушаешь основы государства.

— Уж вы поможете, — на губах у Руски появилась улыбка. — Вы какую-то рыбу не смогли сохранить, так что о людях говорить?.. Не я, а ты, Костовский, разрушитель. Ты считаешь себя государством, а нас — ослиным хвостом.

— Я попрошу, — Костовский нервно дернул подрезанными усами.

— Зачем ты послал мне испорченную рыбу?

— Она еще у нас была с запашком. Не хватает холодильников.

— Ты сам — холодильник.

Руске так понравился собственный ответ, что он засмеялся, довольный. Костовский начал озираться, ища от сержанта поддержки, но его окружили крестьяне. Баба Иваница показала ему свои растрескавшиеся пятки, Костовский закрыл рот ладонью. Парикмахер покачал своей крупной головой с мрачными глазами и заявил, что на следующих выборах не станет голосовать за Костовского. Тот ответил ему, что не является выборным лицом и подчиняется только своему начальнику в городе.

— Ты скажи-ка, — вмешался астроном, — сколько оборотов делает в год луна?

— В этом селе все с ума посходили, — промолвил Костовский.

— Приятель, — подал голос Найден Стамболия, владелец «Москвича», — ты зачем пытаешься сбыть людям негодный товар?

— А ты бы помолчал, контрабандист! Сто заявлений уже подал, чтобы тебя взяли к нам на работу. Не видать тебе службы как своих ушей. Контрабандист!

Руска опять усмехнулся, заулыбались и крестьяне. В прошлом году таможенники в Драгомане решили обыскать багажник машины Найдена. Он не позволил, тогда его повели в милицейский участок. Стамболия так расшумелся, что собравшиеся на его крики драгоманцы потребовали, чтобы Найдена отпустили — не те времена, чтобы третировать человека. И таможенники отпустили Найдена.

— Ты знаешь, что привез Стамболия из-за границы? — спросил Руска у Костовского. — Крупную болгарскую морковь. Ты снабжаешь нас такой мелкой морковью, что наши начали сомневаться в плодородии болгарской земли.

— Руска, — заметил Костовский, — ты перегибаешь палку! В прошлом году тебя не наказали за твой взрыв, но сейчас тебе все припомнится. Мы дали тебе взрывчатку, чтобы вы проложили дорогу среди скал, а ты взорвал вон тот холм.

— Дорогу мы и так проложили, а холм мешал принимать телепередачи. Сейчас мы спокойно смотрим телевизор.

— Хватит! Арестуй его! — приказал Костовский сержанту.

— Не могу, — ответил тот. — Он в форме.

— Он ее снимет! — сказал Костовский.

Руска снял куртку и положил ее на стол. Он выпрямился, засунул руки в карманы. У него не было внушительной выправки и фигуры Ботева, но его худощавое некрупное тело было гибким и словно пронизано молодостью. Площадь притихла. Я испугался за Руску. Над площадью повисла тишина. Я подумал о том, как невыносима подобная тишина, когда снега и распутица отрезают от мира это село среди холмов. Я смотрел на знакомые лица, на них читалась мука, этот жаркий полдень уже не искрился смехом. Я поискал глазами в толпе толстяка Вылчо, полевого сторожа, надеясь, что он расшевелит Костовского, в голове которого царил застой и не было места для шутки; Костовский не ответил бы смехом на смех и был бы осмеян. Но и полевой сторож приуныл. Тогда мне стало ясно, что если умрет смех, то верх одержит зло.

Я уже понял, что Костовский послал Руске испорченную рыбу и что Руска ее выбросил. Но что это за деньги, которые собирали в торбу? Руска взял торбу и протянул ее Костовскому.

— Здесь все с точностью до стотинки. Я не позволил дискредитировать нашу народную торговлю, а народ вознаградил меня этими деньгами, которые ты, Костовский, вернешь ему через суд. А ты, сержант, имеешь богатый улов: куртка, завмагазином, народный депутат.

— Куртку и завмагазином вижу. Где депутат? — рявкнул сержант.

— Здесь! — крикнул Руска как на военной поверке.

Руска и сержант отдали друг другу честь. Крестьяне громко засмеялись.

Напрасно я беспокоился, что смех может иссякнуть.

Василий Попов Начало жизни

Было тихо. Редкие деревца дремали под жгучими лучами солнца, а за ними поле изнывало без воды. Среди табачного поля мелькали белые женские платки, свидетельствующие о том, что жизнь не остановилась под голыми выжженными холмами.

Я стоял на перроне небольшой станции. Паровозный гудок прорезал тишину. Вскоре показался окутанный дымом и сажей состав…

Поезд уже готов был отправиться, когда к станции подлетел видавший виды пропыленный «газик». Крупный мужчина на ходу выскочил из машины и бросился прямо к паровозу:

— Подожди, приятель!

— Чего это я буду ждать? Это что, автобус? Гляди, какой выискался! — возмутился машинист.

— Подожди! Прошу тебя как человека! — гневно крикнул мужчина.

«Газик» подъехал почти к самому паровозу, перрона уже здесь не было. Несколько мужских лиц мелькнули в белом облаке пыли.